Первые лучи солнца робко пробивались сквозь узор на кухонных шторах, окрашивая столешницу в бледно-оранжевые тона. В квартире пахло свежесваренным кофе и тишиной, той особой, предрассветной тишиной, которая бывает только в пять утра. Алиса молча наливала в кружку ароматный напиток для мужа. Рука ее была тверда, но внутри все сжималось в тугой, тревожный комок.
Сергей стоял у окна, спиной к ней, и смотрел на пустынную улицу. Он был уже одет — дорогая, идеально отглаженная рубашка, новые брюки. Собирался в аэропорт, в срочную командировку. Так он сказал.
— Кофе готов, — тихо произнесла Алиса, ставя кружку на стол.
Он обернулся. На его лице была неестественная улыбка, натянутая, как маска.
— Спасибо, родная.
Он подошел, взял кружку, но вместо того чтобы пить, просто поднес ее к губам и поставил обратно. Его взгляд скользнул по кухне, по лицу жены, и ушел в сторону. Он был явно не в себе.
— Рейс в семь, значит, к шести надо быть в аэропорту, — проговорил он, больше для себя, чем для нее. — Пробок в это время не должно быть.
— На сколько дней? — спросила Алиса, уже зная ответ. На три дня. Он сказал это вчера вечером.
— На три дня. В Питер. Встреча с инвесторами, все дела.
Он потянулся за телефоном, лежавшим на столе, быстро проверил экран и так же быстро убрал его в карман брюк. Это было уже в пятый раз за последние десять минут.
— Что-то случилось? — не удержалась Алиса. — Ты какой-то нервный.
— Да нет, что ты! Просто не выспался, и голова раскалывается. И кофе сегодня какой-то горький.
Алиса ничего не ответила. Кофе был точно таким же, как всегда. Молча, она взяла его пиджак, висевший на спинке стула, и протянула ему.
— На, не забудь.
Он взял пиджак, и в этот момент из его внешнего кармана выпал небольшой сверток, завернутый в газету. Оба вздрогнули. Сергей резко, почти выхватил пиджак из ее рук и накинул на себя.
— Что это? — спросила Алиса, глядя на лежащий на полу сверток.
— Да так, ерунда. Бумаги старые, — он нагнулся, поднял сверток и сунул его в карман пиджака уже сам.
Но Алиса заметила, как дрогнули его пальцы. И как он избегает смотреть ей в глаза. Тревога, тихо дремавшая в ее душе, проснулась и зашевелилась, холодная и липкая.
— Ладно, мне пора, — торопливо сказал Сергей, допивая залпом остывающий кофе. — Не провожай.
Он подошел, быстро, почти небрежно поцеловал ее в щеку и направился к выходу. Алиса стояла посреди кухни и слушала, как хлопает дверь прихожей, щелкает замок. За окном заурчал двигатель его автомобиля. И через минуту воцарилась тишина.
Она осталась одна. С пустой кружкой на столе и с тяжелым предчувствием внутри. Механически она начала убирать со стола, мыть кружку. Мысли путались. Срочная командировка в воскресенье вечером? Нервное поведение? Постоянные взгляды на телефон? Все это не складывалось в картину нормального рабочего отъезда.
Подойдя к вешалке, чтобы убрать оставшуюся там его домашнюю куртку, она заметила торчащий из кармана край бумаги. Тот самый сверток. Сергей, видимо, в спешке переложил его сюда, забыв о нем.
Рука сама потянулась к карману. Алиса вытащила сверток. Это была не газета, а лист обычной офисной бумаги, в который было что-то завернуто. Развернув его, она ахнула.
На ее ладони лежал изящный женский платок из тончайшего шелка. Нежный, персикового цвета. И в углу, вышитые изящной вязью, инициалы: «Е.С.»
Это был не ее платок.
В ушах зазвенела тишина. Алиса медленно опустилась на стул, не выпуская из пальцев чужой шелк. В голове пронеслось: Е.С. Елена? Екатерина? Кто? Коллега? Клиент? Почему платок у него? И почему он был так испуган, когда тот выпал?
Она вспомнила, как вчера вечером он говорил по телефону в кабинете, и когда она зашла, понизил голос и быстро закончил разговор. Вспомнила его новую, подозрительную внимательность к своему внешнему виду в последние недели.
И тут ее осенило. Она подошла к своему телефону, найдя в контактах номер секретарши Сергея, Ольги. Та иногда помогала ей с бронированием билетов. Алиса набрала номер.
— Оль, доброе утро, извини, что рано, — голос ее дрогнул, и она сделала усилие, чтобы выровнять его. — Сережа уехал, а я боюсь, не положил ли он в сумку зарядку от моего телефона. Не могла бы ты посмотреть в системе, во сколько его рейс в Питер? Я позвоню в аэропорт, может, успеют его найти до посадки.
— Доброе утро, Алиса! — послышался бодрый голос Ольги. — Сейчас посмотрю… Странно, в его календаре на эту неделю никаких командировок нет. И билеты я не бронировала. Может, он через другого助理а летит?
Легкая, почти бытовая фраза прозвучала как приговор. В календаре нет. Билеты не бронированы.
