Когда Надежда Петровна увидела на экране ноутбука цифру «190 000 рублей», её первая мысль была: «Ошибка системы». Вторая: «Чужой человек». Третья, когда взгляд упал на фамилию в шапке документа: «Вот оно как».
А началось всё три недели назад.
Сестра позвонила вечером, когда Надежда как раз пересчитывала по тетрадке, сколько в этом месяце на что ушло.
Глаза устали, цифры поплыли, и тут зазвонил телефон.
Увидела имя «Люська» и сразу поняла: просто так сестра не звонит, будет просить.
— Ну, привет, столица, живёшь богато, не тужишь, — заговорила из трубки Людмила.
— Привет-привет. Какая там роскошь, тетрадку с расходами глажу, чтоб не порвалась, — отозвалась Надежда.
— Слушай, я по делу. Ты не нервничай сразу.
— Уже нервничаю.
— Лерка наша в Москву устроилась. Представляешь, твою племяшку берут в крупную фирму, там у них офисы, кофе, всё как надо.
— Ну, молодец Лерка. И что?
— Им с Антошкой пока негде пожить. Снимать очень дорого, нам тут такие цифры назвали, мы с отцом чуть не присели.
— Ага.
— Ты же одна. У тебя же двушка. Они тихие, скромные. На пару недель, пока встанут на ноги.
Надежда чуть трубку отодвинула.
Пару недель, конечно.
Эту фразу она за жизнь слышала много раз и знала, что две недели у родственников иногда растягиваются, как резинка на старых трусах.
— Люсь, а работа у них с какого числа?
— Так они уже почти выезжают. Билеты взяли на послезавтра.
— Ты быстро действуешь.
— Надь, ну ты же знаешь, мы без тебя никак. Мы же свои. Родные. Помоги молодым.
Надежда вздохнула.
Сестра вечно так: сначала устроит, потом ставит перед фактом.
— Ладно, пусть приезжают. На пару недель, — всё-таки сказала она.
— Я знала, что на тебя можно положиться. Ты золото, а не человек. Москва тебя не испортила.
Надежда посмотрела на свой старый диван, на аккуратно сложенное постельное бельё и подумала, что «золото» у них, видимо, всё время одно и то же по фамилии.
Лера и Антон вошли в квартиру с двумя чемоданами и одним потрёпанным рюкзаком, но ощущение было такое, будто за ними фура.
— Тётя Надя, привет, ты вообще не изменилась, — чмокнула её Лера в щёку.
Надежда по возрасту давно была «Надеждой Петровной», но Лера с детства говорила по-своему.
— Ой, не ври, — отмахнулась Надежда. — Проходите. Ванная справа, кухня тут. Комната ваша — зал.
Антон огляделся.
— Неплохо так. По московским меркам вообще отлично, — сказал он.
— По московским и по нашим, — заметила Надежда. — В зал к вам раскладушку поставлю, чтобы не тесно.
— Да нам и так нормально, мы непритязательные, — уверил её Антон.
Через час по квартире уже стояли их коробочки, пакетики, зарядки, Лерина косметика неожиданно заняла половину маленького зеркального шкафчика в ванной.
Надежда только мысленно махнула рукой.
Молодые, им всегда всего много надо.
Вечером она поставила кастрюлю супа и пожарила куриные бёдрышки.
— О, домашняя еда, — протянула Лера. — А то мы эти забегаловки не любим, там цены, мама дорогая.
— Да ладно, — скромно ответила Надежда. — Угощайтесь, чем богата.
— Мы тебе всё компенсируем, — заверил Антон. — Как только нам зарплату начислят, мы в первом же платеже тебе всё вернём.
— Да не надо мне с вас ничего, вы сначала обустройтесь, — отмахнулась Надежда.
Она сама не любила с родственников деньги брать.
Тем более с племянницы, которой в детстве подарки возила.
Первая неделя шла без особых проблем.
Лера с Антоном утром уходили на работу, вечером возвращались поздно, болтали без умолку.
— У нас там вообще космос, — рассказывала Лера. — Офис как в сериалах, кофе, печеньки, переговорки.
— И зарплаты как в сериалах? — спрашивала Надежда.
— Ну, Москва тоже требует много. Мы пока вообще в минусе.
Она говорила модными словами, которые Надежде приходилось по смыслу угадывать, но выглядело всё мило.
Антон повторял:
— Я тебе так скажу, я не в кондитерской работаю, чтоб меня сахаром посыпали. Нам там всё нервы мотают, а платят копейки.
Надежда слушала и сочувствовала.
В магазин она ходила сама.
— Мы после работы никакие, — вздыхала Лера. — Ты же знаешь, Москва высасывает.
— Знаю, — кивала Надежда. — Пишите, что купить.
