Утром ко мне пришло сразу три вопроса про любовь.
Сначала — пуш в телеграме от новой клиентки:
«Марина, срочно! Он ушёл к этой… Можете сделать приворот? Любые деньги».
Потом — голосовое от Леры с восьмого этажа:
— Если парень лайкает все твои сторис, но в школе почти не разговаривает — это типа любовь или социальная тревожность?
И под занавес — письмо на старую почту, ту, где у меня когда-то был странный ник morana_city:
«Здравствуйте, Морана. Вы мне помогли пять лет назад не выйти замуж за идиота (он всё-таки стал идиотом, так что вы были правы). Сейчас ситуация сложнее…»
Я отложила ложку от каши. Утро обещало быть насыщенным.
Тимофей на подоконнике вытянулся, как чёрная запятая, и покосился на меня.
— Да-да, — сказала я ему. — День сердца и мозгов. Без приворотов, не переживай.
Он зевнул так демонстративно, будто это его личная политика партии.
Я не делаю приворотов.
Иногда людям это надо объяснять по десять раз.
Я открыла чат с новой клиенткой.
«Добрый день. Привороты, ритуалы “вернуть любой ценой” и работы против воли человека я НЕ делаю. Могу помочь:
— понять, что именно вы потеряли;
— вернуть себе энергию, которая сейчас застряла в отношениях;
— мягко завершить связь или перестроить её, если обе стороны этого хотят.»
Отправила. Через минуту прилетело:
«А если он сам потом захочет вернуться? Вы можете сделать, чтобы он захотел?»
Я посидела, посмотрела в окно на серый двор.
«Если человек вернётся, потому что вы изменитесь и станете ему реально интересны — это одно. Если потому, что его волю сломали ритуалом — это совсем другое. Второе — не ко мне».
Точку я не поставила — поставила точку с запятой. Вдруг ей захочется подумать.
Телефон булькнул ещё раз, но это уже было от Леры:
— Марина, вы где? Срочно нужна консультация! По двум мальчикам сразу!
— Я на кухне, — ответила я. — Приходи. Но сразу предупреждаю: диагноза «любовь» по одному лайку не ставлю.
Лера ввалилась, как обычно, с рюкзаком, на котором болтались брелки и пришитый из фетра глаз.
— Смотрите, — она уже в коридоре сунула мне под нос телефон. — Есть приложение. «SoulMatch: совместимость по фото и голосу». Все в школе им пользуются. Вбиваешь свои фотки, голос, Инсту, то же самое у другого — и оно считает, сколько вы друг другу подходите. Там такой милый интерфейс, сердечки, проценты…
Я взяла телефон. На экране — глянцевое розово-фиолетовое чудо с неоновыми кнопками. Слоган: «Мы знаем про вашу любовь больше, чем вы».
— Страшная фраза, — сказала я.
— Да ладно! — фыркнула Лера. — Это статистика. ИИ там, говорят. Вот у нас у Кати с её парнем было 86%, а у меня с… — она запнулась, — ну, короче, с человечком — 41%. И Катя такая: «Лер, ну ты же понимаешь, ну это не судьба»…
Я помолчала.
— И тебя это задело? — спросила я.
Лера пожала плечами, глядя в пол.
— А вдруг правда не судьба? Вдруг я себе придумала, а алгоритм видит, что мы вообще разные?
Где-то в груди у меня шевельнулось знакомое: смесь злости и усталости. В прошлый раз это чувство было, когда очередное приложение для продуктивности называло людей «ресурсом».
— Дай-ка сюда, — сказала я и забрала у неё телефон.
Тимофей подвинулся ближе, заглянул в экран.
Я поставила «SoulMatch» себе. Исследовательские цели, ничего личного.
Приложение запросило доступ ко всему: камере, микрофону, контактам, геолокации, соцсетям, даже к «данным о состоянии активности устройства». Всё это было упаковано в милые анимации, где сердечки скачут по экрану и переливаются.