— Да… наверное… Спасибо, Оль, не буду тебя беспокоить, — автоматически сказала Алиса и положила трубку.
Она снова посмотрела на платок в своей руке. Нежный шелк теперь обжигал кожу. Командировки не было. Была ложь. И этот платок был ее вещественным доказательством.
Тишина в квартире стала давящей. Предчувствие переросло в уверенность. Что-то страшное вошло в ее жизнь этим тихим утром, и оно осталось здесь, притаившись в складках чужого персикового платка.
Незнакомый платок лежал на столе, как обвинение. Алиса не могла отвести от него взгляд. Каждая шелковая нитка казалась частью паутины, в которую она попала. «Е.С.» Эти инициалы жгли сознание, вызывая из памяти десятки случайных женских лиц из окружения мужа. Но это было не главное. Главным был факт: он солгал. Солгал в мелочи — о командировке, и эта ложь разверзла бездну, в которую теперь проваливалась ее старая жизнь.
Мысли путались, сердце бешено колотилось. Нужно было успокоиться, думать здрано. Она заварила крепкий чай, но пить не смогла — комок в горле не пускал. В голове стучало: «Что делать? Куда смотреть?»
И тут ее осенило. Старый ноутбук.
У Сергея был старенький макбук, который он несколько месяцев назад заменил на новую модель. Старый он не выбросил, сказав, что там остались архивы, которые он когда-нибудь разберет. Он стоял где-то на верхней полке шкафа в его кабинете, покрытый пылью. Сергей был уверен, что Алиса никогда не полезет в технику. Она и правда была далека от этого, но сейчас это был единственный луч в кромешной тьме.
Она зашла в кабинет. Комната пахла его одеколоном и бумагой. Ей стало дурно. Сдерживая подкатывающую тошноту, она подошла к шкафу. Ноутбук лежал там, где она и думала, в сером чехле. Руки дрожали, когда она доставала его и ставила на стол.
Она открыла крышку и нажала кнопку включения. Экран ожил, попросив пароль. Алиса замерла. Какие пароли он мог использовать? Он не доверял сложным комбинациям, всегда жаловался, что забывает их. Она ввела дату его рождения — неверно. Дату их свадьбы — снова ошибка.
И тогда она вспомнила его слова, сказанные с легким раздражением много лет назад: «Мама никому не доверяет пароли, ставит везде твой день рождения, как будто это самый надежный код в мире». Он смеялся тогда над этой наивностью.
Сердце екнуло. Алиса медленно ввела дату рождения Галины Ивановны, своей свекрови.
Экран мгновенно разблокировался.
На рабочем столе царил хаос из папок и файлов. Большинство из них были со старыми рабочими проектами. Она лихорадочно начала просматривать их, не зная точно, что ищет. И вот, ее взгляд упал на папку с безликим названием «Дача_V2». Они недавно продали дачу, и все документы по сделке были давно оформлены. Зачем понадобилась вторая версия?
Она открыла папку. Внутри не было ни чертежей, ни фотографий участка. Вместо них Алиса увидела несколько файлов в формате PDF. Она щелкнула по первому.
Документ был озаглавлен: «Договор займа». В нем говорилось, что Сергей Васильев берет в долг у своей матери, Галины Ивановны Васильевой, крупную сумму денег. Сумма была указана астрономическая, почти половина стоимости их квартиры. Дата была проставлена полугодовалой давности.
Алиса почувствовала, как кровь отливает от лица. Они никогда не брали таких денег у его матери. Это была ложь.
Она открыла следующий файл. Точно такой же договор, но теперь должником значилась она, Алиса Васильева, а заимодавцем — сестра Сергея, Ирина. И сумма была еще больше.
Третий файл был выпиской с какого-то неизвестного ей счета в небольшом коммерческом банке. На счету лежали очень крупные средства. Но самое шокирующее ждало ее в конце документа. В графе «Бенефициарный владелец» значилось имя Ирины.
Ошеломленная, она открыла последний документ. Это был не PDF, а текстовый файл с пометкой «План_действий». Он был составлен в виде кратких, деловитых пунктов.
«1. Истребовать долги по договорам займа в судебном порядке в случае отказа Алисы добровольно отказаться от доли в квартире.
1. Использовать выписки со счета Ирины как доказательство наличия у нее средств для «займа».
2. Через подставное лицо (знакомый агент) выкупить ее долю по заниженной цене после наложения ареста.
3. Ключевое: не допустить раздела ипотечной квартиры (куплена до брака) — оспаривать ее как совместно нажитое имущество, ссылаясь на мой единоличный взнос.»
Алиса отшатнулась от экрана, будто от удара током. Все поплыло перед глазами. Это был не просто роман на стороне. Это был хорошо продуманный, циничный план по ее уничтожению. Ее собственный муж, человек, с которым она делила жизнь и родила ребенка, вместе со своей матерью и сестрой холодно и расчетливо готовился вышвырнуть ее на улицу, отобрав жилье и подставив под фиктивные долги.
Она сглотнула горький комок обиды. Страх, который парализовал ее сначала, стал медленно превращаться в холодную, ясную ярость. Они думали, что имеют дело с наивной дурочкой, которая будет плакать и умолять? Они просчитались.
