Людмила Райкова.
Глава 8.
Утром, Маня первым дело проверила кран, уже даже воздух не свистел. В накрытом полотенцем тазу скопилась гора посуды. Может принести воду из озера? Заодно и поплавать.
Идея с плаванием плохая, за окном висели свинцовые тучи. Редкие прохожие шли в куртках. Значит надо просто пробежаться к озеру и обратно, принести воды и перемыть посуду. Заодно повисеть на брусьях. Маня после операции придумала это упражнение, чтобы вытянуть швы как внутренние, так и внешние. Со швами было непонятно, но ей казалось, что, когда висишь на перекладине на руках, под тяжестью тела, всё разглаживается и внутри, и снаружи. А что самое главное запутанные мысли тоже распутываются. Она даже наделась, что вслед за мыслями, скоро распутается клубок обстоятельств, и она сможет спокойно осмыслить, что произошло с её жизнью, и где спрятался узел непонимания между ней и дочерью. Но она висела еще мало. Все время что-то мешало. А надо висеть каждый день, и вытянувшись на перекладине считать не до 15, а до двадцати, тридцати и дальше. И когда досчитает до своего возраста все поймет. Руки после 15-ти отказывались держать её тело, и голова каждый раз выбирала, грохнуться кулем вниз или подождать, а потом снова топать к снаряду. Побеждало ожидание. С мыслями конечно был обман. Никакая перекладина их не выпрямит и не упорядочит, но по-другому, мысли мыслями не распрямлялись и не раскладывались по полочкам. Одной головой во всем случившемся похоже не разберешься. А второй пока рядом нет, она даже приближаться не собирается.
У людей верующих, есть заповеди и порядок, который определяет их поступки. Вот вчера, на аэродром приехала мама погибшего пилота, и ей все сразу стали сочувствовать. Сына потеряла, а может, когда отказала от дома беременной Ирине и привадила подругу Дашу, она сама в этот момент и написала сценарий беды. Но люди у шлагбаума осуждали беременную Иру, когда пилот в небе, нельзя его ругать и проклинать. Он там на милости господа. Нет людей без греха, а пилоты люди. Боженька может и махнул бы рукой на измену парня, но посмотрел, как мечется по взлетной полосе бедняжка, и сбросил неверного вниз вместе с коварством, которое сидело рядом с букетом в руках.
Комиссия разбирая аварию не будет учитывать нравственные причины гибели Михаила, они сосредоточатся на технических. А любовь, жизнь, смерть, — категории не совсем технические.
За водой Маня не пошла, на балконе отстаивалась канистра без крышки и две бутылки, для полива цветов. Её вполне хватит, чтобы сполоснуть тарелки и чашки в тазу. Когда мало воды, надо мыть не фейри, а обычной содой. Тогда посуда легко споласкивается. Этой хитростью вовсю пользовалась ее бабушка, на даче в Лахте, а потом и сама Маня, когда подросла и унаследовала дом.
Лахта... Дом она продала, но городок и площадь у остановки электрички, по-прежнему считала частью своей жизни. Недалеко воткнули башню Газпрома, она как огромная кукуруза, торчала упираясь в небо и пугала даже издалека. Маня пыталась представить, как в окно ее спальни падает тень от этого монстра и отказалась ехать на тропинки своего детства. Правильно отказалась – рядом с её домом, компания «Конкор» построила коттеджный поселок. И если бы она дом не продала, то оказалась бы соседкой мятежника Пригожина. Или не оказалась, пригожинские янычары предложили бы сначала продать прадедовский дом с мезонином. А если бы Маня уперлась просто сожгли бы его. Так всегда поступали после перестройки новые хозяева жизни. А Пригожин один из них.
Комфортные для жизни места занимали люди, которые к касте хозяев не имели никакого отношения. А значит и права наслаждаться видом залива уже не имели. Власть переменилась. Манин прадед построил этот дом ещё до революции, для большой семьи. Но с тех пор власть несколько раз переменилась. Революционеры оставили прадеду дом, но забрали у хозяев фабрики и заводы. Зомбированные коммунистическими идеями советские граждане, организовали в храмах овощехранилища, потом электрифицировали страну, построили тяжёлую промышленность и выиграли у Гитлера страшную войну. Демократы снова забрали себе все заводы, доходные недра и лучшую землю, и снова устроили войну. Очередная власть жила по понятиям. Сегодня, после мятежа, Пригожину припоминают за что он сидел – втроем напали на женщину, брызнули из баллончика в лицо, забрали кошелек кольцо и сдернули с ног кожаные сапоги. Некрасиво, даже мерзко. Но парень вырос, отсидел, осознал, возмужал, в зоне научился отстаивать свои интересы и свою честь. И его приняла постсоветская элита. Убрала под замок судебное дело и стала давать деликатные задания и миллиарды. Может Пригожин понял, что его вина перед ограбленной женщиной, в сравнительной шкале преступлений элиты перед собственным населением, не так уж и велика?
