Ирония судьбы

Когда свекровь объявила, что переезжает к нам на месяц — «пока ремонт делают», — я ещё не знала, что это будет ад.   Первая же фраза на пороге:   — Ой, что за бардак у вас! Ты даже пыль не вытираешь?   Я сжала зубы. Ладно, терпим.   Но дальше — хуже.   «Ты неправильно готовишь». — Картошку нужно резать кубиками, а не соломкой! — кричала она с порога кухни.   — Мама, это жаркое, — попытался вступиться муж.   — Молчи! Она мужика замордовала — кормит чем попало!   Я молча переложила свою порцию в тарелку и ушла в комнату...

6:03 утра. Резкий, настойчивый звонок разорвал тишину спальни. Елена вздрогнула, едва не сбросив телефон с тумбочки. Сердце бешено заколотилось — звонки в такую рань никогда не сулили ничего хорошего.   — Алло? — голос её дрогнул от предчувствия.   — Лена… мамы нет.   Голос сестры, Ирины, звучал неестественно ровно, будто она повторяла заученную фразу.   — Что? — Елена села на кровати, сжимая телефон так, что пальцы побелели.   — Полчаса назад. Сердце…   Тишина. Потом на другом конце провода раздались сдавленные рыдания...

В 1941 году им было по пятнадцать лет, они дружили и любили друг друга. Мой отец Степан ушел в партизанский отряд связным, а маму Ольгу с её родной сестрой Надей увезли в Германию. По рассказам мамы, они работали у бауэров (фермеров), смотрели за детьми, трудились по хозяйству.  Когда советские войска уже были у Берлина, прошел слух: тех, кто держит русских пленных в Германии, будут  высылать в Россию, в тюрьмы и лагеря. Пленных стали быстро увозить. Маму и ее сестру отправили в лагерь, но не успели уничтожить, их освободили американцы...

Меня зовут Катя, и я думала, что знаю, на что иду, когда выходила замуж за Артема. Но я даже не подозревала, что в придачу к мужу получу его мать — Веру Ивановну, женщину, для которой понятия «личные границы» просто не существует.   Квартиру мне купили родители еще до свадьбы. Небольшая, но своя — в тихом районе, с ремонтом. После замужества мы с Артемом жили у него, а моя квартира сдавалась — дополнительный доход.   Но свекрови это не нравилось.   — Зачем тебе отдельное жилье? Ты же замужем! — говорила она, как будто я, выходя замуж, должна была сдать паспорт и право на собственность...

Анна медленно открыла глаза. Потолок. Опять потолок. Уже год, как он стал главным объектом её жизни. Белый, с едва заметной трещиной в углу — она знала каждый его сантиметр.   — Проснулась? — Галина Петровна, её свекровь, стояла в дверях со шприцем в руке. — Пора укол делать.   Анна молча кивнула. Боль в спине была привычной, но сегодня особенно острой. Она сжала зубы, когда игла вошла в кожу.   — Ну как, легче? — спросила свекровь, вытирая ваткой капельку крови.   — Нет, — прошептала Анна. — С каждым днём только хуже...

Ольга потянулась к верхней полке шкафа, где они с мужем хранили конверт с деньгами. Отложенные на ремонт кухни, эти деньги копились полгода. Но когда её пальцы нащупали пустое место, сердце ёкнуло.   — Сергей!— её голос дрожал. — Где деньги? Муж выглянул из-за газеты, его глаза метнулись к шкафу, потом к жене.   — Какие деньги?— он сделал вид, что не понимает.   — Триста тысяч, которые лежали здесь! — Ольга трясла пустым конвертом.   Сергей медленно встал, вздохнул.   — Я их вложил. — Куда?! — В перспективный проект...

Она стояла на пороге в своем поношенном норковом манто, с сумками из «Ашана» в каждой руке, и улыбалась так сладко, что у меня тут же заныли зубы.   — Ой, а где мой мальчик? — проскрипела Галина Петровна, заглядывая мне за плечо, будто сын мог прятаться у меня за спиной.   Я перевела взгляд на её туфли на скользкой платформе — точно такие же носили все учительницы начальных классов в моём детстве.   — Его нет, — ответила я просто.   — Как нет? — бровь свекрови поползла вверх. — Он на работе?   — Нет...

Катя сжимала в руках бабушкину шкатулку. Тяжёлая, с потертым бархатом внутри – последнее, что осталось от неё. Там лежали серьги, подаренные на восемнадцатилетие, тонкая цепочка, которую бабушка носила, не снимая, и обручальное кольцо деда. Всё – с памятью, с историей.   А теперь муж стоял в дверях, сжав кулаки, и говорил:   — Ну сколько можно обсуждать? Продаём и закрываем вопрос!   — Это моё, — тихо сказала Катя.   — Твоё? А семья? А моя мать, которая в долгах как в шелках? Ты вообще понимаешь, что её могут выселить?   Катя понимала...

Дождь стучал в окна хрущёвки, пока Алексей разливал чай с дрожащими руками. Марина, перебирая счета за коммуналку, даже не подняла глаз.   — Кредит одобрили, — выдохнул он. — Но есть условие… Квартиру оформят на маму.   Ложка звякнула о дно стакана. Марина медленно подняла взгляд:   — Ты с ума сошёл?   Он заёрзал. Мать, пенсионерка с «безупречной» кредитной историей, была его козырем: «Банки доверяют старикам, мы сэкономим на процентах!» Марина вскочила, опрокинув стул:   — Значит, я десять лет...

Сергей вошёл в гостиную, поправляя галстук, который давил ему горло. В руках он сжимал папку с документами — те самые, что должны были поставить точку в их десятилетнем браке. Марина сидела у окна, листая журнал. Её спокойствие раздражало его.   — Нам нужно поговорить, — начал он, стараясь звучать твёрдо. — Я ухожу. К Алине.   Он ждал слёз, истерик, даже проклятий. Но Марина лишь подняла глаза, улыбнувшись так, будто он рассказал смешной анекдот.   — Поздравляю, — сказала она, закрывая журнал. — Хочешь кофе перед тем, как подписывать бумаги?   Сергей моргнул...

В девятом классе я пришла учиться в другую школу, и у меня появилось много новых знакомых. В первую очередь мы с одноклассниками обращали внимание на выпускников.  В десятом классе учились две очень красивые девочки, блондинки с роскошными волосами. Одна из них - круглолицая, жизнерадостная и веселая, а другая напоминала царевну Несмеяну: были в ее лице аристократическая бледность и грусть. Ее звали Надей. Девочки окончили школу, и два или три года я про них ничего не знала. Я тоже окончила школу и уехала учиться в Ленинград...

Лариса Петровна никогда не любила свою невестку. Катя, как ей казалось, была слишком наглой, слишком самостоятельной и совершенно не уважала её авторитет. То ужин не по тем рецептам, то внука «не так воспитывает», то вообще осмелилась сказать: «Свекровь, не лезьте в наши дела».   Но последняя капля переполнила чашу терпения Ларисы Петровны, когда Катя в её присутствии заявила мужу: «Твоя мать достала меня своими советами».   — Вот я тебе, милочка, устрою!— прошипела свекровь, загораясь идеей мести...