Она скопировала всю папку «Дача_V2» на свою флешку, лежавшую в ящике стола. Затем, уже машинально, очистила историю последних открытых файлов на ноутбуке и аккуратно вернула его на полку, стерев с поверхности пыль ладонью.
Теперь у нее было оружие. Сомнения исчезли. Начиналась война.
Город за окном такси плыл в утренней дымке, безразличный и чужой. Алиса прижалась лбом к холодному стеклу, пытаясь остудить пожар в висках. Флебка с файлами жгла карман, как раскаленный уголь. Ей было физически плохо, подкатывала тошнота, а в ушах стоял непрерывный звон. Нужно было думать, действовать, но сознание отказывалось работать, выдавая лишь обрывки ужаса: «долги», «суд», «лишить доли».
— Девушка, мы приехали, — голос водица прозвучал будто из-под воды.
Алиса машинально расплатилась и вышла на знакомой улице. Ноги сами понесли ее к подъезду, где жила ее единственная и самая надежная подруга, Юля. Она набрала код домофона, и дверь с щелчком открылась.
Юля, в ярком халате и с мокрыми от умывания волосами, открыла дверь и сразу ахнула, увидев лицо подруги.
— Алис! Что случилось? Ты вся серая! Входи скорее!
Она втянула Алису в квартиру, усадила на диван в гостиной и сунула в руки кружку с горячим сладким чаем.
— Дыши. Потом расскажешь.
И Алиса рассказала. Сбивчиво, путано, с комом в горле, она выложила все: утренние сборы, нервного Сергея, злополучный платок, звонок секретарше, старый ноутбук и страшное содержимое папки «Дача_V2». Она вставила флешку в Юлин ноутбук, и они вдвоем молча просмотрели документы.
Юля свистнула, когда дошла до «Плана_действий».
— Да они тебя, суку, просто грабят! — вырвалось у нее, хлопнув ладонью по столу. — Родной муженек! И мамаша с сестренкой в придачу! Это же чистой воды мошенничество!
— Я не знаю, что делать, — прошептала Алиса, и по ее лицу потекли слезы. — Как он мог? Ради чего? Мы же все есть…
— Встань! — резко скомандовала Юля, поднимая ее с дивана. — Сейчас запрещено раскисать. Они на тебя войной идут, а ты ревешь. Ты думаешь, они сейчас плачут? Вот посмотри, чем они в этот самый момент занимаются.
В это самое время в уютной, заставленной хрусталем гостиной Галины Ивановны царила совершенно иная атмосфера. Пахло свежей выпечкой и дорогим кофе. За столом сидели трое: сама Галина Ивановна, ее дочь Ирина и Сергей. Он смотрел в свою чашку, избегая встретиться взглядом с матерью.
— Ну что ты киснешь? — голос Галины Ивановны был медленным и властным. — Все идет по плану. Она ничего не узнает до самого последнего момента.
— Мам, а может, не надо? — тихо начал Сергей. — Квартира-то большая, мы бы как-то…
— Как-то? — перебила его Ирина. Ее тонкий, чуть насмешливый голос резал слух. — Чтобы она и дальше там хозяйничала? Чтобы ты и дальше под каблуком сидел? Мы же для тебя стараемся, Сереженька. Обеспечиваем тебе будущее. И себе заодно. Эта квартира — твоя заслуга, ты ее и заработал. А она что? Ребенка родила? Так это ее женская обязанность.
— Ира права, — поддержала свекровь. — Ты должен быть твердым. Мы все продумали. Договоры займа составлены правильно, у Иры есть подтверждения о движении средств на счету. Суд будет на нашей стороне. Она не юрист, она ничего не поймет, пока не получит повестку.
— Но она может начать копать… — неуверенно пробормотал Сергей.
— А что она найдет? — Ирина снисходительно улыбнулась. — Старый ноутбук, который ты уже не используешь? Там чисто. Я сама проверяла. Главное — чтобы она не полезла в интернеты советы читать про мошенничество по статье 159 УК. Но она же у нас гуманитарий, в юриспруденции ни уха, ни рыла. Испугается, растеряется и подпишет все, что мы ей подсунем, лишь бы отстали.
— Именно, — кивнула Галина Ивановна. — Она слабая. А слабых нужно ставить на место. Мы — семья. Мы должны держаться вместе. И наша семья будет жить в хорошей квартире, а не какая-то пришлая.
Сергей вздохнул и отпил глоток холодного кофе. Их уверенность давила на него, но в то же время она была единственной опорой в этом омуте стыда и страха. Он чувствовал себя мальчишкой, которого взрослые ведут по темной улице, убеждая, что бояться нечего.
— Ладно, — сдался он. — Делайте как знаете.
— Вот и умник, — довольно улыбнулась мать. — Не волнуйся. Скоро все это останется позади.
Алиса слушала Юлю, и ее слезы постепенно высыхали. Их место заполняла тяжелая, холодная решимость.
— Ты права, — тихо сказала она, вытирая лицо. — Они не плачут. Они там, наверное, кофе пьют и строят планы, как бы поудобнее меня обобрать.