— Романтическая тотальная слежка, — пробормотала я.
— Но всем же всё равно, — пожала плечами Лера. — Главное — проценты.
Я загрузила свою фотографию, записала десятисекундное «привет». Ник вбить предложили любой, но поле подсказки вежливо мигнуло: «Может, возьмёте своё магическое имя?»
— Ты серьёзно? — спросила я у телефона.
Он мигнул робким сердечком.
Я всё-таки вписала: morana_city. Старые привычки трудно убить.
Алгоритм завертелся, шурша и блестя. Пошли типичные onboarding-и: выбери три мемчика, опиши себя тремя словами, поставь галочки «готов к серьёзным отношениям / флирт / пока не знаю».
Я всё это щёлкала машинально, больше наблюдая не за вопросами, а за… фоном.
За тем самым цифровым фоном, который обычный пользователь не видит.
За каждый пункт, который я отмечала, ко мне тянулись тонкие прозрачные нити — не совсем такие, как у квартирных мошенников, но похожие. Только здесь они были осыпаны сердечками и эмодзи. Нити уходили куда-то вверх, в условное «облако», а оттуда — разбегались по тысячам других анкет.
Сеть совместимости.
Город раньше плёл такие через свахи, соседей и кухонные посиделки. Теперь у него новая сваха — алгоритм.
— И что он делает дальше? — вслух спросила я, больше себя, чем Леру.
— Сканирует! — оживилась Лера. — Он же типа по голосу и по мимике понимает, кто ты. Там в описании написано: «распознаёт ваши потребности и паттерны отношений на основе нейроархетипов». Круто же звучит?
— Очень, — сказала я, и Тимофей тихо фыркнул.
Нейроархетипы. Уверена, кто-то где-то очень гордился этой формулировкой.
Я нажала на иконку «анализ». Загрузочный экран превратился в стилизованную мандалу из маленьких аватарок людей — кружочков с лицами. Мандала крутилась, как карусель, иногда вспыхивая то в одном, то в другом секторе. Где-то в глубине был слышен тихий шёпот — не голоса, а перенасыщенность сигналами: смехи с видео, куски фраз, музыка из сторис.
И под всем этим — знакомый привкус. Не воды, как в прошлый раз. Не ржавчины.
Сладкий, приторный запах старых любовных заговоров, впитанный в цифровой код.
Бабушка говорила, что слова, сказанные шёпотом над свечой, никуда не деваются. Они цепляются за стены, за воздух. А если их выложили в интернет — они цепляются за всё сразу.
— Лер, — сказала я тихо. — Как ты думаешь, откуда ИИ взял «нейроархетипы отношений»?
— Ну… — она задумалась. — Ну, он, наверное, обучался на текстах. Там интервью психологов, статьи, форумы, тесты из журналов, мемы…
Я кивнула.
— А ещё там — тысячи постов, где люди пишут: «Сделайте так, чтобы он вернулся, я всё отдам». Видео с ритуалами на любовь, старые заговоры, выложенные как «контент». Форумы с приворотами на месячную кровь и записки под порог. Вся эта грязь, о которой вы в школе не знаете.
Лера смущённо покраснела.
— Мы… ну… кое-что знаем, — пробормотала она. — Но мы же не верим в это особенно. Это всё… кринж.
Я усмехнулась.
— Вы не верите. А алгоритм — верит. То есть, он не различает, где «психология», где «магия», где просто чей-то крик в пустоту. Он всё это перемолол и выдал формулу: кто кому подходит, кто кого будет мучить, кто кого бросит.
И теперь у вас в телефоне живёт такой маленький оракул. Который не знает, что делает.
Лера тихо выдохнула:
— Охренеть.
Алгоритм сам по себе не злой и не добрый. Он просто жрёт данные. Но данные — это люди. Их истории, их страдания, их глупости. Когда ты мешаешь в одном котле любовные заговоры с тестами из журналов и теориями привязанности — на выходе получается чёрт знает что.
