Если честно, когда впервые смотришь на эту картину Марии Барбары Краффт, созданную в 1797 году, внутри что-то ёкает. Не от ужасов, конечно, но от лёгкого недоумения: перед нами супруги, а сюжет будто позаимствован из древней легенды, где границы любви, заботы и самопожертвования проходят совсем не там, где мы привыкли их видеть.
Сидящий в кресле мужчина - Франц де Паула Антон фон Хартиг. Когда-то блестящий дипломат, поэт, учёный и надежда австрийской придворной среды. А рядом его жена, Элеонора, женщина с тонкими музыкальными руками, знакомая с губной гармоникой не хуже деревенского мальчишки и при этом с безупречными манерами графини.
Но на картине всё иначе. Она обнимает кресло, он тихо улыбается, очень слабо. И тут становится ясно: эта сцена не про идиллию и тем более не про кокетство. Это прощание. Или, может быть, отчаянная попытка удержать жизнь.
Кто был Франц де Паула Антон - тот самый мужчина с мягкой улыбкой
История Франца - будто сюжет романа, который автор вдруг резко оборвал.
Он родился в старинной чешско-силезской семье, где образованность и служение империи были не просто традицией, а почти наследственным условием. Его отец - дипломат, человек блестящего ума взял на себя воспитание сына. И, стоит признать, не прогадал.
Франц рос одарённым буквально во всём: писал стихи на французском - языке аристократии, рисовал, собирал произведения искусства, рассуждал о политике. В двадцать лет он уже ездил по Европе, выполняя поручения самой Марии Терезии. Молодой граф считал мир своим университетом и мир отвечал ему взаимностью.
Карьера шла стремительно, ровно до того момента, пока в 1784 году болезнь не поставила перед ним стену. «Болезнь груди» - так тогда расплывчато описывали всё, что касалось лёгких. Возможно, туберкулёз. Возможно, что-то иное - теперь уже не узнаем.
Он лечился, возвращался к работе, снова добивался успехов… но тело постепенно сдавалось. К 1794 году служба стала невозможной. А к 1797-му - силы покинули его окончательно.
Ему было всего 38.
Элеонора - жена, которая не отступила ни на шаг
Элеонора происходила из не менее древнего рода, играла на фортепиано, смеялась, любила жизнь. В их семейной хронике есть и дети, и музыка, и путешествия. Четверо малышей - двое сыновей, две дочери. Одна девочка умерла рано. Один сын погиб уже после наполеоновских войн, совсем молодым. Жизнь не была к ним мягкой.
Но на полотне Краффт мы видим не энергичную графиню, а женщину, уставшую от борьбы, в которой заранее известен исход. В её взгляде тихая просьба ко времени: «Ну, подожди немного…»
И вот здесь раскрывается символ всей картины.
Почему художница показывает супругов как Кимона и Перо
В XVIII веке аллегории античности были не просто красивой традициейб через них передавали идеи, которые словами произносить было либо неприлично, либо слишком болезненно. История римлянина Кимона и его дочери Перо именно такая.
Старика приговорили к голодной смерти. Но дочь нашла способ спасти отца: она кормила его своим молоком. Жест милосердия, доведённый до предела. Настолько резкий, что в эпоху барокко его переосмыслили - от возвышенного до почти скандального.
И именно этот сюжет выбирает семейная пара Хартиг.
Конечно, Элеонора не воспроизводила легенду буквально. Но сам жест, образ, метафора, отчаянная забота - превращает портрет в эмоциональную вспышку, в почти молитву о спасении. Оттого у зрителей XVIII века полотно и вызывало недоумение: слишком личное, слишком честное, слишком реальное.
Последняя глава
Глядя на дату на холсте, становится не по себе: Краффт закончила работу в тот же год, когда Франц умер. То есть это либо прощальный подарок, либо память о любви, которая боролась до последнего вдоха.
И в этом — сила картины.
Не в странном сюжете. Не в рискованной аллегории. А в том, что она позволяет увидеть брак не как парадную фотографию эпохи Просвещения, а как живую связь двух людей. Один уходит. Вторая удерживает. И оба понимают, что финал неизбежен.
А какие чувства эта картина вызывает у вас? Делитесь в комментариях.
Поддержите статью лайком 👍, и не забудьте подписаться!