— Именно! — Юля села рядом, обняла ее за плечи. — Значит, нам нужен план получше ихнего. Первое — идем к хорошему юристу. У меня есть знакомая, Надежда Петровна. Она акула, таких как твои родственнички, на завтрак съедает. Второе — никаких истерик. Никаких звонков Сергею с криками «предатель!». Ты должна играть роль ничего не подозревающей овечки. Поняла?
Алиса кивнула. В ее глазах зажегся новый огонь — не ярости, а холодной, расчетливой концентрации.
— Поняла. Овечка. Но овечка с клыками и с диктофоном в кармане.
— Вот это настроение! — Юля одобрительно хлопнула ее по плечу. — Теперь слушай внимательно. Первое, что нам нужно, — это не просто документы. Нам нужны доказательства, что они сами все это придумали. Нужны их голоса, их признания.
— Ты хочешь, чтобы я… записала их? — ахнула Алиса.
— Именно. Твоя драгоценная свекровья слишком самоуверенна. Она любит поучать и унижать. Используй это. Прикинься сломленной, попроси у нее «совета», как поступить. И она сама, на радостях, выложит тебе весь их грязный план. А мы все это зафиксируем.
Идея показалась Алисе чудовищной и гениальной одновременно. Это был шаг в другую реальность, где правда добывается такими методами. Но другого выхода не было.
— Хорошо, — выдохнула она. — Я сделаю это.
Она посмотрела в окно. Солнце поднялось выше, заливая город безразличным светом. Но внутри нее теперь горел свой, маленький, но неугасимый огонь мести. Война была объявлена, и она была готова дать первый бой.
Следующие два дня пролетели в каком-то туманном кошмаре. Алиса механически выполняла материнские обязанности, отводила сына в сад, улыбалась ему, но внутри все было пусто и холодно. Она следовала плану Юли: никаких звонков Сергею, никаких сообщений. Она сделала вид, что поверила в его командировку, ответив на его короткое служебное смс нейтральным: «Хорошо. Береги себя».
Но бездействие сводило ее с ума. Ей нужно было действие, нужно было увидеть его лицо, чтобы окончательно убить в себе последние сомнения. И план созрел сам собой.
В понедельник утром, отведя ребенка, она не поехала домой. Она зашла в ближайший супермаркет, купила красивый готовый обед в контейнере — пасту с лососем, который он так любил. Предлог был идеален: «Решила порадовать тебя, раз ты так много работаешь».
Она ехала в его офис, и с каждым этажом, который проезжал лифт, сердце ее колотилось все сильнее. Она проверила телефон — диктофон был включен и готов к записи. Теперь все зависело от его реакции.
Секретарша Ольга, сидевшая за своим столом в приемной, широко улыбнулась, увидев ее.
— Алиса! Здравствуйте! Какой приятный сюрприз!
— Здравствуй, Оля. Решила мужа проведать, обед ему привезла, — Алиса постаралась, чтобы ее улыбка выглядела естественной. — Он свободен?
— Кажется, да, у него сейчас перерыв между совещаниями. Проходите, я вас провожу.
— Не стоит, я сама, — Алиса жестом остановила ее, указывая на телефон, в который звенел звонок. — Разберусь.
Она сделала шаг к массивной деревянной двери кабинета Сергея. Дверь была приоткрыта ровно настолько, чтобы изнутри доносились приглушенные голоса. Мужской и женский. Не просто деловой разговор, а что-то более оживленное.
Алиса мягко нажала на ручку и вошла.
Сергей сидел за своим широким дубовым столом, откинувшись на спинку кресла. Напротив него, развалившись в кресле для гостей, сидела его сестра Ирина. Они что-то с оживлением обсуждали, рассматривая разложенные на столе бумаги. На лицах у них были улыбки, а в воздухе витала атмосфера сговора, общего дела.
Сергей первым заметил ее. Его улыбка замерла, а затем мгновенно сползла с лица, словно ее стерли ластиком. Он вскочил так резко, что кресло откатилось назад и ударилось о стену.
— Ты чего так рано? — вырвалось у него. Голос дрожал, звучал неестественно высоко. Он был смертельно бледен.
Ирина резко обернулась, и ее самодовольное выражение лица сменилось на мгновенную настороженность. Она поспешно начала сгребать бумаги со стола в папку.
Алиса стояла на пороге, сжимая в руке пакет с обедом. Вся ее надежда, все последние сомнения рухнули в один миг. Он не был удивлен. Он был напуган. Так пугаются, когда застают на месте преступления.
Она сделала шаг внутрь, позволив двери закрыться за ее спиной. Голос ее, когда она заговорила, был тихим, ровным и ледяным.
— Помешала? Я так понимаю, это и есть твоя «командировка» в Питер? Обсуждаете, как бы поудобнее меня и сына на улицу выставить?
Сергей замер, его рот был приоткрыт. Он выглядел как школьник, пойманный с шпаргалкой. Ирина же, наоборот, мгновенно взяла себя в руки. Она закрыла папку и смерила Алису высокомерным взглядом.