Я поставила телефон на стол, рядом с Тимофеем. Кот аккуратно коснулся его лапой. Экран дрогнул, мандала на секунду дернулась, как живое существо, которого ткнули пальцем.
— Это можно… выключить? — спросила Лера.
— Само приложение — да, — сказала я. — Но сеть, которая через него уже натянулась на людей, — не так просто. Для некоторых ваши «42% совместимости» стали важнее, чем то, как они себя чувствуют рядом с человеком.
Я вспомнила письмо с утра. Открыла почту.
«…мы с мужем прожили десять лет, двое детей, ипотека. Вроде всё нормально было. Потом он поставил это приложение. Сказал — ради забавы. И вот, пишет: “Ты не обижайся, но мы с тобой — всего 51%. А там нашёлся человек на 93%. Это же, ну, судьба, понимаешь?”
И ушёл. Уже полгода, а я всё думаю: может, и правда выпускала его любовь, не ценила, может, алгоритм виднее…»
Я закрыла письмо.
Алгоритм, мать его, виднее.
— Лер, — сказала я, снова глядя на неё. — Ты же понимаешь, что ни один ИИ не может влезть к тебе в грудную клетку и измерить там чувства линейкой?
Она кивнула, но неуверенно.
— Головой понимаю, — пробормотала она. — А внутри… Когда тебе каждые пять минут кидают скриншоты типа «смотри, у нас с ним 2%!» или «ооо, с этим 98%», начинаешь думать, что с тобой что-то не так.
— С тобой всё так, — сказала я. — Не так — с миром вокруг, где все решили, что любовь — это процент зарядки, который можно увидеть на экране.
Любовные проблемы — это половина моей работы.
Но раньше они приходили в бумажном виде: слёзы на кухне, «он не звонит», «она не отвечает», «почему меня тянет к тем, кто меня не хочет».
Теперь у этих проблем появился интерфейс.
Окно чата мигнуло. Это была та самая женщина из письма, Вика. Я перекинулась с ней парой сообщений, мы договорились о встрече в онлайне вечером.
А пока у меня было полтора часа и одна подросток с глазами, полными вопросов.
— Окей, — сказала я Лере. — Давай так. Ты с этим приложением можешь сделать две вещи. Первая — удалить и никогда не вспоминать.
— А вторая? — с надеждой спросила она.
— Оставить, но перестать спрашивать у него, что у тебя внутри. Использовать, как, не знаю… как игру. Как повод познакомиться, но не как приговор.
— То есть, если там 41%, это не значит, что надо себя выкинуть? — уточнила она.
— Это значит, что, возможно, вы на очень разной волне. Или что у вас разная фотогеничность. Или что алгоритму кажется, будто вы повторяете чужой токсичный сценарий. Но решать — тебе. Не ему.
Я взяла листок бумаги и маркер.
— Смотри. Всякий раз, когда кто-то показывает тебе «процент совместимости», ты задаёшь себе три вопроса:
1. Как я ощущаю себя с этим человеком без телефона? Спокойно / тревожно / весело / пусто?
2. Могу ли я быть собой рядом с ним? Или всё время играю?
3. Хочу ли я, чтобы через год моя жизнь была такой, как сейчас с ним?
— Это типа… ваш собственный алгоритм? — прищурилась Лера.
— Это просто старый как мир расклад, — сказала я. — Только без карт. Любая ведьма на деревенской лавочке тебе то же самое скажет. Ты можешь нарисовать его у себя в блокноте и назвать как хочешь. «Фильтр от кринжа», например.
Она усмехнулась.
— А если… — она замялась. — А если я чувствую, что мне с ним круто, я могу быть собой, и я хочу, чтобы так было дальше, но он… не очень замечает?
— Тогда у нас классическая ситуация: любовь не равно взаимность, — сказала я. — И это больно, но не смертельно. Тут нужно не приложение, а подруга, шоколад и, возможно, один откровенный разговор с ним. А дальше — посмотреть по факту, а не по процентам.
