Ключ щелкнул в замке с той усталой благодатью, какая бывает только в пятницу. Я закрыла за собой дверь, вдохнула знакомый, родной запах дома – пахло кофе и чистотой – и почувствовала, как спадает дневное напряжение. В руке пакет из кондитерской, а в нем – два пирожных «Картошка», любимые моего мужа Алексея. Небольшой, дурацкий сюрприз, просто чтобы увидеть его улыбку.
В прихожей было тихо, только доносился приглушенный голос из гостиной. Значит, Леша дома. Я уже собралась весело окликнуть его, но что-то заставило меня замереть на полуслове. Не тон, нет. Говорил он спокойно, ровно, деловым тоном, каким обычно обсуждал с коллегами рабочие моменты. Но это был не рабочий звонок.
Я поставила пакет на туфленку и сделала шаг вперед, к арке, ведущей в гостиную. Он стоял спиной ко мне, у окна, глядя в вечерние огни, и его плечи были расслаблены.
— Да, мам, — говорил он. — Сначала четыре… семь… два… шесть…
Воздух словно загустел. Сердце внезапно гулко стукнуло куда-то в основание горла. Эти цифры. Они были до боли знакомы. Как знаком почерк или родной голос. Это была моя карта. Моя личная, зарплатная карта, которую я оформляла еще до свадьбы и которую, как я наивно полагала, знали только мы вдвоем.
— Нет, ты не перепутай, — продолжал Алексей, и в его голосе прозвучала легкая, снисходительная усмешка. — Потом девять… один… три… Да, все верно.
Я не дышала. В висках стучало. Рука сама потянулась к сумочке, где лежал тот самый кусочек пластика, чьи цифры он так легко диктовал.
— Конечно, хватит, — Алексей махнул рукой, будто мать могла это увидеть. — Не парься. Это же, по сути, мои деньги. Я их в семью вкладываю. Аня даже не заметит.
От этих слов мне стало физически холодно. «Мои деньги». «Не заметит». Каждая фраза впивалась в сознание, как осколок льда. Я стояла, вжавшись в стену, и не могла пошевелиться. Мой муж, человек, которому я доверяла безгранично, спокойно, в обычный вечер пятницы, раздавал мои кровные деньги своей матери. И делал это с таким видом, будто перечислял номер счета за электричество.
Я услышала, как он попрощался и положил трубку. Послышался его ровный шаг. Я отшатнулась назад, в прихожую, схватила пакет с пирожными и сделала вид, что только что вошла. Сердце бешено колотилось, а на лице я пыталась натянуть обычную, ничего не выражающую улыбку.
— Леш? Ты дома? — крикнула я, и голос дрогнул, но, кажется, лишь слегка.
Он вышел из гостиной, улыбаясь. Спокойный, умиротворенный. Таким я его любила. Таким я ему верила.
— Привет, родная. Рано сегодня.
— Да, повезло, — я подняла пакет. — Пирожные принесла. Твои любимые.
— О, великолепно! — Он подошел, обнял меня и поцеловал в щеку. Его прикосновение, всегда такое желанное, сейчас вызвало странный, леденящий спазм. — Я как раз хотел чаю. Иду смотреть, что там у нас с ужином.
Он прошел на кухню, насвистывая. А я осталась стоять в прихожей, сжимая в руке пакет. Целлофан хрустел под пальцами. Пирожные вдруг стали невыносимо тяжелыми, как будто были слеплены не из печенья и крема, а из свинца и той лжи, что повисла в воздухе между нами.
Я медленно разжала пальцы. Сладкий вечер только начался, а для меня он уже был безнадежно испорчен. Одно было ясно: ничего больше не будет как прежде. Никогда.
Пирожные так и остались лежать на столе нетронутыми. Ужин прошел в странной, натянутой атмосфере, которую, казалось, заметил только я. Алексей был по-прежнему спокоен и разговорчив. Он рассказывал о планах на выходные, о смешном случае в офисе, и каждый его смех отзывался во мне фальшивым эхом. Я кивала, улыбалась и чувствовала, как внутри меня растет огромное, холодное пятно недоверия.
— Ты что-то уставшая, — заметил он, наливая себе чай. — Отходишь раньше.
— Да, — честно ответила я. — Голова болит. Кажется, рано лягу.
Я мыла посуду, глядя в черный квадрат окна, в котором отражалась наша, казалось бы, идеальная кухня. Его забота теперь казалась мне не проявлением любви, а частью какого-то хитрого плана. «Чтобы не заметила» — этот приговор звенел у меня в голове.
Дождавшись, когда в спальне послышался его ровное дыхание, я осторожно выбралась из кровати. Сердце колотилось где-то в горле, руки похолодели. Взяв свой ноутбук, я прошла в самую дальнюю комнату, бывший кабинет, превратившийся в склад ненужных вещей. Я прикрыла дверь и села на пол, прислонившись спиной к стене.
Я никогда не проверяла историю операций по своей карте с таким пристрастием. Обычно я смотрела баланс, чтобы планировать траты, и все. Теперь же я открыла приложение банка, и пальцы дрожали, когда я вводила пароль.
Первое, что бросилось в глаза — несколько переводов на карту Тамары Степановны, его матери. Они шли с завидной регулярностью: три, пять, иногда десять тысяч рублей. Я щелкала по датам, и память услужливо подсказывала картины к этим числам.