— Алиса, что за тон? Мы здесь рабочие вопросы решаем. Сережа помогает мне с одним юридическим нюансом.
— Каким? — не отводя холодного взгляда от мужа, спросила Алиса. — Нюансом, как по статье 159 УК РФ не проходить? Или как подставить жену фиктивными долгами?
Сергей ахнул. Его глаза округлились от ужаса. Он услышал номер статьи, ту самую, которую в его присутствии цитировала Ирина. Теперь он понимал — Алиса знает. Знает все.
— Откуда ты… — начал он, но не смог договорить.
— Я нашла твой старый ноутбук, Сережа. И папку «Дача_V2». Очень познавательное чтение. Особенно «План_действий». Мама, видимо, не самый надежный хранитель паролей.
Ирина вскочила с места, ее лицо исказила злоба.
— Ты что, лазила по его вещам? Это промышленный шпионаж!
— Нет, — холодно парировала Алиса. — Это самозащита. А вот то, что делаете вы, — это мошенничество. И я обещаю, вы за это ответите.
Она посмотрела на Сергея, на его бледное, перекошенное страхом лицо. В этот момент она не чувствовала ничего, кроме бесконечной, всепоглощающей пустоты и презрения.
— Можешь не возвращаться домой, — тихо сказала она. — Ты мне не муж.
Развернувшись, она вышла из кабинета, не оглядываясь. Она прошла мимо ошеломленной Ольги, вошла в лифт и лишь там, когда двери закрылись, прислонилась к стене, чувствуя, как колени подкашиваются. В ушах стоял оглушительный звон.
Но диктофон в кармане был включен. И он все записал.
Алиса не помнила, как добралась до дома. Сознание возвращалось к ней обрывками: вид собственных пальцев, набирающих код от домофона, звук щелчка замка, давящая тишина пустой квартиры. Она прошла в гостиную, опустилась на диван и сидела неподвижно, глядя в одну точку. В ушах еще стоял собственный ледяной голос и перекошенное от страха лицо Сергея.
Телефон в кармане висел тяжелым грузом. Ценный груз. Она достала его, нашла в меню файл с записью и нажала «воспроизвести».
— Ты чего так рано? — донесся испуганный, дрожащий голос мужа.
—Помешала? Я так понимаю, это и есть твоя «командировка» в Питер? Обсуждаете, как бы поудобнее меня и сына на улицу выставить?
—Алиса, что за тон? Мы здесь рабочие вопросы решаем...
—Каким? Нюансом, как по статье 159 УК РФ не проходить? Или как подставить жену фиктивными долгами?
—Откуда ты...
—Я нашла твой старый ноутбук, Сережа. И папку «Дача_V2»...
Она выключила запись. Этого было достаточно. Сомнений не оставалось. Теперь в ее распоряжении были не только цифровые файлы, но и живой, полный страха и признания, диалог.
Сидеть сложа руки было больше нельзя. Страх сменился холодной, цепкой решимостью. Она вспомнила слова Юли: «Нам нужен адвокат. Хороший адвокат».
Она нашла в телефоне номер, который дала подруга, и набрала его. Трубку взяли почти сразу.
— Алло? Надежда Петровна слушает, — прозвучал спокойный, низкий женский голос. В нем не было ни суеты, ни подобострастия.
— Здравствуйте, меня зовут Алиса. Мне Юля порекомендовала... У меня очень сложная ситуация, — голос Алисы дрогнул, но она взяла себя в руки.
— Понимаю. Если Юля вас направила, значит, дело серьезное. Говорите, я слушаю.
И Алиса снова, уже в третий раз за этот день, изложила всю историю. Но на этот раз она говорила не как растерянная жена, а как клиент, собирающий доказательства. Она рассказала о платке, о фиктивных договорах займа, о плане в файле, о своем визите в офис и о только что сделанной записи.
На том конце провода царила тишина, прерываемая лишь короткими «понимаю» и «так». Когда Алиса закончила, Надежда Петровна выдохнула.
— Вы провели блестящую оперативную работу, Алиса. У вас на руках практически готовое уголовное дело о мошенничестве, предусмотренное статьей 159 УК РФ. То, что вы упомянули эту статью в разговоре — гениально. Это доказывает, что они понимали противоправность своих действий.
— Что мне теперь делать? — спросила Алиса. — Подавать на развод?
— Нет, — ответил адвокат так резко, что Алиса вздрогнула. — Ни в коем случае. Сейчас развод — это последнее, о чем стоит думать. Сначала мы обеспечим вашу безопасность и соберем железобетонное дело. Ваш муж и его родственники — непрофессионалы. Они уже допустили массу ошибок, и мы должны этим воспользоваться, пока они не опомнились.
— Но как?
— Во-первых, вы должны вести себя абсолютно нормально. Никаких скандалов, никаких обвинений. Если муж позвонит или придет, делайте вид, что вы в шоке, расстроены, но не агрессивны. Пусть они думают, что вы — та самая «гуманитарий», которая ничего не может доказать. Это их расслабит.
— А во-вторых? — спросила Алиса, чувствуя, как внутри загорается крошечная искра надежды.
