Ирина стояла у плиты и помешивала суп. Позади неё, у кухонного стола, сидела Нина Васильевна — свекровь. Молчала уже минут десять, что было подозрительно. Обычно она не умолкала ни на секунду.
— Ты неправильно режешь картошку, — наконец произнесла свекровь.
— Как неправильно?
— Слишком крупно. У меня Паша такую не ест.
— Паша ест любую. Я ему четыре года готовлю, знаю.
— Ты ему четыре года готовишь гадость. Он просто терпит.
Ирина глубоко вздохнула. Считала до десяти мысленно. Не в первый раз, не в последний. Нина Васильевна всегда находила, к чему придраться.
Они жили втроём — Ирина, её муж Павел и его мать. Квартира была двухкомнатная, принадлежала Нине Васильевне. После свадьбы молодые переехали сюда — своего жилья не было, снимать дорого. Свекровь согласилась приютить, но с условием: она хозяйка, её правила.
Четыре года Ирина терпела. Придирки, замечания, контроль. Как готовить, как убирать, как одеваться, с кем дружить. Всё должно было быть по указке Нины Васильевны.
Павел защищал жену, но слабо. Говорил матери, что она перегибает, но серьёзных разговоров не устраивал. Ирина понимала — он зажат между двумя женщинами, боится конфликтов.
Но сегодня что-то было особенное. Нина Васильевна вела себя странно — слишком спокойная, слишком уверенная. Как будто знала что-то важное.
— Ирина, нам нужно поговорить, — свекровь встала из-за стола.
— Слушаю.
— Я долго думала. Взвешивала все за и против. И приняла решение.
— Какое решение?
— Ты не подходишь моему сыну. Ты плохая жена. Плохая хозяйка. И мне пора это исправить.
Ирина выключила плиту, обернулась.
— Что вы хотите сказать?
— Завтра тебя здесь не будет. Я поговорила с Пашей. Он согласен. Вы разводитесь.
У Ирины похолодело внутри.
— Вы говорили с Пашей? Без меня?
— Естественно. Я его мать. Имею право.
— И что он сказал?
— Сказал, что я права. Что вы несовместимы. Что лучше расстаться по-хорошему.
— Не верю.
— Не веришь — спроси сама. Придёт с работы — спросишь.
Нина Васильевна вышла из кухни. Ирина стояла, опершись на стол. Не могла поверить. Павел не мог согласиться на развод. Они любили друг друга. Да, жить с матерью было тяжело, но они справлялись.
Или нет?
Павел вернулся поздно вечером. Усталый, молчаливый. Ирина ждала его в комнате.
— Паш, нам нужно поговорить.
— Сейчас?
— Да. Твоя мать сказала, что вы решили развестись. Со мной. Это правда?
Он сел на кровать, закрыл лицо руками.
— Ира, мне нужно тебе кое-что рассказать.
— Я слушаю.
— Мама действительно говорила со мной. Сегодня утром. Устроила целую речь про то, что ты мне не подходишь, что нужно разводиться.
— И ты согласился?!
— Дай договорю. Я выслушал её. До конца. Всё, что она думает обо мне, о тебе, о нашем браке. И понял одно — я больше так не могу.
— Паша...
— Подожди. Я не могу жить с матерью. Не могу слушать, как она унижает тебя. Не могу быть между вами. Я устал.
— То есть ты правда хочешь развестись?
— Нет. Я хочу съехать.
Ирина замерла.
— Что?
— Я хочу, чтобы мы съехали. От мамы. Отдельно. Найдём квартиру, начнём жить сами. Без её контроля, без её указаний.
— Но... но как? У нас нет денег на съём...
— Есть. Я копил. Полтора года. Не говорил никому — даже тебе. Боялся, что мама узнает.
— Сколько накопил?
— Достаточно. На первый взнос и несколько месяцев аренды.