— Возмутительно здравые вещи вы говорите, — буркнула Лера. — А хочется магии.
Тимофей фыркнул так громко, что мы обе посмотрели на него.
— Ладно, — сдалась я. — Будет тебе магия. Только… современная.
Я открыла на телефоне «Safe Circle» — свой защитный фильтр с котом, который в своё время помог со «Синей Леди». Включила фронталку, сделала так, чтобы Лера попала в кадр.
— Говори, — сказала я.
— Что? — удивилась она.
— То, что хочешь для себя в отношениях. Не «хочу Васю Петина», а каких отношений ты хочешь. Без имён.
Она замолчала, потом, смущаясь, выдала:
— Чтобы со мной считались. Чтобы не делали вид, что меня не существует. Чтобы мне не приходилось притворяться, что мне всё равно. И… чтобы меня не сравнивали с другими.
Я смотрела на экран. Вокруг Леры начали мягко проступать светлые круги, как следы от капель на воде. Фильтр улавливал её голос, мои слова, этот момент — и сохранял как маленький маркер.
— Всё, — сказала я. — Теперь, когда ты в следующий раз увидишь какие-нибудь проценты или чьи-то идеальные фотки, включи этот фильтр, посмотри на себя и напомни себе: это — твои условия. Не приложения. Не мальчиков. Твои.
— Это типа как… оберег? — уточнила она.
— Это типа как договор с самой собой, — сказала я. — Который проще держать, когда он не только в голове, но и в картинке.
Лера вдруг подскочила, обняла меня, чмокнула Тимофея в макушку (кот возмутился, но потерпел) и вылетела из квартиры.
Я осталась на кухне с телефоном и отзвучавшими в воздухе словами: «Чтобы меня не сравнивали».
Мир, который сравнивает всё со всем — от цен на картошку до людей — был плохим местом для романтиков. Но, может, ведьмы здесь ещё и для того, чтобы напоминать: любовь — не рейтинг.
Вика вышла в зум вечером. Лицо бледное, глаза набрякшие. На заднем плане — аккуратная кухня, детские рисунки на холодильнике.
— Я понимаю, что звучит глупо, — начала она. — В сорок лет жаловаться на какую-то там программу…
— В сорок лет можно жаловаться на всё, что ломает тебе жизнь, — сказала я. — Хоть на программу, хоть на луну.
Она усмехнулась криво.
— Мы всегда были… не знаю… нормальными. Никаких этих ваших «кармических историй», — она помахала рукой. — Обычная семья. Да, ссоры, да, быт. Потом он, Саша, поставил эту штуку. И стал… одержим. Проверял всех — коллег, друзей, даже нас с сыном: «Смотри, у нас с Лёшкой 100%, папа и сын». Смеялись.
Она замолчала, глотнула воды.
— А потом он познакомился на работе с ней. С Машей. Молодая, красивая. Они вместе посмеялись над приложением, а оно им выдало 93%. И он… всё. «Я не могу игнорировать такие вещи, Вика. Это же знак. Мы с тобой, видимо, ошиблись. Мы хорошие люди, но не друг для друга». Как будто десять лет — это, знаешь, ошибка ввода пароля.
Я слушала, чувствуя, как во мне поднимается холодный гнев.
— Вы с ним говорили без приложения? — спросила я. — Про то, что ему не хватает, что вам не хватает?
— Пыталась, — устало сказала Вика. — Он всё сводил к процентам. «Вика, ну ты же не будешь спорить с наукой?»
Наукой, блин.
— И сейчас? — тихо спросила я.
— Сейчас они уже полгода как вместе. Везде эти их фотографии: путешествия, кофе на двоих, подписи «мой человек». А я… как будто систему координат потеряла. То ли бороться за него, то ли благодарить, что ушёл, если он такой… — она вздохнула. — И главное: я всё время думаю, что, может, приложение просто показало то, чего я не хотела признавать. Что у нас правда было 51%.