— А во-вторых, вам нужно сделать еще одну запись. Но на этот раз — с его матерью. Галина Ивановна, судя по вашему рассказу, самый самоуверенный и наименее осторожный участник этой группы. Она любит доминировать и поучать. Используйте это.
— Как?
— Придите к ней. Сделайте вид, что вы сломлены, что вы все поняли и хотите уйти «по-хорошему», без скандала. Скажите, что готовы отказаться от доли в квартире, но боитесь суда и долгов. Попросите у нее совета, как лучше поступить. И включите диктофон. Я почти уверена, что на волне торжества она сама, добровольно, выложит вам весь их план, возможно, даже упомянет о подставном лице и фиктивных договорах. Такие люди не могут удержаться от злорадства.
Идея снова идти в логово врага и притворяться слабой вызывала у Алисы отвращение. Но она понимала ее логику. Это был шахматный ход.
— Хорошо, — тихо сказала она. — Я сделаю это.
— Прекрасно, — в голосе Надежды Петровны впервые прозвучало одобрение. — Завтра утром приходите ко мне в офис. Приносите все: флешку, диктофон, распечатанные документы, если есть. Мы составим дальнейший план. И, Алиса...
— Да?
— Вы не одна. Вы сейчас проявили больше мужества и хладнокровия, чем большинство моих клиентов. Они с вами не справятся. Обещаю.
Положив трубку, Алиса впервые за долгие дни почувствовала, что земля под ногами перестала быть зыбкой. У нее появился союзник. Не просто подруга, а профессионал, который видел путь через этот юридический и эмоциональный хаос.
Она подошла к окну. Начинало смеркаться. Где-то там был ее муж, который вместе со своей семьей готовил ей ловушку. Но теперь она видела все их нитки. И была готова их оборвать.
Утро следующего дня началось с визита к адвокату. Кабинет Надежды Петровны был строгим и минималистичным: ни единой лишней бумажки, только компьютер, стопки аккуратных папок и вид из окна на деловой центр города. Сама адвокат, женщина лет пятидесяти с пронзительным умным взглядом, внимательно изучила все принесенные Алисой материалы.
— Отлично, — наконец произнесла она, откладывая флешку. — Компромат более чем достаточный. Но живой голос — это всегда убедительнее для следствия. Ваша задача — не выуживать информацию, а дать ей выговориться. Сыграйте свою роль безупречно.
Алиса кивнула, чувствуя, как подступает тошнота от предстоящего спектакля. Но отступать было некуда.
Теперь она стояла на знакомом пороге квартиры Галины Ивановны. В руке она сжимала коробку дорогих конфет — жалкий подарок, призванный усыпить бдительность. Она глубоко вдохнула, мысленно представив себя сломленной, загнанной в угол женщиной, и нажала кнопку звонка. Пальцем другой руки она незаметно запустила диктофон в кармане пальто.
Дверь открылась. Свекровь стояла на пороге в своем неизменном домашнем халате, с удивлением и плохо скрываемым подозрением разглядывая незваную гостью.
— Алиса? Что случилось? Сережа с тобой?
— Нет, — тихо ответила Алиса, опустив глаза. Она вошла в прихожую, протянувая коробку. — Это вам. Можно я ненадолго? Мне нужно с вами поговорить.
Галина Ивановна, все еще удивленная, провела ее в гостиную. Алиса села на краешек дивана, сцепив пальцы на коленях, чтобы скрыть их дрожь.
— Я все знаю, — начала она, делая голос слабым и потерянным. — Про папку в ноутбуке... про долги... Я вчера была у Сергея в офисе, я все слышала.
Лицо свекрови на мгновение стало каменным, но затем на нем расползлась удовлетворенная улыбка. Она удобно устроилась в своем кресле, как королева на троне.
— Наконец-то дошло. А я-то думала, ты будешь упрямиться до последнего. Напрасно только сцену устроила в офисе, Сережу смутила. Мужчины этого не любят.
— Я не хочу скандала, — Алиса говорила почти шепотом, глядя в пол. — И суда не хочу... Я просто не понимаю, за что? Почему вы все так со мной? Я же всегда вас уважала.
— Уважала? — Галина Ивановна фыркнула. — Ты заняла мое место. Мой сын крутился вокруг тебя, как шелковый, забыл про свою мать. А эта квартира... Он ее заработал, это его кровные! А ты там просто живешь, как приживалка. И родила всего одного ребенка, да и того мы редко видим.
Алиса слушала, и ей было физически больно от этой откровенной ненависти. Но она продолжала играть.
— Я готова уйти. Но эти долги... Я же их не брала! Суд присудит, а у меня ничего нет. Как я с сыном жить буду? Вы же не хотите нас на улицу выставить по-настоящему?
— Ах, вот ты о чем беспокоишься? — свекровь снисходительно улыбнулась. — Не волнуйся, до улицы не дойдет. Мы не бессердечные. Вот подпишешь бумаги об отказе от доли в обмен на прощение этих долгов, и мы тебе даже немного денег на первое время дадим. Чисто символически. А там уж сама как-нибудь.
