— И долго ты ещё будешь в себе это всё варить? — спросила Машка, помешивая ложечкой сахар в кофе. — Серёга твой уже сто лет как с новой женой на Мальдивах загорает, а ты всё «почему да как». Хватит уже, Ленка, серьезно.
— Тебе легко говорить, — буркнула я, уставившись в окно. — А я, может, до сих пор понять не могу, чем я хуже этой… фифы.
— Да ничем ты не хуже! — Машка аж чашкой звякнула. — Ты просто зациклилась. Ходишь как тень отца Гамлета, на людей кидаешься. Вон вчера на кассе как на парня зыркнула — он аж сдачу забыл забрать. Думаешь, это от твоей неземной красоты? Нет, подруга, это от страха. У тебя ж на лбу написано: «Не влезай, убьёт!».
Утро начиналось как обычно. Паршиво. Вроде и квартира у меня — загляденье, сама ремонт делала, каждую подушечку выбирала. А просыпаешься — и тишина такая, что хоть вой.
И сразу мысли эти липкие: «Опять одна», «Никому не нужна», «Серёжа, гад, как ты мог». Головой-то понимаю — дура, сама себя жру. А сердце ноет и ноет, как больной зуб. Привыкла я к этому нытью, как к старым тапкам. Неудобно, зато своё, родное.
Посмотрела на себя в зеркало в прихожей. Вроде всё при мне: фигура, лицо, волосы уложены. А глаза… Глаза, как у побитой собаки.
Пыльные какие-то, тусклые. И уголки губ вниз ползут, как у Пьеро. Тьфу ты, ну и рожа. Неудивительно, что мужики шарахаются.
***
Вот на днях случай был. Иду по офису, несу бумаги шефу. Навстречу — новенький из IT-отдела. Симпатичный такой, высокий. И смотрит на меня, улыбается, рот уже открыл, чтоб сказать что-то.
А я на него как глянула своим фирменным взглядом «все мужики — сво…», так он и сдулся. Пробормотал что-то типа «извините» и бочком-бочком мимо меня.
И так постоянно! Я ж потом сама себя накручиваю: «Ну вот, опять. Старая я стала, страшная. Никто на меня не смотрит».
А они смотрят! Просто я их отпугиваю, как пугало огородное ворон. Сижу в своём коконе из обид и думаю, что мир злой. А сама колючки выставила — не подойдешь.
В выходной вообще тоска зеленая накрыла. Попёрлась в торговый центр, думала, развеюсь, шмотки посмотрю. Ага, щас. Народу — тьма, все толкаются, орут, смеются. Бесят! Счастливые такие, аж зубы сводит.
Забилась в кофейню в самый дальний угол, где потемнее. Взяла кофе, сижу, гоняю в голове свое кино: как мы с Сережей на даче, как он мне цветы дарил, а потом — бац! — и «я полюбил другую».
И так мне себя жалко стало, сил нет. Сижу, кофе этот несчастный хлебаю, а вкуса не чувствую. Музыка играет, люди болтают — а я ничего не слышу. У меня в голове своя пластинка: «Бедная я, несчастная, брошенка».
И тут кофе закончился. Поднимаю глаза — а напротив колонна зеркальная. И там тётка какая-то сидит. Страшная, жуть! Лицо серое, губы в ниточку сжаты, брови домиком, а в глазах — такая тоска смертная, что выть хочется. Челюсть аж свело от напряжения.
Я аж кофе поперхнулась. Ой, мамочки! Это ж я!
Сердце так ухнуло куда-то в пятки. Смотрю на эту тётку и поверить не могу. Это вот в это я превратилась? В эту профессиональную страдалицу? Господи, какой стыд-то. Хотелось под стол сползти и там сидеть, чтоб никто не видел.
И тут меня прорвало. Слезы сами полились, как из крана. Не из-за Серёжи, нет. Из-за себя, дуры. Как же я себя довела-то! Загнала живую, нормальную Ленку в эту маску резиновую. Сижу, реву, тушь течёт, нос красный. Красотка!
Посидела так минут пять, хлюпая носом. А потом злость такая взяла. На себя, на Серожу, на этот жалостливый вид. Хватит! Надо смывать это все. Прямо сейчас.
Встала. Ноги ватные, но иду. Не бегу, как обычно, сломя голову, а медленно так, спокойно. Чувствую, как туфли по плитке цокают. Как сумка плечо оттягивает. Как воздух пахнет — булочками и ванилью. Звуки вернулись: кофемашина шипит, кто-то смеется. Оказывается, мир-то — он цветной, а не чёрно-белый!
Дошла до туалета, руки под ледяную воду сунула. Ух, хорошо! Прямо в чувство приводит. Смыла всю эту размазню с лица. Поднимаю голову, смотрю в зеркало.
Ну вот, другое дело! Лицо мокрое, ресницы слиплись, но глаза-то живые! Блестят! И нет этой маски скорбной. Плечи расправила, волосы взбила. Смотрю на себя и понимаю: вот она я, настоящая. Спокойная. Мягкая. И красивая, черт возьми! А Серёжа… да ну его в баню, этого Серёжу. Пусть живет как хочет.
Вышла из туалета — и не узнаю себя. Не жмусь к стенке, не прячу глаза. Смотрю по сторонам с интересом. Вон парочка целуется — милота. Вон ребёнок мороженое ест — смешной такой, весь перемазался.
Я по привычке чуть не дернулась: сейчас отвёрнется, испугается. А он не отворачивается! Смотрит и улыбается. Тепло так, по-доброму. И в глазах — интерес. Не страх, не жалость, а интерес!
Я по привычке чуть не дернулась: сейчас отвернётся, испугается. А он не отворачивается! Смотрит и улыбается. Тепло так, по-доброму. И в глазах — интерес. Не страх, не жалость, а интерес!
И я ему в ответ улыбнулась. Просто так, легко.
«Надо же, какая женщина», — читаю у него во взгляде.
«А ничего такой мужчина», — думаю я.
И понимаю: всё, Ленка. Закончилось твоё кино про страдалицу. Начинается новая жизнь. И она мне уже нравится.
Ещё читают:
Ставьте 👍, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать еще больше историй!