— А как оно у вас было? — спросила я.
Вика задумалась надолго. Я молчала, давая ей время.
— У нас была жизнь, — наконец сказала она. — Со смешными и тупыми моментами. С простуженными детьми и сбитыми коленками, с горящими котлетами и кино по вечерам. Мне с ним было… спокойно. Не фейерверк, но дом. Иногда хотелось большего, иногда — тишины. Но я даже не знала, что надо ходить и измерять это в процентах.
Я кивнула.
— Вам не приложение показало, — сказала я. — Вам муж показал. То, что важно ему. Ему хочется фейерверка. Чувства, которые можно оценить цифрой, сделать скрин и отправить друзьям.
— А нормальные чувства так не работают? — спросила она почти по-детски.
— Работают, но они скучные для ленты, — сказала я. — На них мало лайков.
Она усмехнулась сквозь слёзы.
— И что мне с этим делать, ведьма? — спросила Вика. — Я знаю, вы не делаете приворотов. Я, если честно, уже почти хотела пойти к какой-нибудь… Ингрид Лилит, как у вас там пишут в комментах. Но остановилась. Понимаю, что не хочу человека насильно. Но и просто «отпустить» — не получается.
Я посмотрела на её руки. Они сжимали кружку так, будто в ней был не чай, а спасательный круг.
— Смотрите, — сказала я. — Есть три плана, на которых можно работать. Первый — чисто человеческий. Предъявить человеку свои чувства и претензии. Сказать: «Ты меня ранил, ты слил наши отношения в унитаз ради приложения». Это честно, это важно для вашего собственного достоинства.
— Он скажет, что я драматизирую, — отмахнулась она.
— Возможно, — согласилась я. — Но это уже его выбор. Второй план — психологический. Вернуть себе место в собственной жизни. Перестать смотреть на себя глазами алгоритма и глазами уходящего мужа. Тут я могу дать упражнения, какие-то ритуалы завершения. Без магии, просто практики.
— А третий? — она смотрела с надеждой.
— А третий — ведьминский, — сказала я. — Он не про то, чтобы его вернуть. Он про то, чтобы вернуть себе себя. Отрезать тонкие ниточки, которыми вы всё ещё привязаны к его решению. Убрать из поля эту цифру — 51%. Сменить внутренний интерфейс.
— То есть… пережить развод? — грустно улыбнулась она.
— Пережить, перерасти и сделать из этого не клеймо, а опыт, — сказала я. — И да, возможно, где-то по дороге слегка пнуть алгоритм, который вас обоих подстегнул.
Вика задумчиво кивнула.
— Давайте, — тихо сказала она. — Я не хочу его возвращать. Я хочу перестать жить так, будто он и эта цифра — последний суд.
Мы начали просто.
Я попросила её распечатать тот самый скриншот с «51% совместимости», который она тайком сохранила, хотя стыдилась себе в этом признаться. Она перевела его на флешку и отправила в фотоцентр, почти как компромат.
На следующей сессии показала.
Я положила фото на стол перед камерой — так, чтобы мы обе видели.
— Смотрите, — сказала я. — Это не судьба. Это не вы. Это снимок экрана, сделанный конкретного дня, в конкретной программе, с конкретной выборкой данных. И вы можете с ним сделать, что хотите.
— Сжечь? — спросила она с внезапным озорством.
— Можем и сжечь, — сказала я. — Но сначала — переписать.
Я попросила её взять лист бумаги и скопировать туда всё, что было на экране: логотип, проценты, подпись. Но вместо фразы «Совместимость: 51% — возможно, стоит поискать кого-то лучше» написать своим почерком:
«Мы с Сашей прожили вместе десять лет. У нас было много хорошего. Сейчас наши пути разошлись. Я благодарю его за опыт и возвращаю себе своё сердце. Оно не принадлежит никакому приложению и никакому человеку, кроме меня».
Она писала медленно, выводя каждую букву.