Мане показалось, что пока она мыла посуду стала искать оправдания мятежнику. Ей не хотелось расставаться с образом питерского Робин Гуда. Они ровесники, жили в одном городе ездили в одном метро. Заносчивая Маня с Лахтинским домом, в возрасте 17-19 лет даже не взглянула бы в сторону Женьки хулигана. А новые девушки, сотрудницы его пресс-службы, куда стройнее и выше чем Маня в пору своей юности, смотрят на Евгения Викторовича с нескрываемым восторгом. Да и не один Пригожин имеет за спиной судимость. Вон Янукович, дорогие шапки с партийцев сдергивать не стеснялся. А потом стал президентом Украины, при активном содействии новой элиты России. Только характером Янукович пожиже Пригожина. Сбежал, поджав хвост, а то что удалось урвать себе во времена президентства, побольше чем даже десять миллионов шапок из бобра. Смотришь на таких властных персонажей, и в голове клубком запутываются мысли, – откуда они взялись на бедную голову родных соотечественников. Может господь послал кару за то, что в храмах хранили картошку. Правда потом одумались, картошку вывезли, иконы написали и развесили. Но святость и веру умудрились увязать с воровством?
Чтобы распутать эти мысли, разобраться в них, разложив все по полочкам, бессмысленно даже годами висеть на выпрямительной перекладине. Может случиться чудо, и какое-нибудь проведение расправит, разложит, склеит и поставит всё и всех по заслуженным местам. Но Мане что-то подсказывало, что в отпущенное ей на земле время этого не случиться.
Остается разобраться с собственными семейными проблемами, да со своей домашней экономикой. После благополучного возвращения из Питера, здесь всё пошло наперекосяк. Колесо велосипеда спустило, окно на сквозняке хлопнуло и разбилось. Едва устранили водопад, в кранах попала вода. На городок обрушился ливень, вода поливала всё вокруг, и как насмешка над пересохшим водопроводом, просачивалась с подоконника на стену. Они с Глебом высчитывали сколько осталось дней до подключения горячей воды, после профилактики, а теперь радовались бы любой, даже самой тоненькой стройке обычной холодной. После посуды Маня заварила себе наградной кофе и достала из шкафчика два кусочка пастилы. Они всё-таки умудрились съездить за продуктами, и уже по темноте втащили на кухню целых пять пакетов со снедью. Теперь было чем награждать себя. Водрузив на поднос удовольствия, она потопала на балкон – кофе с видом на берёзы оградит её от всяких нерадостных мыслей, и через созерцательное состояние подскажет что-нибудь стоящее.
- Привет! – Раздалось сверху.
Маня приветственно махнула Натке рукой.
- У вас вода есть? – Соседка свесила через перила голову.
- Нет, ждем. – Доложила Маня.
Соседка выругалась и исчезла. А Маня вспомнила, как готовились на хуторе к ядерной войне. Её никто не обещал, а они с мужем любили порассуждать об автономности своей жизни. Колодец и близость к реке не допускали даже маленькой возможности пересохнуть дому. Не будет электричества можно достать воду ведром. Перестанут привозить газ – дровяной камин годится и для готовки еды, и для подогрева воды. На случай бомбежки – погреб. Маловат, по мнению вечного гостя, Великого. Маня огрызалась, кивая на массивную фигуру громилы, ростом два метра и объемом в талии, полтора. Правда, это талия плюс живот. Но ведь не рюкзак, – перед погребом не отстегнешь.
Маня сфокусировала взгляд на берёзах. Сажали их ещё родители Глеба, в альбоме есть даже фотографии с этого субботника. Теперь белые стволы стояли ровным строем и гордо, с высоты, поглядывали на её балкон третьего этажа. Вчера перед ливнем и грозой поднялся ветер, деревья раскачивались, верхушки гнулись, и казалось, что этот берёзовый парк и устроил мятеж, протестуя против заброшенности. Никто не косил траву между рядами. Это не нравилось Мане, Глебу, и самим берёзам. Сегодня деревья стояли ровно и только раскачивали своими свисающими ветками.