Листочки с «купить» становились всё длиннее.
Сначала там значились хлеб, молоко, яйца.
Потом добавились сыр подороже, красная рыба, «йогурты вот эти, где без сахара, но дорогие», кофе «нормальный, не этот из акций».
Надежда на кассе каждый раз тяжело вздыхала, но молчала.
Свою колбасу средней цены она как-то отодвинула, взяла подешевле.
Зато Лерке с Антоном нравилось.
— Тётя Надь, ты вообще богиня кухни, — говорила Лера, уминала вечером всё, что попадалось, и добавляла: — Я в шоке, как ты это всё готовишь после работы.
Надежда на работе числилась бухгалтером у частника и домой приходила не менее уставшая, чем молодёжь.
Просто не ныть привыкла.
Через три недели фраза «на пару недель» уже стояла перед глазами, как насмешка.
Утром Лера жаловалась:
— Сняли бы мы, конечно, себе, но цены вообще неадекватные. Половина зарплаты, представляешь.
— Это если честно, — добавлял Антон. — А так можно и всю отдать.
При этом на Лере то одна новая куртка появлялась, то кроссовки яркие.
— Это со старой работы. Мне там выплатили, а я давно хотела.
Антон принёс как-то блестящую коробку.
— Наушники хорошие, мне по статусу положено.
Надежда кивала.
Про себя считала, сколько раз за эти деньги можно было оплатить коммуналку.
Коммунальные платежи, кстати, тоже легли на неё.
— Тётя Надь, мы как встанем на ноги, сразу всё закроем, — повторяла Лера. — У нас просто сейчас турбулентность.
Слово «турбулентность» Лера особенно любила.
Про начальство, про цены, про метро, про жизнь.
На кухне каждую неделю пустели банки с крупами и сахаром, Надежда ловила себя на том, что чай стала пить без сахара и медленнее.
— Я худею, мне даже полезно, — шутила она подруге по телефону.
— Ты у них нянька или кто? — спрашивала подруга. — Они тебе продукты покупают?
— У них сложный период, — отвечала Надежда. — Молодые.
Подруга так недовольно хмыкнула, что даже через телефон было слышно.
Вечером в воскресенье Лера заглянула в комнату к Надежде.
— Тётя Надь, слушай, у меня к тебе просьба, ты же у нас мастер резюме.
— С каких это пор я мастер? — удивилась Надежда.
— Ну ты же в цифрах разбираешься. Мне надо резюме подправить, там эти навыки, достижения. А то у нас в компании хотят всех собрать в один список, и кто как себя презентует, тот и в плюсе.
Надежда уселась рядом с Лерой за ноутбук.
Компьютером она пользовалась уверенно, но без фанатизма.
Перед ними открылся документ, Лера что-то поправляла.
Рядом в браузере мигали вкладки.
Одна из них называлась «Личный кабинет. Расчётные листки».
Надежда сначала не обратила внимания, но когда Лера ушла на минуту за телефоном, чтобы сфотографировать что-то с прошлой работы, случайно задела мышку.
Курсор сместился, и вкладка отобразилась на пол-экрана.
Большими цифрами там стояли суммы.
Надежда сначала подумала, что это какой-то общий отчёт.
Потом увидела фамилию племянницы в шапке и поняла, что эти числа относятся к Лере.
Оклад в строке был «190 000».
Ниже квартальный бонус «80 000».
Ещё ниже стояла какая-то премия «за проекты».
Цифры суммировались так, что у Надежды внутри всё сжалось.
Ни один долг соседям и ни одна тетрадка с расходами не вызывали у неё такого ощущения.
Лера вернулась и тут же щёлкнула обратно на резюме.
— Что, видишь, как неудачно звучит: «ответственна, стрессоустойчива, умею работать в команде». Это же все так пишут. Мне надо как-то глобальнее.
— Глобально у тебя в зарплате, — тихо сказала Надежда, но Лера не расслышала.
— А?
— Пиши проще. Пиши, что умеешь доводить задачи до конца и не срывать сроки. Это людям важнее.
Они минут двадцать редактировали резюме.
Надежда старалась не смотреть на верхнюю панель, но взгляд всё равно прыгал к надписи «Личный кабинет».
Когда Лера довольная ушла, Надежда ещё немного посидела перед экраном.
Рука сама снова открыла ту вкладку.
Сайт спокойно показывал историю выплат за полгода.
Суммы колебались в примерно одних и тех же пределах, ни о каких «копейках» речи не шло.
— Турбулентность, говоришь, — пробормотала она.
Из соседней комнаты донёсся голос Антона. Он говорил с кем-то по телефону, громко, не стесняясь.
— ...да нормально мы тут живём. Тётке скучно одной, мы ей компанию составляем. Она у нас добрая, в своей бухгалтерии вся, думает, у всех так же копейки... Зачем нам лишние расходы, если есть бесплатное жильё? Потом съедем, когда накопим на первый взнос за свою...
Надежда замерла.
Пальцы сами полезли в историю браузера.
Там, в сохранённых паролях, нашлась вкладка Антона. Он, видимо, тоже заходил с Лериного ноутбука в свой кабинет зарплат.
Система не сопротивлялась.
Оклад там значился «210 000», плюс премии, плюс какие-то компенсации.
Она кивнула пустому стулу.
— Ну да, турбулентность у людей.
Принтер у неё старенький, но работал честно.
Лист за листом на стол легли расчётные листки племянницы и её мужа.
Надежда сложила их стопочкой.
Сверху положила белый лист и долго думала, что писать.
Руки почему-то были спокойными, в отличие от головы.
В голове вразнобой мелькали фразы «мы тебе всё компенсируем», «пару недель», «мы бедные провинциалы».
В итоге написала аккуратным почерком:
«Лера, Антон. Я не гостиница и не столовая. Вы взрослые, самостоятельные люди с хорошими доходами. Надеюсь, этих цифр достаточно, чтобы понять, почему ваши вещи стоят у двери».
Подписалась: «Надежда Петровна».
Впервые за долгое время она написала отчество, как печать.
Вечер тянулся вязко.
Лера с Антоном задержались на работе, написали сообщение, что «будем поздно, не жди».
Надежда спокойно помыла посуду, поставила чайник, достала из холодильника кусочек сыра, который приберегала «на когда-нибудь».
На кухне стояла тишина, которую последние недели нарушали постоянные голоса и требования.
Она взяла их чемоданы.
Оказались тяжелее, чем выглядели.
Внимательно, не торопясь, перенесла оба к входной двери.
К рюкзаку пристегнула сверху ту самую стопку бумаг с запиской.
Посмотрела на это хозяйство как на законченный отчёт.
Проверила, не осталось ли у них в комнате вещей, без которых потом опять начнут возвращаться.
Пара носков под диваном, кружка на столике, зарядка в розетке.
Всё собрала и молча отнесла к чемоданам.
Телевизор включать не захотелось.
Она просто села на кухне и стала есть сыр с хлебом, как маленький праздник.
Никаких торжественных мыслей не приходило.
Просто вдруг оказалось, что ей не надо делить эту еду на троих в уме.
Около десяти хлопнула входная дверь подъезда.
Через пару секунд ключ дёрнулся в замке.
Сначала послышался голос Леры:
— Я говорю, тётя вообще у нас как ангел. Нас приютила, кормит, мы тут как…
Фраза оборвалась.
— Э, а это что, — Антон не договорил.
Надежда не выходила.
С кухни прекрасно было слышно, как Лера шумно втягивает воздух.
— Антон, это что за ситуация. Чемоданы у двери.
— Записка какая-то.
Повисла пауза, во время которой Надежда считала свои вдохи.
— Ты это видишь, — тихо сказала Лера, и голос у неё стал другой, как будто взрослее на пять лет сразу.
— Неплохие такие копейки, — хмыкнул Антон, но смешка не вышло.
— Она что, в кабинет заходила.
— А ты пароль не ставишь, ты же сама говорила, тебе нечего скрывать. Вот и не скрыла.
Снова тишина.
— И что делать, — Лера говорила уже без своих «я в шоке» и «это не окей».
— Что, что. Одеваться, собираться. Она же ясно написала.
В прихожей кто-то дёрнул молнию на куртке.
Кто-то поднял чемодан, потом второй.
Ключ стукнул о тумбочку, на которой они его обычно бросали.
— Она нас больше не хочет, — почти шёпотом произнесла Лера.
Надежда услышала это отчётливо.
Отвечать не потянуло.
Таких слов за последние недели хватало с её стороны, только молча.
Щёлкнул замок.
Дверь закрылась мягко.
Тишина накрыла квартиру, как чистое покрывало.
Надежда ещё немного посидела.
Посмотрела на свободный стул напротив.
Встала, налила себе чаю, добавила две ложки сахара — впервые за три недели.
Не было ни злорадства, ни пафоса.
Просто квартира вернулась к привычному размеру, в котором не звучали чужие разговоры о турбулентности и «копейках» с шестизначными цифрами.
На столе лежала тетрадка с расходами, раскрытая на этом месяце.
Надежда взяла ручку, вычеркнула в графе «Продукты для троих» и рядом написала «для себя».
Цифры сразу стали меньше и понятнее.
И в этот момент ей стало как-то свободно дышать — без расчётов на двоих взрослых «бедных родственников», которые в Москве зарабатывали больше, чем она за год видела.