Я шептала еле слышный заговор — не из бабушкиной книги, а из той части себя, которая знала, как слова меняют реальность:
— Там, где была цифра — будет слово. Там, где был приговор — будет выбор.
Потом мы с ней одновременно, каждая у себя, разорвали распечатку со скриншотом. Она — на своей кухне, я — на своей. Пепел сложили в разные ёмкости. Она обещала вынести в мусор, я — высыпать в горшок на подоконнике. Земля тоже умеет перерабатывать мусор.
— Вам легче? — спросила я.
Она замялась, прислушиваясь.
— Чуть-чуть, — честно сказала она. — Но это похоже не на волшебную таблетку, а на… начало длинного пути.
— Волшебных таблеток мы не держим, — сказала я. — У нас только травы и долгие прогулки.
Она улыбнулась первый раз за весь разговор нормально, а не как маска.
— И… Марина, — добавила она. — Если вдруг когда-нибудь алгоритм мне покажет 30% с кем-то, а сердце — 90, я могу вам написать, да?
— Обязательно, — сказала я. — Будем сравнивать метрики.
Тем временем «SoulMatch» продолжал набирать популярность.
В ленте мелькали мемы:
«Любовь — это когда у вас 3% совместимости, но вы всё равно вместе.»
«Мы расстались, потому что у нас с пиццей было 100%.»
Шутки — это хороший знак. Значит, люди хотя бы частично начинают относиться к этому с иронией. Но были и другие истории. Девочка из соседнего района, которая после «2%» с объектом влюблённости закрыла все аккаунты и перестала выходить из дома. Парень, устроивший скандал невесте из-за «слишком высокого процента» с её бывшим одноклассником.
Любовные проблемы будущего: ревность к алгоритму, обида на процент.
Ромка отписался однажды ночью:
«Слушай, я по твоей просьбе поковырялся в их API. Там реально треш. Они в обучающую выборку засунули всё, что смогли наскрести на тему любви. Включая эзотерические форумы. У них модель не только предсказывает “совместимость”, но и подсознательно сегментирует людей на “вечно терпящих”, “вечно бросающих” и так далее. Потом же подсовывает подходящих партнёров. Чистой воды самосбывающееся пророчество на стероидах.»
«То есть они не просто меряют, они назначают роли?» — написала я.
«Типа того. И чем больше людей верит, тем сильнее закрепляются паттерны. Очень по‑твоему, кстати.»
Я долго смотрела на эти строчки.
— Видишь? — сказала я Тимофею. — У меня конкуренция. Алгоритм делает то, что раньше делали цыганки и гадалки: «Тебе по судьбе страдать», «Ты вечно будешь один», «Он твоя половинка, ты без него умрёшь».
Тимофей зевнул, но хвостом нервно дёрнул.
— Да знаю я, — вздохнула я. — Если раньше я воевала с конкретными «инфлюенсерами порчи», теперь у меня перед глазами — обезличенный код.
Но код писали люди. И писали не из зла. Им хотелось красоты, романтики, денег, конечно. Они не думали, что их детище будет писать кому-то судьбу.
— Пора, наверное, познакомиться, — сказала я.
Офис «SoulMatch» оказался не в стеклянном небоскрёбе, а в уютном кирпичном здании бывшей фабрики. Лофт, растения в кадках, стены, расписанные художниками. Молодые люди в худи, седовласая тимлидерша в очках, на кухне — бесплатное печенье.
Я пришла туда как «приглашённый консультант по фольклору» — не соврала ни на грамм. Им действительно недавно понадобился кто-то, кто бы помог сделать «этичнее» часть контента.
На встречу вышел креативный директор — худой парень по имени Денис, с татуировкой в виде пиксельного сердца на шее.
— Вы — Морана, да? — спросил он, с интересом глядя на меня. — Мы читали ваш блог про цифровую магию. Надо сказать, у нас в команде есть несколько ваших тайных фанатов. Они пищали, когда узнали, что вы согласились прийти.