В Латвии на праздник «Лиго», люди срезали березовые ветки и украшали ими машины, вход в дом, беседку и двор. Старики объяснили, что в эти дни лисья сконцентрировали все самое полезное для человека. А в древние времена, как раз на «Лиго», старики обкладывали больные места листьями и оставляли повязки до тех пор, пока они не подсохнут. Маня, разумеется попробовала, надела колготки и между ними проложила внушительный слой листьев. Сломанная нога перестала ныть перед дождем или снегом. Так было целый год, а на следующее «Лиго» она забыла о берёзовом рецепте. Это была пора заготовки веников, и листьев для чая. Берёзовые листья очень полезны для почек. Или для печени..., она уже забыла. И что странно, вокруг хутора росли всего пять берёз. Их обдирали несколько десятков лет, пока деревья не обезопасили себя от вандалов, и расположили крону там куда человеку, без специального снаряжения, не добраться. Маня брала кого-нибудь с собой садилась в машину и ехала перед «Лиго» в какой-нибудь лес. Помощник срубал топором молодые тонкие берёзки. Здесь ехать никуда не надо, – под окном целый берёзовый лес с порослью. Набирай целебных листьев сколько хочешь. Нет, не набрала. Человек сам складывает пазлы своей жизни, – отказывается от курения или курит добровольно, делает зарядку или валяется на диване, – как сам решит. Добросовестно осваивает дело или валяет дурака, как привык ещё в школе. Значит и полученный результат, хоть промежуточный, хоть окончательный, — его собственная заслуга. Да многое определяют внешние обстоятельства. На них удобно ссылаться, особенно лентяям и разгильдяям. Но главное, человек творит для себя сам.
Кофе кончился, Маня полила цветы. Натка опять спросила про воду, Ильинична с балкона второго этажа, сообщила ей, минуя Маню: - Нет и не предвидится. А ты как будто не знаешь, в доме всегда надо держать запас. Не в Швейцарии живем.
- При чем здесь Швейцария? – Недоумевала Маня. Стараясь не шуметь, она прихватила свой кофейный поднос и чтобы не ввязаться в беседу на разных уровнях, ретировалась на кухню.
Глеб уехал по делам, его возвращения Маня ждала не раньше, чем через три часа. Дом уже пропылесосен, обед готов. Были ещё какие-то планы на эти часы одиночества, не самые важные, но желательные. Она поломала голову и не вспомнив, принялась чистить баклажаны.
Параллельно можно смотреть новости, но это ещё утром она сама себе запретила. Не умела просто смотреть и внимать, начинала сравнивать вспоминать делать выводы. И эти выводы ей не нравились категорически. Дальше портилось настроение и опускались руки. А обед надо готовить радостно и с удовольствием.
Нож не резал, а сдирал кожу с баклажанов и Маня решила, что сообщит мужу, что главного компонента в блюде нет.
Муж спросит:
- Какого?
А она ехидно ответит:
- Удовольствия. – И пояснит, что чистить овощи тупым ножом удовольствия мало.
Глеб скажет, что всё равно вкусно. А ножи он обязательно поточит, когда-нибудь. Маня знала, это «когда-нибудь» наступает мгновенно, как только ей удастся хитростью заставить любимого почистить картошку, морковку или те же баклажаны.
На сковородке уже золотился лук, Маня достала с полки тёрку для морковки и попутно нажала кнопку телевизора:
- Эрдоган должен понимать...- Прокаркала на экране «Соловьев лайф» ведущая. Она отчитывала президента Турции за выданных на родину украинских командиров батальона «Азов», плененных в Мариуполе. У этой девушки явный талант собирать гуманитарную помощь для раненых на фронте. Маня даже простила ей дурной русский язык, в котором она постоянно упирала на букву «Р», отчего речь походила на карканье. Но простить глупость и отсутствие профессионализма она не могла. Ну не ведущей десятого ряда, которую из жалости по выходным допускают к экранам, учить президентов соседних стран. Вопрос задать эксперту можно, а вот демонстрировать свою точку зрения не надо. Найдется хоть кто-нибудь, кто определит эфирные рамки этим доморощенным и сляпанным на скорую руку ведущим, писателям, и чего греха таить, экспертам? Круглосуточное вещание надо чем-то заполнять. Патриотическим и хоть немного интересным. Госзаказ. – Ничего не поделаешь. Поэтому время растягивают роликами с фронта, всучивая туда танки под снегом, летом. И политические рассюсюкивания малограмотных ведущих. Конечно, когда не нравится можно и не смотреть. Зачем ворчать и портить себе настроение.
Маня отключила «каркушу» и в полной тишине принялась колдовать над сковородой.