— Но... это же мошенничество получается, — рискнула Алиса, поднимая на нее испуганный взгляд. — Ведь никаких денег вы мне не давали.
— Какая разница, как это называется! — Галина Ивановна махнула рукой, ее голос зазвенел от раздражения. — Главное — результат. Все уже продумано. Договоры есть, у Иры выписки со счета, что у нее были средства. Суд будет на нашей стороне. А если что, у нас есть знакомый, который через аукцион выкупит твою долю, и все будет чисто. Ты же не юрист, ты все равно ничего не докажешь. Так что не упрямься, подпиши все и освободи, наконец, жизнь моему сыну. Ему нужна другая женщина, которая родит ему еще детей, а не бесплодная...
Она не договорила, но Алиса поняла. Поняла все. Глубину ненависти, цинизм, уверенность в своей безнаказанности. Ей больше не нужно было ничего слушать. Миссия была выполнена.
Она медленно поднялась с дивана. Теперь она смотрела на свекровь не испуганно, а с таким ледяным спокойствием, что та на мгновение смолкла.
— Спасибо, Галина Ивановна. Вы мне все прекрасно разъяснили. Теперь я все понимаю.
— Вот и умница, — свекровь кивнула, приняв ее тон за капитуляцию. — Звони Сереже, миритесь. И готовь документы.
Алиса ничего не ответила. Она вышла из квартиры, спустилась на лифте и вышла на улицу. Только отойдя на безопасное расстояние, она достала телефон и остановила запись.
Она стояла, прислонившись к стене холодного дома, и дышала, дышала глубоко, пытаясь выдохнуть из себя весь тот яд, что впитала за последние полчаса. В кармане лежало не просто аудио. Там лежало их признание. Их приговор.
Она посмотрела на серое небо, и на ее глаза навернулись слезы. Но на этот раз это были не слезы боли или обиды. Это были слезы очищения. Теперь она знала — сомнений не осталось. И война подходила к концу.
Алиса вернулась домой с ощущением, что несет в себе заряженное оружие. Цифровая запись в телефоне казалась тяжелее свинца. Она действовала строго по плану, составленному с адвокатом: отправила сына с ночевкой к Юле, сославшись на срочные дела, и теперь ждала. Ждала неизбежной развязки.
Она не ошиблась.
Не прошло и часа, как в квартире раздался резкий, яростный звонок домофона. Затем посыпались звонки на телефон. Она не отвечала. Через пятнадцать минут на лестничной площадке раздались шаги, и ключ заскрипел в замке. Сергей ворвался в прихожую, захлопнув дверь с такой силой, что по стене поползла трещина.
Он был багровым, его глаза налились кровью. От него пахло потом и алкоголем.
— Ты совсем охренела?! — проревел он, срываясь на хрип. — Мама звонила! Ты что там ей наговорила? Ты угрожала ей?!
Алиса стояла посреди гостиной, спокойная и недвижимая. Она наблюдала за его истерикой как сторонний зритель.
— Я ничего не говорила. Я только слушала. Она говорила. Очень много и очень откровенно.
— Врешь! Ты хочешь меня уничтожить! Ты хочешь остаться с квартирой! — он подошел к ней вплотную, сжимая кулаки. Его дыхание было горячим и тяжелым. — Знаешь что? Катись отсюда к чертовой матери! И сына ты не увидишь! Я тебя так засуду, что ты будешь мыть полы в подъезде! У меня связи, ты забыла?
Алиса не отступила ни на шач. Она медленно подняла руку с телефоном.
— Прежде чем что-то сулить, послушай. Послушай, как твоя мама, твой самый главный союзник, цинично и подробно рассказывает, как они с Ирой собираются меня обокрасть. Как они называют тебя слабаком, который не может принять решение.
— Что? Не смей врать! — он попытался выхватить телефон, но она была начеку и отступила.
— Я не врать собираюсь, а включать.
Она нажала кнопку воспроизведения. Из динамика послышался властный, полный презрения голос Галины Ивановны:
«...Он ее заработал, это его кровные! А ты там просто живешь, как приживалка... Все уже продумано. Договоры есть, у Иры выписки со счета... Суд будет на нашей стороне... Ты же не юрист, ты все равно ничего не докажешь... Подпиши все и освободи, наконец, жизнь моему сыну. Ему нужна другая женщина...»
Сергей слушал, и его багровое лицо начало медленно белеть. Гнев сменялся недоумением, а затем леденящим ужасом. Он смотрел на телефон, словно на гремучую змею.
— Это... она не это имела в виду... — бессмысленно пробормотал он.
— Она имела в виду именно это, — холодно парировала Алиса. — Как и твоя сестра. А ты? Ты что имел в виду, Сережа? Когда строил из себя жертву обстоятельств? Когда говорил, что тебя «вынудили»? Они тебя, бедного, заставили? Или ты просто трус, который боится маминого гнева больше, чем потери семьи?
Он молчал, опустив голову. Его плечи ссутулились. Вся его ярость испарилась, оставив после себя лишь жалкое, испуганное существо.
— Меня... меня заставили, — тихо, почти плача, выдохнул он. — Это все они... Мама и Ира... Они сказали, что иначе... Иначе я никогда не стану настоящим мужчиной...
Алиса смотрела на него, и в ее душе не осталось ни капли жалости. Лишь глубочайшее, всепоглощающее презрение.
— Знаешь, в чем твоя главная ошибка? — произнесла она так тихо, что он поднял на нее взгляд. — Ты не мужчина. Ты — послушный сынок. И самое страшное наказание для тебя — не тюрьма и не потеря квартиры. Самое страшное для тебя — остаться наедине с ними. С теми, кто тебя сожрет, когда я перестану быть их мишенью. Они уже начали. Ты слышал? «Настоящий мужчина». Ты для них — неудачный проект, который надо довести до ума. А я... я освобождаюсь.
Она повернулась и прошла в спальню, чтобы собрать свои вещи в заранее приготовленную сумку. Когда она вернулась, Сергей все так же стоял посреди гостиной, безучастный и раздавленный. Он не пытался ее остановить.
Алиса взяла сумку, прошла к выходу и, уже открывая дверь, обернулась.
— Документы на развод и материалы для правоохранительных органов тебе направит мой адвокат. Надежда Петровна. Удачи тебе с твоей новой жизнью, «настоящий мужчина».
Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. За этой дверью оставался не муж, не любовь, не прошлое. Оставался лишь жалкий, слабый человек и громкое эхо его предательства. А впереди была тишина и свобода.
Шесть месяцев спустя
Запах свежеиспеченного печенья наполнял уютную кухню съемной квартиры. За окном шел первый ноябрьский снег, крупные хлопья медленно кружились в свете фонарей, окутывая город мягким белым покрывалом. Алиса доставала противень из духовки, а ее сын Артемка с нетерпением прыгал рядом.
— Мама, а можно мне то, что с шоколадом?
— Можно, только осторожно, горячое.
Она улыбнулась, глядя, как он осторожно дует на лакомство. В его глазах не было и тени той тревоги, которая мучила его полгода назад. Здесь, в этой небольшой, но своей квартире, он снова стал беззаботным ребенком.
Прошедшие месяцы были похожи на сложную хирургическую операцию. Больно, медленно, но с надеждой на выздоровление. Сначала были бесконечные встречи с Надеждой Петровной, официальные бумаги, заявления. Адвокат действовала безжалостно и эффективно. Угроза возбуждения уголовного дела по статье о мошенничестве висела над Сергеем и его семьей дамокловым мечом. И они, такие наглые и самоуверенные, когда думали, что имеют дело с беззащитной жертвой, вдруг резко сдали назад.
Под давлением неопровержимых доказательств — записей разговоров, файлов с ноутбука, показаний секретарши Ольги, которая, оказалось, была совсем не в восторге от методов своего босса, — Сергей добровольно согласился на все условия Алисы. Раздел имущества был произведен в ее пользу: он выплатил ей солидную компенсацию за ее долю в той самой квартире, оформил щедрые алименты на сына, и их брак был расторгнут в кратчайшие сроки.
Теперь он остался там, в стенах, которые когда-то были их общим домом. Но по отрывочным сведениям, доносившимся через общих знакомых, его новая жизнь не была похожа на триумф. Оставшись наедине с матерью и сестрой, он быстро стал объектом их непрекращающихся упреков. Его винили во всем: в провале их «гениального» плана, в потере денег, в его собственной слабохарактерности. Он потерял покой, а вскоре и престижную работу — нервы сдали, и он сорвался на важном клиенте.
Алиса отреагировала на эту новость с странным спокойствием. Ни радости, ни злорадства. Лишь легкую грусть о человеке, которым он когда-то мог бы стать, но так и не стал.
Она сама тем временем медленно, но верно собирала себя по кусочкам. Устроилась на новую работу, наладила быт. Иногда по вечерам к ним заходила Юля, и они подолгу говорили за чашкой чая, и Алиса снова училась смеяться по-настоящему, а не из вежливости.
Вот и сейчас, глядя на довольного сына, она чувствовала не боль утраты, а тихое, глубокое удовлетворение. Они были в безопасности. Они были свободны.
Вдруг на телефоне Алисы загорелся экран, сигналя о новом сообщении. Она бросила взгляд на него и замерла. Сообщение было от Галины Ивановны.
«Алиса, прости нас. Мы были неправы.»
Три коротких слова. Никаких объяснений, никаких оправданий. Просто просьба о прощении, вырванная, скорее всего, из гордыни страданием и осознанием полного поражения.
Алиса взяла телефон в руки. Пальцы сами потянулись к кнопке удаления. Она не стала отвечать. Она не держала на них зла — это было слишком утомительно. Но и прощать не собиралась. Некоторые вещи непростительны. Она просто стерла сообщение, как стирают пыль с полки, освобождая место для нового.
— Мам, а мы еще печенье будем печь? — перебил ее мысли Артемка.
— Конечно, будем, — улыбнулась она ему, проводя рукой по его мягким волосам. — Еще много чего будем.
Она подошла к окну и смотрела на падающий снег, который заметал старые следы и давал начало чему-то новому. Ее жизнь больше не была историей предательства. Теперь это была история ее стойкости. И это было только начало.