— Я — Марина, — поправила я. — Морана — это глупый студенческий ник, который, к сожалению, живёт своей жизнью.
— Нам подходит и Марина, и Морана, — улыбнулся он. — Мы, честно, даже не думали, что наше приложение настолько… резонирует. Вы хотели поговорить об этике, да?
Я кивнула.
Мы сели в переговорной с прозрачными стенами. За стеклом кто-то обсуждал сплит-тесты, кто-то рисовал новые иконки.
— Смотрите, — начала я без прелюдий. — Вы сделали штуку, которая для подростков и многих взрослых стала цифровым оракулом. Вы это понимаете?
— Мы делали не оракул, — нахмурился Денис. — Мы делали помощь. Игровой формат для рефлексии. Заставить людей подумать о своих паттернах, о том, что им подходит, что нет. Психологи нас консультировали…
— Психологи — это хорошо, — сказала я. — А кто-нибудь консультировал вас по тому, как работают массовые верования? Как работают заговоры? Вы же скармливали нейросети не только статьи из журналов.
Он смутился.
— Ну… Да, там была куча данных. В том числе форумы про эзотерику. Но модели всё равно всё обобщили…
— Модели ничего не «обобщили», — мягко перебила я. — Они обучились на ваших данных. Среди этих данных — тысячи историй «я сделала приворот, теперь он мой», «страдай ради любви, это благородно», «он тебе не пишет, потому что ты мало стараешься». Это токсичная мифология. И теперь ваш ИИ её воспроизводит.
Денис задумался.
— Вы хотите сказать, что… — он подбирал слова, — наш продукт кодирует людей в роли жертвы и палача?
— Так красиво я бы это не сказала, — призналась я. — Но да. И более того — чем больше люди верят вашей «совместимости в процентах», тем сильнее закрепляются эти роли. Это как если бы в каждой деревне вместо одной бабки-гадалки внезапно появилось по смартфону с её голосом.
Он поёжился.
— Мы… мы не это хотели, — сказал он тихо. — Я хотел, чтобы у людей появилось чувство… что они не одни. Что где-то есть «их» человек. Что не надо терпеть абьюзера, можно найти того, с кем ты по-настоящему совместим.
— Замысел хороший, — сказала я честно. — А получилось… как всегда.
Мы молчали какое-то время.
— И что вы предлагаете, ведьма? — наконец спросил он. — Вы же не просто так пришли. Хотите, чтобы мы всё выключили?
Я посмотрела в окно. Во дворе бывшей фабрики кто-то целовался, прижавшись к стене. Без приложений, без процентов.
— Вы всё равно не выключите, — сказала я. — Во‑первых, деньги. Во‑вторых, вы верите, что делаете что-то полезное. Я не против технологий. Я против того, чтобы они изображали из себя судьбу.
Денис кивнул.
— Вы можете… — я подбирала слова, — перестать выдавать проценты как приговор. Сделать их началом диалога. Добавить к каждому результату набор вопросов: «Как вы себя с этим человеком чувствуете? Что вас тревожит? Что радует?» Перестать советовать «поискать кого-то лучше» и вместо этого давать людям опции: «обсудите, попробуйте, решите сами». И очень, очень чётко написать: «Это статистика. Не оракул.»
— Никто не читает маленькие надписи, — устало сказал он.
— Тогда сделайте их большими, — ответила я. — И ещё: уберите из обучающей выборки все тексты, где одобряется насилие, привороты, зависимость. Да, модели будут «глупее», но люди — здоровее.
— А магия? — с интересом спросил он. — В хорошем смысле. Её можно оставить?
Я задумалась.
— Можно, — сказала я. — Но не в том смысле, что «мы знаем судьбу». А в смысле… подсказок. Маленьких ритуалов. Вместо «у вас с Машей 23%, бегите» написать: «Если вы переживаете — налейте себе чаю, напишите Маше честное сообщение, скажите, как вы себя чувствуете». Это будет настоящее волшебство — когда люди начнут разговаривать, а не мериться процентами.