Вот перевод на пять тысяч три недели назад. В тот день мы завтракали, и я пожаловалась, что мои туфли окончательно развалились, а новые купить все руки не доходят. Алексей тогда вздохнул и сказал: «Потерпи, Ань, квартплату скоро платить, да и на машину страховка кончается. Денег, как всегда, в обрез». Я кивнула.
А вот десять тысяч, ушедшие две недели назад. Я открыла фотоальбом в телефоне и нашла снимок, сделанный в тот же день. Его сестра Ира хвасталась в семейном чате новыми золотыми сережками. «Лёшенька мне помог, такой у меня брат щедрый!» — написала она.
Меня начало слегка тошнить. Я прокручивала ленту операций дальше. И тут пошли более крупные и странные траты. Дорогой виски в магазине «Элит Алко» — две тысячи пятьсот рублей. Алексей сказал, что это подарок важному клиенту. Ювелирный салон «Адамант» — семь тысяч. «Это я Ире на день рождения браслетик купил, ты же не против?» — против я, конечно, не была. Он же зарабатывал больше меня, это были его деньги.
Но это были не его деньги. Это были мои.
Я открыла вкладку с его счетом, к которому у меня тоже был доступ. Никаких переводов матери. Никаких дорогих виски. Только оплата бензина, коммунальных услуг и парочка скромных ужинов в кафе. Его счет был образцом финансовой дисциплины. Мой — превратился в дойную корову для всей его семьи.
Слезы выступили на глазах, но я их смахнула. Злость, острая и ясная, начала вытеснять боль и обиду. Я чувствовала себя не просто обманутой женой. Я чувствовала себя дурой, которую все это время водили за нос.
Мне нужно было поговорить с кем-то. Выговориться. Иначе я просто взорвусь. Я взяла телефон и пошла в ванную, включила воду, чтобы заглушить свой голос, и набрала номер Лены. Моя подруга, адвокат по семейному праву, всегда отличалась острым умом и отсутствием сантиментов.
Трубка была поднята почти мгновенно.
— Лен, ты не спишь? — прошептала я, и голос снова предательски дрогнул.
— Нет, что-то случилось? — Лена сразу уловила нотку паники.
— Я… я не знаю, с чего начать. Кажется, мой брак — это филиал их семейного благотворительного фонда, а я — главный спонсор.
Я стала сбивчиво, шепотом, рассказывать ей все. И подслушанный разговор, и то, что я нашла в банковской выписке. Слова вылетали пулеметной очередью.
Лена слушала молча, не перебивая. Когда я закончила, в трубке на секунду повисла тишина.
— Аня, дыши, — наконец сказала она, и ее голос прозвучал жестко и собранно. — Так. Первое: ты не устраиваешь скандал. Ни единого намека. Второе: ты сохраняешь все, что нашла. Делаешь скриншоты каждой операции. Все.
— Но что мне делать? — чуть не закричала я шепотом.
— Сейчас ты ничего не делаешь. Ты собираешь информацию. Веди себя как обычно. А завтра мы встретимся, и я тебе все объясню. Договорились?
— Договорились, — выдохнула я, чувствуя, как крошечная опора появляется под ногами.
— И, Ань… — голос Лены смягчился. — Держись. Ты сильная. Мы с тобой разберемся.
Я положила телефон и посмотрела на свое отражение в зеркале. Глаза были красными, но в них уже не было растерянности. Теперь это был взгляд человека, который понял, что находится на войне. И первое, что нужно сделать на войне — это узнать все слабые места противника.
Я вернулась в спальню. Алексей мирно спал, повернувшись ко мне спиной. Я легла рядом, стараясь дышать ровно, и смотрела в потолок. До утра было еще далеко, но я уже знала, что сна не будет. Только холодный, ясный план. И тихая, всепоглощающая ярость.
Утро субботы наступило серое и безрадостное, точно такое, каким было мое внутреннее состояние. Я провела ночь в странном промежутке между дрожащей яростью и леденящим душу спокойствием. Совет Лены звучал в ушах, как команда к действию: «Не подавай виду. Собирай информацию».
Алексей проснулся в прекрасном настроении. Он потянулся, улыбнулся мне и пошел варить кофе. Я наблюдала за ним, за его привычными, уверенными движениями, и думала о том, как искусно он играл свою роль любящего мужа все эти месяцы, а может, и годы.
— Сегодня мама звонила, пока ты спала, — сказал он за завтраком, намазывая масло на хлеб. — Просила завезти ей какие-то лекарства. Я сказал, что мы подъедем днем.
У меня внутри все сжалось. Смотреть в лицо этой женщине, которая знала, чьими деньгами ее снабжает сын, было выше моих сил.
— Знаешь, я, наверное, не поеду, — ответила я, делая вид, что внимательно изучаю этикетку на джеме. — Голова все еще раскалывается. И с работы срочный проект выдали. Придется сесть за ноутбук.
Он нахмурился, но не стал спорить.
— Ладно, отлеживайся. Я сам схожу.
План родился мгновенно, отчаянный и рискованный. Как только Алексей ушел в душ, я схватила свой телефон. Мое сердце колотилось так, будто хотело выпрыгнуть из груди. Я зашла в настройки диктофона, установила режим записи с активацией от голоса и выставила максимальную чувствительность. Потом, крадучись, как вор в собственном доме, я прошла в гостиную и засунула телефон в щель между стенкой и мягким сиденьем его любимого кресла. Рядом с тем самым местом, где он вчера стоял у окна.
Я вернулась в спальню, притворившись, что собираюсь работать, и принялась ждать. Каждая минута тянулась мучительно долго. Наконец, Алексей, свежий и бодрый, собрался уходить.
— Я ненадолго, — крикнул он из прихожей.
— Хорошо, — ответила я неестественно высоким голосом.
Дверь закрылась. Я подождала еще пять минут, затем десять, боясь, что он что-то забыл и вернется. Тишина в квартире стала звенящей. И вдруг ее нарушили звуки ключа в замке и голосов. Не только его. Высокий, пронзительный голос его матери, Тамары Степановны, и хихикающий, знакомый до тошноты голос его сестры Иры.
Они пришли к нам. Сразу после визита к матери. Мое предчувствие, гнусное и липкое, не обмануло.
Я замерла у двери спальни, затаив дыхание. Они прошли в гостиную, устроились. Послышался звук передвигаемых стульев.
— Ну что, как наши дела? — начала Тамара Степановна. — Деньги-то я получила, спасибо, сынок. Аня так и не появилась?
— Голова у нее болит, — ответил Алексей. — И работа.
— Работа, — фыркнула Ира. — Ну да, ее знаменитая работа. Сидит там со своими бумажками, а ты тут пашешь.
Мне стало жарко. Я прислонилась лбом к прохладной поверхности двери.
— Да ладно тебе, Ира, — Алексей, казалось, улыбался. — Она же в семью вкладывается.
— Вкладывается? — мать произнесла это слово с такой ядовитой издевкой, что у меня по спине побежали мурашки. — Ты посмотри, в чем она вчера пришла. Пальто новое, я смотрю. А моя шуба, между прочим, третью зиму служит. И ведь знает, что я мерзну, а предложить помочь — ни-ни. Жадная она у тебя, Лёш.
Я сглотнула ком в горле. То самое пальто, на которое я копила три месяца, отказывая себе во всем.
— Мам, не начинай, — Алексей засопел. — Она не жадная, она просто… не в курсе наших финансовых возможностей.
— Вот именно! — подхватила Ира. — А если бы в курсе была, давно бы устроила скандал. Ты ее под контролем держишь, и правильно делаешь. Женщина должна знать свое место. А ее место — не лезть в деньги, которые мужчина зарабатывает.
От этих слов меня чуть не вывернуло. Деньги, которые он зарабатывал? Он использовал мою карту, потому что его зарплата была неприкосновенна, уходила на какие-то его «инвестиции» и «важные проекты».
— Все под контролем, не волнуйтесь, — уверенно сказал Алексей. — Я ей сказал, что с деньгами туго, вот она и экономит. А вам я всегда помогу. Вы же семья.
— Вот и славно, — удовлетворенно сказала Тамара Степановна. — Кстати, о помощи. Той суммы, что ты перевел, на шубу, конечно, маловато. Но я в магазине «Меха» видела такую роскошную дубленку… Со скидкой. Нужно будет еще добавить.
— Хорошо, мам, решим, — без тени сомнения ответил Алексей.
— А мне вот косметика нужна, — вступила Ира. — Та, швейцарская. Ты же знаешь, у меня аллергия на все дешевое. Крем один стоит как ползарплаты твоей Анечки.
Я медленно сползла по двери и села на пол, обхватив колени руками. Они говорили обо мне так, словно я была не человеком, а неодушевленным предметом. Неполезным и жадным приложением к их благополучию.
— Потерпи немного, — сказал Алексей, и в его голосе появились деловые нотки. — Сейчас все силы на крупный проект. Как все утрясется, и дубленка маме будет, и тебе твоя косметика.
— Это про квартиру? — оживилась Ира.
— Ага. Риелтор говорит, что на следующей неделе будут готовы все документы. Нужно будет только внести первоначальный. Вот тогда и вздохнем свободно.
Квартира? Первоначальный взнос? У меня перехватило дыхание. Вот оно. Тот самый «крупный проект». Они покупали Ире квартиру? На мои деньги?
— Ты только смотри, чтобы Аня ничего не узнала раньше времени, — снова вступила Тамара Степановна. — Баба она непредсказуемая. Может и испортить все в самый последний момент.
— Не узнает, — с непоколебимой уверенностью заявил мой муж. — Я ее под контролем держу. Она верит мне.
Этой фразы было достаточно. Этой убойной, циничной уверенности.
Я сидела на холодном полу, прислушиваясь к их смеху, к тому, как они строили планы за мой счет. Боль уступила место чему-то другому. Холодной, стальной решимости. Они думали, что играют в свою игру по своим правилам. Они ошибались.
Теперь игра была моя. И я собиралась написать свои правила.
Воскресенье я прожила как в тумане, механически выполняя привычные действия: уборка, готовка, просмотр фильма, который даже не отложился в памяти. Алексей был по-прежнему мил и заботлив. Он даже предложил помассировать мне виски, от которых, по его словам, все еще болела голова. Его прикосновения, которые раньше согревали, теперь вызывали лишь один импульс — отшатнуться. Но я улыбалась и благодарила, играя свою роль гораздо лучше, чем могла предположить.
В понедельник я взяла отгул на работе, сославшись на мигрень. Как только Алексей ушел в офис, я отправила Лене сообщение: «Мне срочно нужно тебя видеть. У меня есть кое-что помимо выписок».
Мы встретились в тихом кафе далеко от нашего районов, в уединенной кабинке с высокими спинками диванов. Лена уже ждала меня, с двумя чашками капучино и серьезным, собранным выражением лица. Я молча села, достала телефон и включила запись. Я не смотрела на нее, а уставилась в свою чашку, пока из динамика лились мерзкие, циничные фразы.
Когда запись закончилась, в кафе повисла гнетущая тишина. Лена не шевелилась, ее пальцы медленно обводили край керамической чашки.
— Ну что, — наконец выдохнула она, и ее голос был низким и плотным, как свинец. — Теперь картина полная.
Она подняла на меня взгляд, и в ее глазах я увидела не жалость, а холодную, профессиональную ярость. Это придавало сил.
— Лен, что мне делать? — спросила я, и голос мой, к собственному удивлению, звучал ровно. — Я не могу это просто так оставить.
— И не должна, — четко ответила она. — Но ты не должна и наделать ошибок. Сейчас твои козыри — это внезапность и доказательства. Лишишься их — проиграешь.
Она сделала глоток кофе и отставила чашку, принимая позу специалиста, готового к брифингу.
— Так. Слушай внимательно, я буду говорить по пунктам. Первое: никаких скандалов, никаких намеков. Ты должна вести себя так, как будто ничего не произошло. Идеальная, любящая жена. Ты поняла меня?
Я кивнула.
— Второе: доказательства. Аудиозапись — это отлично. Но мало. Нужно сохранить все выписки со счета, сделать скриншоты. Все, что ты уже нашла, и все новые операции. Сохраняй не только на телефон, но и сбрось в облако, к которому у него нет доступа. Пароль смени на такой, который он не сможет угадать.
— Хорошо.
— Третье: финансовая сепарация. У тебя есть еще карта?
— Нет, только зарплатная.
— Нужно срочно завести новую. В другом банке. И начать потихоньку, мелкими суммами, которые он не заметит, переводить туда деньги. Создавать финансовую подушку. Потому что, когда все вскроется, доступ к общим счетам может быть заблокирован, а твоя карта будет первой, на которую он обратит внимание.
Мысль о том, чтобы тайком переводить свои же деньги, казалась дикой, но я понимала ее логику.
— Четвертое, и самое главное: ты должна узнать, что это за «крупный проект». Квартира? Если они покупают недвижимость, используя твои деньги без твоего ведома, это уже пахнет не просто мошенничеством, а уголовным делом.
От этих слов у меня похолодели руки.
— Уголовным?
— Аня, он систематически обналичивает твои средства без твоего согласия, — Лена смотрела на меня прямо. — Он имеет доступ к твоей карте, но это не дает ему права распоряжаться деньгами по своему усмотрению, особенно в таких масштабах. Это основание для заявления в полицию. Но для этого нужна железобетонная доказательная база. Ты должна выяснить все детали этой сделки с квартирой.
Я молча кивала, стараясь запомнить каждое слово.
— И последнее, — Лена наклонилась через стол, и ее голос стал тише, но от этого еще весомее. — Приготовься морально. Возможно, придется сыграть в их игру. Стать еще более «любящей и щедрой» женой. Проявлять интерес к его делам, к его семье. Только так ты сможешь выудить информацию. Сможешь?
Я посмотрела в ее твердые, уверенные глаза и почувствовала, как остатки страха и нерешительности уступают место чему-то новому — холодной, сосредоточенной силе. Они думали, что имеют дело с наивной дурочкой. Они ошибались.
— Смогу, — сказала я, и в этом слове не было ни тени сомнения. — Я уже начала.
Лена одобрительно улыбнулась, коротко и без веселья.
— Отлично. Тогда действуй. Я всегда на связи. И помни: ты не одна. Юридическую сторону я беру на себя. Твоя задача — быть умнее и хладнокровнее.
Мы расплатились и вышли на улицу. Светило солнце, и город жил своей обычной жизнью. Но для меня все изменилось. У меня был план. Была цель. И была ярость, которую я теперь, как острое лезвие, спрятала глубоко внутрь, чтобы в нужный момент нанести единственный, безошибочный удар.
Следующие две недели я прожила в странном, двойственном состоянии. Снаружи — я была образцовой невесткой и заботливой женой. Внутри — холодный, безжалостный стратег, ведущий невидимую войну. Каждое утро я просыпалась с одной мыслью: «Сегодня я должна стать лучше, чем вчера. Добрее. Щедрее. Фальшивее».
Мой новый план требовал железных нервов. Я завела себе новую карту, как и советовала Лена, на свой старый, еще девичий почтовый ящик. И начала аккуратно, по пять-семь тысяч за раз, переводить туда деньги с зарплатной карты, маскируя это под будто бы участившиеся траты на продукты и хозяйственные нужды.
А потом я начала свою «игру в щедрость».