Ирина смотрела на мужа и не верила своим ушам.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Я уже нашёл квартиру. Однушка, на окраине, но чистая, с мебелью. Хозяева готовы сдать с завтрашнего дня.
— С завтрашнего?
— Да. Я договорился вчера. Хотел тебе сказать, но не знал как. А тут мама устроила этот разговор — и я понял, что пора.
— Но твоя мама...
— Она узнает завтра. Когда мы соберём вещи и уедем.
— Паша, она будет в ярости!
— Пусть. Мне тридцать лет. Я взрослый мужчина. Имею право жить, где хочу. С кем хочу.
Ирина обняла мужа. Не могла говорить — слёзы душили. Слёзы облегчения, радости, надежды.
Всю ночь они не спали. Собирали вещи тихо, пока Нина Васильевна спала. Одежда, документы, самое необходимое. Остальное можно было забрать потом.
К утру всё было готово. Две сумки и чемодан. Немного, но достаточно.
Нина Васильевна проснулась в восемь. Вышла из комнаты в халате, пошла на кухню. Увидела Ирину и Павла, одетых, с сумками у двери.
— Что происходит?
— Мама, садись. Нам нужно поговорить.
— О чём? И почему у вас вещи?
— Мы съезжаем. Сегодня. Сейчас.
Свекровь побледнела.
— Что значит — съезжаете?
— Значит, что мы больше не будем здесь жить. Нашли квартиру, снимаем. Будем жить отдельно.
— Это из-за неё?! — Нина Васильевна ткнула пальцем в Ирину. — Она тебя настроила!
— Никто меня не настраивал. Я сам принял решение.
— Ты не можешь! Я твоя мать!
— Именно поэтому я должен был сделать это раньше. Но лучше поздно, чем никогда.
— Паша, ты с ума сошёл! Как вы будете жить? На что? У тебя зарплата копеечная!
— На мою зарплату. На нашу жизнь. Мы справимся.
— Справитесь?! Через месяц приползёте обратно!
— Не приползём. Мама, пойми — я люблю тебя. Но я больше не могу жить по твоим правилам. У меня жена. У меня своя жизнь.
— Я всё для тебя делала! Растила одна, без отца! Отдавала последнее!
— Знаю. И благодарен. Но это не значит, что я должен всю жизнь быть при тебе. Я имею право на собственную семью.
Нина Васильевна схватилась за сердце.
— У меня давление поднялось! Из-за вас! Если что со мной случится — это на вашей совести!
Павел подошёл к матери, обнял.
— Мама, не надо. С тобой ничего не случится. Мы будем навещать тебя. Звонить. Но жить — отдельно.
— Я тебе этого не прощу!
— Простишь. Когда остынешь. А сейчас мы пойдём.
Они взяли вещи, вышли из квартиры. Нина Васильевна стояла в дверях, кричала вслед:
— Вернётесь! Обязательно вернётесь! Без меня не справитесь!
Дверь лифта закрылась. Ирина прислонилась к стенке.
— Паш, а вдруг она права? Вдруг не справимся?
— Справимся. Вместе справимся со всем.
Квартира оказалась крошечной. Однокомнатная, двадцать восемь квадратов. Но чистая, светлая, с новой мебелью. И главное — своя. Без свекрови, без её замечаний, без контроля.
Первую неделю было непривычно. Ирина ловила себя на том, что боится что-то делать — вдруг Нина Васильевна увидит и раскритикует. Потом вспоминала — её здесь нет. Можно готовить как хочется, убирать когда хочется, жить как хочется.
Павел тоже менялся. Становился спокойнее, увереннее. Больше улыбался, шутил. Как будто тяжесть свалилась с плеч.
Нина Васильевна звонила каждый день. Сначала ругалась, обвиняла, требовала вернуться. Потом начала жаловаться — что одиноко, что плохо себя чувствует, что без сына жизни нет.
Павел слушал, успокаивал. Но домой не возвращался.