Он рассмеялся неожиданно звонко.
— Вы опасный человек, Марина, — сказал он. — Вы хотите сделать наш продукт… человечным. Это противоречит всему, что я видел в продакт-менеджменте.
— Противоречить продакт-менеджменту — моя скрытая миссия, — усмехнулась я. — Я ведь не только заговоры читаю. Я ещё и людей люблю.
Мы не решили всё за одну встречу.
Так не бывает.
Но через пару недель в приложении «SoulMatch» появился крупный баннер:
«Важно: наш сервис — не приговор и не предсказание судьбы. Он не знает вас лучше вас самих.»
Проценты совместимости стали сопровождаться короткими, иногда даже мудрыми подсказками психологов, а не советами «ищи другого». Вкладка «эзотерика» исчезла из общей базы, её аккуратно изолировали. Никаких «сделай ритуал, чтобы он вернулся» — только «помни о границах».
Кто-то в отзывах негодовал:
«Сделали из нормального оракула психотерапию, верните раньше!!!»
Кто-то, наоборот, писал:
«Спасибо, раньше я правда воспринимал это как судьбу, теперь хоть головой думаю.»
Любовные проблемы никуда не делись. Люди продолжали влюбляться не в тех, ревновать, фантазировать. Но на один громкий голос в их голове стало меньше.
Голос «Алгоритм так сказал» начал терять силы.
Однажды вечером я поймала себя на том, что сижу на кухне, смотрю на свой профиль в «SoulMatch» и думаю: а что бы он выдал мне?
Марина, 32, ведьма, фриланс, кот, гримуар, травы на балконе.
«Нейроархетип»: вечно та, к кому приходят за советом.
«Риск»: эмоциональное выгорание.
«Пожелания»: партнёр, который не будет предметом работы.
Я усмехнулась и закрыла приложение, так и не нажав кнопку «поиск».
— Нам и так неплохо, — сказала я Тимофею.
Он, конечно, не ответил. Но его мурчание было ровнее, чем любые проценты.
Ночью я снова села за бабушкин гримуар.
На новой странице, аккуратно между «квартирными воронками» и заметками про AR-фильтры, я написала:
«О том, как в будущем вместо веников и восковых свечей люди стали искать судьбу в процентах совместимости, и как одна городская ведьма объясняла им, что сердце — не батарейка. О том, что приворот XXI века — это не только заклинание, но и приложение, уверяющее: “мы знаем, кто тебе нужен”. О том, что настоящая магия в любви — не заставить кого-то прийти, а отвоевать у шума и алгоритмов право слышать собственные чувства».
Подчеркнула последнее предложение.
Положила перо.
Выключила свет.
— Спи, город, — шепнула я в темноту. — Пусть тебе снится не «93% совместимости», а люди, которые смеются на кухне. Без фильтров.
Тимофей перелез поближе, уткнулся мне в бок. Я закрыла глаза, зная, что завтра утром мне, скорее всего, опять напишут:
«А если он лайкает, но не пишет?»
И что мне снова придётся быть кем-то между психологом, ведьмой и техподдержкой любовной жизни.
Такая у меня работа. На стыке миров. И на стыке сердец.
Инга Райская
💠 Хотите узнавать первыми магические новости - коротко и интересно? ПРИГЛАШАЮ ПОДПИСАТЬСЯ на Телеграмм канал https://t.me/runmagicru - (или МAX https://max.ru/ingarayskaya) - получайте короткие заметки о Магической Практике и жизни в Магии, 🌝 лунный астропрогноз и другие загадки....🧩
💠 Если Вы любите Магию и интересуетесь эзотерикой, подпишитесь на мой ПОДКАСТ - регулярные передачи в аудио формате на Яндекс Музыке.
✧ tel. +7(910)4092597, WatsApp, Telegram
✧ runmagic.ru@gmail.com