После мятежа, Маню, в информационном пространстве многое раздражало. Аналитические передачи расставляют акценты так, будто история страны совпала с началом СВО. И в этот отрезок времени вошли в действия особые правила. Критиковать армию нельзя, сомневаться в действиях правительства боже упаси. Объявят иноагентом, оштрафуют или даже посадят в тюрьму. Если ты сомневаешься и критикуешь тихо, без выплеска своих подозрений в социальные сети, то пыхти и бурли на здоровье. Подавленные желания и приглушенные эмоции, как известно, вредны для психики и здоровья.
А куда деваться. Живет Маня долго, аттестат зрелости получила в советской школе, выросла в семье, где хранят фотографии прапрабабушек в шляпках и корсетах и снимки малышей, не переживших блокаду. Ей казалось, что все грехи рода оплачены, и последующие поколения получили право жить спокойно, развиваться гармонично, достойно, по своим талантам и трудам.
Новые власти подчёркивали в календарях времени свои даты, – до 90-ых и после. При необходимости, как из старого нафталинного сундука, вытаскивали нужные даты и факты, чтобы подпереть убогий аргумент современной истории. Это смешило, изредка раздражало. Все изменилось сейчас, – с началом СВО полуправда и подтасовки лезли бельмом в глаза, источая смрад нечистоплотного вранья. Как будто эти же эксперты не знают о сговоре торговцев и силовиков в 70-е года, о приватизации активов и ресурсов Союза. Не по чину мол, страна владеет четвертью мировых запасов. Как только на Запад пошли по трубам газ и нефть, коммунистическая элита принялась складывать торгово-силовые кланы с программой приватизации. 20 лет мешала идеологическая настройка, и её получилось снести. Дальше главный шаг – приватизация. Его подготовили, изъяв у населения деньги павловской реформой обмена старых денежных купюр на новые. Наличку меняли ограниченно. Это должно было заставить граждан вытащить из матрасов свои запасы и отнести в сберкассу. В 92-м организовали костер сжигания народных финансов, взбив коктейль из продовольственного дефицита и свободного ценообразования. Люди караулили на свалках фуры с ветчиной, сырами и целыми блоками сливочного масла. А потом, населению заморозили на счетах все сбережения. Это был последний гвоздь в надежный забор, который позволит продать приватизационные ваучеры тому, кому надо. Причудливый путь новой России привел к войне, и теперь надо отправлять, огражденных от собственности и ресурсов парней, на защиту страны. Когда корабль идет ко дну, не время выяснять кто просверлил критическую дыру ниже ватерлинии. Башку идиоту открутят потом. А во время спасательной операции пусть сидит в нижнем трюме и ждет своей участи. У нас, эти со свёрлами, толпами карабкаются к капитанской рубке. Через эту эмоциональную призму, новости воспринимаются по-другому. Их нельзя прокаркать, новость следует донести осторожно. Чтобы человек, узнав, мог извлечь из неё пользу.
Маня давала волю своим эмоциям переругиваясь с телевизором. Она могла не соглашаться с Сатановским или поддерживать его, ехидничать слушая Евстафьева и пытаться верить выкладкам Хазина, который давно приговорил доллар. Только сам доллар об этом не догадывается и упорно валит рубль. Слушать Соловьёва и удивляться тому, как он, не жалея своего реноме нахваливает Мантурова. Но с этими умными ведущими соглашаться или спорить, хотя бы было интересно. Даже занудный ненавистник и завистник писателя Прилепина, Якименко, демонстрировал аудитории свою образованность и чёткую позицию. Свою, – это важно. А Каркуша повторяет чужие мысли и пользуется чужими выводами. Это видно и слышно, и становится обидно, что средства бюджета через таких ведущих идут прямиком во вред делу.
Ну да ладно, за ловкими руками тасующих бюджетные карты, всё равно не уследишь. Каркуша, не виновата – говорит, как умеет, а то что в эфир выпустили, так это редакция пусть краснеет.
Маня изо всех сил давила в себе яд ехидства. Закончив с готовкой баклажанной икры, она опять столкнулась с водной проблемой. Тёрка, два ножа, сковорода, доска для резки, уже лежали в тазу. Поужинают с Глебом, и гора удвоится. День клонился к вечеру, значит спать лягут по сухому. И Маня решила, что вечером пойдет на преступление, – помоет посуду родниковой водой. Надо только поднять из багажника остатки бундулей.
Маня выглянула в окно, – муж парковал машину. Она ринулась вниз, чтобы напомнить про бундули, а самой прихватить легкий пакет с покупками. Успела. Она шла впереди, Глеб пыхтел на три ступени ниже. Маня слушала дыхание гружёного водой бедолаги и думала, что в Латвии, когда жизнь заставляла больше ходить, ездить на велосипеде и вообще двигаться, Глеб был покрепче. А здесь даже травяной чай не заваривают.
На площадке третьего этажа, у распахнутой настежь двери, уже дежурил Мигарь. Не одна Маня поджидала Фольксваген.
- Привет! – Грустно поздоровалась Маня. Мигарь опять красовался в лётной куртке, плавках и сланцах. Сосед качнулся в ответ. С Маней разговаривать он не пожелал, дождался, когда она скроется у в квартире и тормознул Глеба.
Из кухни было слышно, как пилот привычно клянчит сигареты и уговаривает Глеба метнуться в магазин.
Усталый муж поставил две канистры и снова исчез. Маня полагала что Мигарь ждал возвращения Машины, чтобы забрать свою канистру с родниковой водой. Но пилот легкомысленно отмахнулся:
- А мне не надо! Я вчера ждал, а вечером воду дали.
Глеб стрелой полетел к крану в ванной, Маня вывернула на полную мощь кухонный, – никакого эффекта. Она уже привычно выскочила на балкон:
- Наталья! Клавдия Ильинична! – Соседки по тревоге выросли на своих этажах. – У вас есть вода?
Соседки исчезли, и вернулись разочарованные:
- Не дали. Наверное, теперь завтра к обеду.
- В 66-й вода идет. – Доложила Маня.
Соседки исчезли, сверху и снизу открылись двери, а на лестнице раздался топот ног. Мигарь отправился с Глебом отрабатывать сигареты, — поднять несколько баклажек наверх, но дверь оставил открытой. Пёс увязался следом, так что, местная водная инспекция без помех добралась до чужой кухни и ванной. Из всех кранов весело текла вода.
Они дружно ретировались, как по команде достали телефоны и хором набрали один и тот же номер, Сани Одессита.
Услышали, что абонент недоступен и застыли соображая, что делать. Хватать емкости и наполнять их водой в квартире Мигаря? Или слаженным десантом отправиться на штурм крепости Одессита?
Гружёные, Глеб с Мигарем, успели преодолеть второй этаж. Нетерпеливая Клавдия Ильинична ринулась мужчинам навстречу. Мигарь вышагивал в плавках и куртке, перед ним шел радостный пес, успевший по-быстрому сделать свои дела. Клавдия уже вошла в поворот. Пес успел прошмыгнуть, а Мигарь, избегая столкновения, качнулся назад. Двадцатилитровый круглый бундуль на его плече, закачался и потянул пилота назад. Он, как и положено летчику, сбросил топливо. Тридцать килограммов рухнули вниз и покатились навстречу Глебу. Тот едва успел отскочить. Бундуль врезался в стену, лопнул, и по ступеням потекла вода. Пока четыре пары глаз с сожалением смотрели на неправильное расходование ценной влаги, Мигарь прыгая через три ступени юркнул к себе и прогремев засовами затаился. Он мог спорить с Глебом, ввязаться в драку с тремя корешами на улице. Но был абсолютно беззащитен перед женщинами. А сейчас на лестнице собрался целый боевой отряд.
Одессита нашли к десяти вечера, удивили сообщением. С чувством выполненного долга сантехник пил пиво в гараже. Ждать до завтра дамы не пожелали. Ночная смена, теперь уже для подачи воды встала на вахту. Во всех квартирах по команде одессита открыли краны, поснимали с них сетки и стояли у раковин на посту, ожидая воды или команды. Полтора часа поступали одни команды. Одессит привлек Глеба с фонариком. Ржавые трубы под напором воды согнали засор на поворот трубы в подвале, и надежно закупорили проход. Одессит выпилил кусок, поставил новое соединение, и к 24-м, на трех этажах первые потоки воды приветствовали три женских радостных визга. Мила уехала в отпуск, от греха подальше, перекрыв в своей квартире воду.
Одессит поднялся с Глебом, жадно выхлебал кружку родниковой воды и сообщил:
- Пойду напьюсь.
- Имеешь право. – Разрешил Глеб и позвонил Мигарю, чтобы выдать соседу сигареты. Одессит переселился к пилоту.
Маня с Глебом сели ужинать. Всё, как всегда – проблемы решаются по мере их поступления. Очередная уже была на подходе. Но сейчас они наслаждались водой в квартире, отсутствием водопада и нежнейшей икрой из кабачков.
Продолжение следует.