Через месяц свекровь попросила приехать в гости. Павел согласился, но предупредил:
— Мама, если начнёшь скандалить — мы уедем. Без разговоров.
— Не буду. Обещаю.
Они приехали в субботу. Нина Васильевна встретила их сдержанно. Накрыла стол, позвала обедать.
За едой молчали. Потом свекровь сказала:
— Я хотела... хотела извиниться.
Ирина и Павел переглянулись.
— За что, мама?
— За то, что лезла в вашу жизнь. Контролировала, критиковала. Я думала, что так правильно. Что помогаю.
— Ты не помогала. Ты мешала.
— Поняла. Теперь поняла. Месяц живу одна — и думаю. Много думаю. О том, что натворила.
— И к каким выводам пришла?
— К тому, что была дурой. Хотела удержать сына при себе. Боялась остаться одна. И чуть не потеряла его совсем.
Павел взял руку матери.
— Ты меня не потеряла. Я твой сын. Просто живу отдельно.
— Знаю. Но мне трудно с этим смириться.
— Смиришься. Постепенно. Главное — не лезь в нашу жизнь. Не критикуй Иру. Не требуй, чтобы мы всё делали по-твоему.
— Постараюсь.
Они ещё посидели, попили чай. Разговор был натянутый, но спокойный. Без скандалов, без обвинений.
Уезжая, Ирина почувствовала облегчение. Не от того, что увидела свекровь — от того, что потом уехала. В свой дом. Свою квартиру. Свою жизнь.
Отношения с Ниной Васильевной наладились не сразу. Какое-то время свекровь продолжала пытаться контролировать — звонила по десять раз в день, спрашивала, что они едят, как убираются, когда придут в гости.
Павел мягко, но твёрдо ставил границы. Объяснял, что они взрослые люди, могут сами решать свои вопросы. Что приедут, когда смогут, а не когда она потребует.
Постепенно свекровь успокоилась. Звонила реже, требовала меньше. Даже начала интересоваться жизнью Ирины — не чтобы покритиковать, а чтобы поддержать.
Однажды она позвонила и сказала:
— Ира, прости меня. За всё.
— За что конкретно?
— За то, что делала тебе больно. Специально, неспециально — не важно. Делала. И это было неправильно.
— Спасибо. Я ценю ваши слова.
— Ты хорошая жена. Пашка счастлив с тобой. Я была слепая, не видела.
— Вы увидели. Это главное.
Прошёл год. Павел и Ирина перебрались в двушку — накопили, нашли получше. Нина Васильевна иногда приезжала в гости — не чтобы контролировать, а просто повидаться. Приносила пироги, играла с внучкой, которая родилась весной.
Как-то вечером, сидя на кухне втроём, Нина Васильевна сказала:
— Знаете, я тогда сказала Ире — завтра тебя здесь не будет. Думала, что вышвырну её. А оказалось наоборот.
— Как наоборот? — спросила Ирина.
— Наоборот — здесь не стало моего сына. Он ушёл. И правильно сделал.
— Почему правильно?
— Потому что я задушила бы его. Своей заботой, контролем, требованиями. А так он стал мужчиной. Настоящим. Который защищает семью. Который делает выбор. Который не боится матери.
Павел обнял мать.
— Мам, я не боялся тебя. Просто не хотел делать больно.
— Сделал. Но это была полезная боль. Которая заставила меня проснуться. Понять, что сын — не моя собственность. А отдельный человек.
Они сидели втроём на маленькой кухне. Бывшая свекровь-тиран, которая научилась отпускать. Муж, который научился защищать. Жена, которая дождалась своего счастья.
А ведь всё могло быть иначе. Если бы Павел испугался. Если бы Ирина сдалась. Если бы Нина Васильевна добилась своего.
Но они выбрали другой путь. Трудный, с конфликтами, со слезами. Но свой. И это того стоило.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Самые обсуждаемые рассказы: