Когда она спросила, можно ли ее дочь немного поживет с нами, я не стал устраивать сцен, не кричал, не спорил, а лишь пожал плечами и ответил, что не вижу в этом ничего страшного, ведь дом большой, места всем хватит, а у нее, как она сама сказала, просто сложный период, временные трудности, и нужно немного поддержки, чтобы потом собраться и уехать в другой город.
Я подумал, что неделя, ну максимум две не станут проблемой, мы взрослые люди, и ужиться в одной квартире с ее взрослой дочерью — это совсем не повод переживать.
Дочка приехала в середине недели. Вошла, как хозяйка, не поздоровалась, на стол бросила сумку, а потом, не объясняясь, ушла в свою комнату, даже не поинтересовавшись, кто я такой и чем живет тот дом, куда она вошла.
Первое ощущение - раздражение, но я сдержался.
Решил, что, может, уставшая с дороги или просто воспитание у людей разное.
Потом началось самое интересное - кухня занята в любое время, в ванной можно было забыть о тишине и чистоте, а в гостиной, где я обычно смотрел вечером телевизор, теперь круглосуточно обсуждались сериалы, сплетни и пересуды.
Я стал ловить себя на ощущении, что живу не дома, а в каком-то проходном дворе, где мой голос ничего не значит, а просьбы воспринимаются как придирки. Я не был против того, чтобы помочь человеку, особенно дочери той женщины, с которой я прожил уже несколько лет.
- Но никто меня и не спрашивал, как я себя чувствую в этой ситуации. Сожительница всё чаще вставала на сторону дочки, даже в тех случаях, где правда была на моей стороне.
- Меня удивляло, с какой скоростью меняют вектор — еще недавно мы обсуждали планы на отпуск, на ремонт, на покупки, а теперь все разговоры были о ее дочери, о ее чувствах, проблемах и "особой ранимости".
- Самое страшное началось тогда, когда она начала командовать. Нет, не мама, а ее взрослая дочь, которая считала допустимым указывать, как и что должно быть. Однажды я вернулся с работы, а она уже принимала гостей, причем совершенно мне не знакомых.
- На мой вопрос, кто это, ответ был простой — "мои друзья". Я почувствовал, как во мне закипает что-то незнакомое. Не гнев даже, а ощущение, что меня лишили собственного пространства, превратили в арендодателя, которому даже не платят.
Попытки поговорить с сожительницей закончились её фразой:
"Ну потерпи, что ты за человек такой? Ты же мужчина, сильный, тебе что, жалко, что ли?"
И вот тут я понял, что в этой фразе зашито всё. Жалко — не пространство, не еду, не воду, а уважение, которое медленно, но верно испаряется, когда твои слова обесценивают, твои чувства игнорируют, а твоё терпение выставляют как обязанность.
Настоящий конфликт случился вечером, когда я просто попросил после десяти не слушать музыку на кухне, потому что на следующий день у меня важная встреча, и хотелось бы выспаться. В ответ — смех, потом фраза "если тебе мешает — иди спи в подвале", а после — скандал, где я оказался виноват в том, что слишком чувствительный, старомодный и вообще не умею жить с молодежью. Меня будто вытолкнули за пределы моего же дома.
Я думал, что всё закончится, что она уедет, как и обещала, что это всё — временно. Но проходили недели, потом еще одна, потом месяц. И с каждым днем в моей голове крепла мысль: я теперь третий лишний. Моя сожительница уже даже не считала нужным обсуждать со мной то, что касается быта. Появились новые предметы мебели, без моего ведома переставили вещи, даже продукты стали покупать без учета моих вкусов.
Я решил поставить точку. Спокойно, без крика, без истерик. Просто предложил ей выбор: либо мы возвращаемся к жизни вдвоем, либо каждый идет своей дорогой. Реакция была предсказуемой, но всё же поразила:
"Ты что, хочешь, чтобы я выгнала дочь? Ты думаешь, я выберу тебя?"
Иногда одно безобидное "не против, если она немного поживёт с нами?" — становится началом конца. И каждый из нас должен внимательно слушать не только, что ему говорят, но и как к нему относятся. Потому что жить с кем-то — это не значит делить квадратные метры. Это значит — быть услышанным, принятым, уважаемым.
И если этого нет — никакое временное соседство не закончится хорошо.