Первым ходом стал звонок Тамаре Степановне. Я набрала номер, сделав голос сладким и заискивающим.
— Тамара Степановна, здравствуйте! Это Аня. У нас тут на работе дали подарочный сертификат в один салон красоты, а мне совсем не подходит по времени его использовать. Не хотите ли? Там и массаж, и уход за лицом. Очень хорошее место.
— Сертификат? — ее голос просиял с первой же секунды. — Ну, если тебе не подходит… Конечно, я не откажусь. Ты что, совсем забегалась?
— Да, работы много, — вздохнула я, изображая усталость. — Скиньте, пожалуйста, адрес, я его вам курьером отправлю. Только он именной, имейте в виду.
Именной сертификат был моей маленькой уловкой. Я купила его за свои деньги, привязала к своему номеру телефона и теперь получала смс-уведомления о каждом его использовании. Через два дня пришло сообщение: «Сертификат полностью погашен». Она не пошла в салон. Она обналичила его, получив на руки чуть меньше номинала, но все равно — мои деньги.
Я сидела и смотрела на это сообщение, чувствуя не ярость, а странное удовлетворение. Первая улика, доказывающая ее истинные намерения, была у меня в руках.
Следующим шагом стала Ира. Мы зашли с Алексеем к ним в гости в следующую субботу. Ира, как всегда, щебетала о своих подругах, о поездках и намекала на новую сумочку, которую видела в бутике.
— Знаешь, Лёш, — сказала я, поворачиваясь к мужу с самой невинной улыбкой. — А ведь мы давно не делали Ире подарков. Давай купим ей ту самую сумочку? Я как раз премию небольшую получила.
Алексей смотрел на меня с нескрываемым изумлением. Обычно я отнекивалась от таких трат, ссылаясь на общую экономию.
— Правда? Ты не против?
— Конечно, нет! Мы же семья. — Я улыбнулась Ире, которая сияла, как новогодняя елка. — Давай только выберем вместе, а то я не очень в этом разбираюсь. Поедем в торговый центр в понедельник?
Ира, конечно, согласилась. И вот мы в понедельник стояли в бутике, и она с восторгом примеряла сумку за 25 тысяч рублей. Я улыбалась, кивала и внимательно следила, чтобы покупка прошла именно с моей карты. Я даже сфотографировала Иру с новой сумочкой — «на память». На самом деле, это была еще одна фотография для моего архива доказательств: дорогой подарок сестре мужа, пока он убеждал меня, что мы «едва сводим концы с концами».
Но главной целью была информация о квартире. Я начала осторожно расспрашивать Алексея о его работе, о «крупных проектах», которые его так загружают. Сначала он отмахивался общими фразами. Тогда я изменила тактику.
Однажды вечером, когда он был в хорошем настроении после моих фирменных сырников, я села рядом с ним на диван.
— Знаешь, я тут думала, — начала я, глядя в окно. — Может, и правда стоит задуматься о какой-нибудь инвестиции? О недвижимости, например. Арендная квартира могла бы быть неплохой подушкой безопасности.
Он насторожился, я почувствовала это по тому, как напряглось его тело.
— Недвижимость? Это же огромные деньги, Ань. И хлопот полно.
— Но ведь ты же как-то управляешься со своими проектами? — подвела я его к краю. — Вот ты говорил о чем-то крупном… Может, и мне поучиться? Или помочь тебе? Мне надоело просто сидеть с бумажками, хочу чего-то большего.
Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидела смесь удивления и легкой тревоги. Я никогда не проявляла интереса к его бизнесу.
— Это… сложно объяснить, — пробормотал он. — И риски есть.
— Я готова рискнуть, — мягко настаивала я. — Может, познакомишь меня со своим риелтором? Просто послушаю, как что устроено. Для общего развития.
Он смотрел на меня несколько секунд, а я улыбалась ему с обожанием и верой, которую теперь приходилось изображать через силу, сквозь тошноту.
— Хорошо, — неохотно согласился он. — Как-нибудь представлю тебя Сергею Ивановичу. Он ведет мои вопросы с недвижимостью.
Мое сердце екнуло. Риелтор. Сергей Иванович. Это была первая зацепка, первое реальное имя. Я не стала давить, понимая, что могу его спугнуть.
— Спасибо, — прошептала я и прижалась к его плечу, скрывая лицо.
Притворяться любящей женой, улыбаться людям, которых я презирала всем сердцем, дарить им подарки, зная, что они видят во мне только кошелек — это было самым тяжелым испытанием. Каждый вечер, оставшись одна в ванной, я смотрела в зеркало и не узнавала свое лицо. Оно стало маской, за которой пряталась настоящая я — израненная, озлобленная и решительная.
Но я знала, что это необходимо. Чтобы заманить их в ловушку, нужно было сыграть их же игру. И я играла. С каждым днем все лучше. Они угощались моей ложной щедростью, а я тем временем по крупицам собирала пазл, который должен был разрушить их благополучный мирок. И главный кусочек — встреча с риелтором — был уже совсем близко.
Алексей тянул с представлением меня риелтору. Прошла еще неделя, и я понимала, что его нежелание — это не просто так. Он чувствовал подвох, инстинктивно, но не мог понять, откуда исходит угроза. Его уверенность в том, что он держит меня «под контролем», давала трещину, и это меня радовало.
Мне нужен был другой путь. И я нашла его.
Пока Алексей был в душе, я взяла его рабочий телефон, который он по старой привычке оставлял на зарядке на кухне. Мое сердце колотилось, но руки были сухими и твердыми. Я знала пароль — дату нашей свадьбы. Горькая ирония помогла мне вскрыть экран.
Быстро пролистав историю звонков, я нашла несколько номеров с пометкой «Сергей И.». Сохранив один из них в свой телефон, я стерла следы и положила аппарат на место.
На следующий день, сославшись на срочную встречу с подругой, я ушла из дома раньше мужа. В тихом сквере, за чашкой чая из термоса, я набрала номер.
— Алло, Сергей Иванович? — сказала я, стараясь придать голосу легкую, деловую непринужденность.
— Да, я слушаю, — ответил мужской голос, внимательный и немного усталый.
— Меня зовут Анна. Это ко мне Алексей, мой муж, обращался по поводу квартиры для сестры. Хочу уточнить некоторые детали по документам, чтобы все было готово к сделке.
Я сделала небольшую паузу, дав ему возможность переварить информацию. Этот прием — уверенность и знание контекста — почти всегда срабатывает.
— А, Анна, здравствуйте! — в его голосе послышалось оживление. — Алексей говорил, что вы, возможно, подключитесь. Какие у вас вопросы?
Меня слегка затошнило. Алексей действительно «предупредил» его. Значит, в их планах я все-таки фигурировала не просто как источник денег, а как потенциальный участник, которого нужно ублажить и обвести вокруг пальца.
— Да, я хочу окончательно прояснить финансовую часть, — сказала я, делая вид, что что-то ищу в сумке, чтобы в голосе появились естественные паузы. — Алексей занят, а мне нужно понимать, какую именно сумму нужно будет подготовить для первоначального взноса и когда точно. Я как раз сейчас планирую перемещения средств.
— Конечно, конечно, понимаю, — затараторил риелтор, явно обрадованный моей деловой хваткой. — Итак, общая стоимость лота — восемь миллионов семьсот тысяч. Первоначальный взнос составляет пятнадцать процентов, это ровно один миллион триста пять тысяч рублей. Срок внесения — до конца следующей недели. Квартира двухкомнатная, в новом районе, идеальное состояние. Ирина в восторге.
У меня перехватило дыхание. Миллион триста тысяч. Сумма, которая прошла через мою карту за последние полтора года, была вполне сопоставима с этим взносом. Он просто копил их на моем счету, как в копилке.
— Понятно, — выдавила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — А документы? Квартира будет оформляться сразу на Ирину?
— Ну конечно! — рассмеялся он. — Алексей же вам говорил. Это подарок для сестры. Все чисто, все прозрачно. Вы только деньги вовремя подготовьте, а я все остальное беру на себя.
Подарок. Подарок на мои кровные деньги. Годы моей работы, мои отказы от себя, мои надежды на собственный отпуск или новую машину — все это превращалось в «подарок» для его наглой сестренки.
— Отлично, — сказала я, и мой голос прозвучал неестественно громко. — Значит, до конца следующей недели. Я все уточню у Алексея и свяжусь с вами для подтверждения.
— Прекрасно, Анна! Рад был пообщаться. Жду вашего звонка.
Я положила трубку и несколько минут просто сидела, глядя в одну точку. Во мне не было ни злости, ни отчаяния. Только пустота и ледяная, кристальная ясность. Все пазлы сложились. Теперь я знала врага в лицо и понимала масштаб его предательства.
Вечером того же дня я решила поставить последнюю точку в своем расследовании. Алексей смотрел телевизор, расслабленный и довольный. Я села рядом с ним.
— Леш, я сегодня думала о той инвестиции, — начала я. — Нашла несколько интересных вариантов. Но мне не хватает информации. Вот, например, если мы решимся на покупку квартиры, какую сумму нужно будет готовить для первоначального взноса? Ты же в курсе, подскажи.
Он повернулся ко мне, и на его лице я увидела знакомую смесь раздражения и снисходительности.
— Аня, ну что ты заладила с этой темой? Говорил же — суммы там огромные. Тебе не потянуть.
— Ну, а хотя бы примерно? — не отступала я, глядя на него широко раскрытыми, «доверчивыми» глазами. — Миллион? Два?
Он фыркнул.
— Ну, в среднем, да, около миллиона. Но это тебе не по силам, поверь. Не забивай голову.
— Около миллиона… — протянула я задумчиво. — Понятно. Спасибо, что объяснил.
Я встала и вышла из комнаты. В кармане моего халата лежал включенный диктофон. И его голос, зафиксировавший сумму «около миллиона», стал последней, решающей уликой. Он сам, своими словами, подтвердил масштаб аферы.
Теперь у меня было все. Аудиозапись семейного совета. Выписки с моей карты. Подтверждение от риелтора о сумме и цели. И признание самого мужа.
Я зашла в наш общий альбом в облаке и нашла фотографии, которые они недавно выкладывали. Ира и Алексей, смеющиеся, на фоне строящегося дома. «Приглядываемся к новоселью!» — была подпись. Они выбирали обои для будущей квартиры его сестры, а я в это время считала копейки в магазине, потому что муж сказал, что надо «экономить».
Я закрыла альбом. Во мне не осталось ни капли сомнения. Ни капли жалости.
Все доказательства были собраны в одну плотную виртуальную папку. Завтра наступал день «икс». И я была готова.
Тот понедельник начался для меня не с пробуждения, а с включения. Я встала еще затемно, пока Алексей храпел, повернувшись к стене. Последний раз я посмотрела на его спину, на знакомый контур плеча, и не почувствовала ничего, кроме ледяного спокойствия. Романтика нашего брака была похоронена под грудой банковских выписок и циничных аудиозаписей.
Ровно в девять утра, когда двери банка открылись, я уже стояла на пороге с паспортом и своей зарплатной картой. Мне нужен был специалист по розничным продуктам, и желательно — в отдельный кабинет.
— Чем могу помочь? — молодая женщина по имени Светлана улыбнулась мне из-за стола.
— Мне нужна полная выписка по счету за последние два года, заверенная печатью банка, — сказала я ровным, деловым тоном. — И я хочу снять со счета двести сорок тысяч рублей.
— Крупная сумма, — отметила она, пробегая глазами по экрану. — Не планируете оформлять перевод?
— Нет. Наличными.
Пока принтер шелестел, распечатывая десятки страниц моей финансовой жизни, превращенной в доказательство предательства, я молча считала. Двести сорок тысяч — ровно половина от тех средств, что лежали на нашем общем счете, который мы когда-то открыли для совместных целей. Я была юридически права, и Лена это подтвердила.
— Вам, наверное, тяжело носить такую сумму, — участливо сказала Светлана, отсчитывая пачки купюр. — Может, оформим дорожный чек?
— Спасибо, нет, — я упаковала деньги в заранее припасенную просторную сумку. Заверенные выписки легли сверху, как броня. — У меня все запланировано.
Следующей точкой был офис Лены. Она ждала меня, и на столе уже лежала стопка чистых бланков.
— Все есть? — коротко спросила она.
В ответ я молча выложила на стол пачки денег, выписки из банка, распечатанные скриншоты переводов и свой телефон с выделенной папкой аудиофайлов.
Лена просмотрела все беглым, опытным взглядом и кивнула.
— Идеально. Теперь слушай. Заявление в полицию о несанкционированном доступе к твоей банковской карте и систематическом списании средств без твоего ведома мы подаем сегодня. Я сама его отвезю, у меня есть знакомый в следственном отделе. Это придаст делу ускорение.
Она достала еще один бланк.
— А это — заявление на развод и раздел имущества. Ты указываешь, что хочешь расторгнуть брак в одностороннем порядке по причине утраты доверия и невозможности дальнейшего совместного проживания. К нему прикладываешь все эти документы как обоснование.
Я молча подписала оба заявления. Рука не дрогнула ни разу.
— Деньги, — я указала на сумку, — я переведу на свой новый счет сегодня же.
— Умница, — Лена одобрительно кивнула. — Теперь твои финанмы в безопасности. Его зарплата осталась на общем счете, и он может ею распоряжаться. Ты взяла лишь причитающуюся тебе половину общих накоплений. Все чисто.
Она сложила документы в плотную папку.
— Поздравляю, Аня. Самый сложный этап позади. Теперь закон на твоей стороне. Осталось только поставить точку в этой истории.
Я вышла из ее офиса с ощущением, что сбросила с плеч многопудовый груз. Воздух казался свежее, цвета — ярче. Я была больше не жертвой, не обманутой дурой. Я была свободной женщиной, которая только что провела самую важную финансовую операцию в своей жизни — операцию по собственному освобождению.
Заехав в банк, где был открыт мой новый счет, я перевела на него все наличные. Цифра на экране казалась мне не деньгами, а олицетворением возвращенного самоуважения.
И тогда я достала телефон. На часах было без пятнадцати шесть. Алексей обычно заканчивал работу в шесть и ехал домой. Я открыла наш чат, последнее сообщение в котором было от него вчера вечером: «Купить хлеб?». Я тогда ответила: «Не надо, все есть».
Теперь я набрала новое сообщение. Короткое. Неоспоримое. Заключительное.
«Дома тебя ждут интересные гости. И язвительный подарок для твоей мамы».
Я отправила его, выключила телефон и поехала домой. Мне предстояло провести последний акт этого семейного спектакля. И на сей раз режиссером была я.
Глава 8: Финал с канделябром: Разговор без масок
Я стояла посреди гостиной, в той самой, где всего несколько недель назад услышала роковой разговор. Теперь все было иначе. На журнальном столе лежала аккуратная папка с документами. Рядом — моя сумка, уже собранная. В квартире царил идеальный порядок, словно я готовилась не к скандалу, а к важной церемонии.
Первым, как я и ожидала, примчался Алексей. Он ворвался в квартиру, сломя голову, с перекошенным от гнева и недоумения лицом.
— Что это за идиотское сообщение? Какие гости? Что происходит?
Он тяжело дышал, скинул куртку на пол и уставился на меня. Я не шевельнулась, лишь слегка скрестила руки на груди.
— Все очень просто, Алексей. Гости — это твое прошлое, настоящее и, к счастью, несостоявшееся будущее. А происходит — развод.
Он фыркнул, сделав шаг ко мне.
— Ты с ума сошла? Какой развод? Из-за какого-то дурацкого сообщения?
— Нет, — тихо ответила я. — Из-за этого.
Я нажала кнопку на своем телефоне, лежавшем на папке. Из динамика полился его собственный голос, спокойный и уверенный: «Не парься. Это же, по сути, мои деньги. Аня даже не заметит».
Лицо Алексея вытянулось. Он побледнел, будто увидел призрак.
— Ты… ты подслушивала? — прошипел он.
— Это называется сбор доказательств, дорогой муж, — холодно парировала я. — Но это лишь цветочки. Хочешь послушать, что твоя милая семья говорит обо мне, когда меня нет дома?
Я перемотала запись до момента с их «семейным советом». Голоса его матери и сестры, наполненные презрением и жадностью, заполнили комнату. «Жадная она у тебя…», «Ты ее под контролем держишь…», «Баба она непредсказуемая…».
Алексей слушал, и его уверенность таяла на глазах, сменяясь животной злостью.
— Выключи! — рявкнул он, делая выпад к столу.
Но я была быстрее. Я схватила телефон.
— Рано еще. Ты не все услышал. Ты не спросил, какой подарок я приготовила твоей маме.
В этот момент дверь снова распахнулась. На пороге, как по сигналу, стояли Тамара Степановна и Ира. Они были возбуждены и готовы к нападению.
— Лёш, что тут у тебя творится? — с порога начала свекровь. — Эта ненормальная нам какую-то ссылку прислала!
— Да, на какой-то салон красоты! — подхватила Ира, сверкая глазами. — Это что, издевка?
Я улыбнулась. Спокойно и леденяще.
— Нет, Ирочка, это не издевка. Это доказательство. Доказательство того, как ты, получив мой подарочный сертификат, не пошла в салон, а обналичила его. И доказательство того, — я перевела взгляд на Тамару Степановну, — что вы все, как одна, считаете меня дойной коровой и глупой дурой.
В комнате повисла тишина. Они пялились на меня, не в силах понять, что происходит.
— Аня, прекрати этот цирк! — попытался взять ситуацию в руки Алексей, но в его голосе уже слышалась тревога.
— Цирк как раз устраивали вы. Трио жадных клоунов. Но представление окончено.
Я открыла папку на столе.
— Вот заверенные выписки с моей карты. Вот переводы на вас, Тамара Степановна. Вот оплата твоей дорогой косметики, Ира. А вот, — я положила наверх распечатку с суммой в один миллион триста пять тысяч, — условия сделки по квартире, которую вы собирались купить на мои деньги. Квартире для Иры.
Ира ахнула. Тамара Степановна побледнела.
— Ты все врешь! — закричал Алексей. — Не верь ей, мам! Она все выдумала!
— Молчи, — отрезала я, не глядя на него. — Я еще не все сказала. Сегодня я подала заявление в полицию о систематическом мошенничестве и несанкционированном доступе к моим средствам. И заявление на развод. С разделом имущества.
Теперь они поняли все. Лицо Алексея исказилось гримасой настоящей ненависти.
— Ты… ты дрянь! — он бросился ко мне, но я не отступила ни на шаг.
— Подумай, прежде чем что-то делать, — сказала я, глядя ему прямо в глаза. — Любое твое действие теперь будет только уликой против тебя.
Он замер в двух шагах, сжимая кулаки.
— Как ты могла? Мы же семья! — вдруг взвыла Ира.
Этот вопль вывел меня из равновесия. Холодная ярость, которую я сдерживала все это время, наконец вырвалась наружу.
— Семья? — мой голос зазвенел, как лезвие. — Семья не обкрадывает. Семья не предает. Семья не обсуждает за спиной, называя «жадной дурой»! Вы не семья. Вы — стая воронья, которая думала, что нашла себе вечную кормушку. Вы думали, я ваш кошелек? — Я сделала паузу, глядя на каждого из них по очереди. — Ошиблись. Я — бухгалтер. И я только что подвела итоги. Ваша афера закончилась.
Я подошла к своей сумке и взвалила ее на плечо.
— Ты куда? — пробормотал Алексей. Он выглядел растерянным и постаревшим.
— Туда, где меня не называют «жадной» и не используют в качестве финансового донора. Дальнейшее общение — через наших адвокатов. Ключи от квартиры, — я положила их на стол, — оставляю. Она и так была моей добрачной собственностью. Выгоните их, — я кивнула на его мать и сестру, — и приберись. А то как-то неуютно.
Я направилась к выходу. За спиной стояла гробовая тишина.
— Аня, подожди! — вдруг крикнул Алексей. — Мы же можем все обсудить!
Я обернулась у самой двери. В последний раз.
— Обсуждать нечего. Вы все сказали без меня. А я все услышала.
Я вышла в подъезд, не оглядываясь, и плотно закрыла за собой дверь. Не захлопнула. Закрыла. Четко и окончательно.
Спускаясь по лестнице, я почувствовала, как с моих плеч спадает огромная, невидимая тяжесть. Впереди была неизвестность, суды, хлопоты. Но это не пугало. Потому что впервые за долгие годы я была абсолютно свободна. И больше никто и никогда не смел бы называть цифры с моей карты.