Ирония судьбы

Лида медленно, как в замедленной съемке, закрывала за собой дверь, слыша, как щелкнул надежный замок, который она когда-то выбирала с такой любовью. Теперь этот звук означал не возвращение домой, а вхождение в клетку. В нос ударил знакомый тяжелый запах — смесь вчерашней жареной картошки, несвежего тела и пыли. Она поставила сумку на пол, стараясь не производить лишнего шума, но тщетно. Из гостиной, не отрываясь от монитора, где мелькали какие-то вспышки от его бесконечной игры, прокричал Сергей...

Шестой час вечера. Ключ щелкнул в замке с той особой усталостью, с какой обычно поворачивается только у Ольги. Дверь открылась, впустив в прихожую не просто женщину, а сгусток напряжения, запахов улицы и чужого офисного кофе. Она поставила на пол две сумки с продуктами, тяжелые не столько от содержимого, сколько от ожиданий, которые в них лежали. Пальто не успело повиснуть на вешалке, как с дивана в гостиной донесся знакомый, въевшийся в подкорку мозга голос. Не настоящий, а из телефона. Голос ее свекрови, Людмилы Петровны...

Последний декабрьский вечер выдался на редкость тихим. За окном медленно падал густой снег, окрашивая улицу в мягкий, синеватый свет фонарей. Аня, закутавшись в уютный плед, пила чай на своем диване и с наслаждением растягивала минуты покоя после рабочего дня. Ее однокомнатная квартира в панельной, но уже современно отремонтированной девятиэтажке была ее крепостью, ее самым большим сокровищем. Она досталась ей от бабушки, и каждый уголок здесь был обустроен с любовью: светлые обои, пара живых растений на подоконнике, удобный угловой диван и большая книжная полка...

Ключ застрял в замке, как будто сопротивлялся. Я с силой провернула его, и тяжелая железная дверь нашу новую квартиру наконец-то открылась. Внутри пахло свежей краской, деревом и… счастьем. Нашим с Максимом счастьем. Мы только сегодня забрали ключи от ремонта, и я примчалась сюда прямо с работы, чтобы еще раз все оглядеть, одной, без прорабов и рабочих. Ипотека на пятнадцать лет. Практически вся моя зарплата уходила на платеж, а Максим покрывал остальные расходы. Мы жили экономно, почти аскетично, три долгих года, откладывая на ремонт каждую копейку...

Рабочий день выдыхался. За окном офиса медленно сгущались ранние осенние сумерки, а на мониторе Максима замерцала заставка. Он потянулся, с наслаждением хрустнув позвонками. Последняя задача была закрыта, и предвкушение тихого вечера дома, где ждали ужин, дети и Карина, согревало изнутри. Он уже почти физически чувствовал запах готовящегося рагу. На столе завибрировал телефон. Незнакомый номер. Скорее всего, спам или курьер. Максим лениво провел пальцем по экрану. — Алло? В трубке послышался негромкий женский смешок...

Обычный четверг подходил к концу. За окном давно стемнело, и лишь огни многоэтажек мерцали в ночной темноте. Алина, свернувшись калачиком на диване, доедала теплый творог с ягодами и смотрела сериал. Героиня на экране страдала из-за неразделенной любви, и Алина с легкой завистью думала, что ее собственные проблемы куда прозаичнее и скучнее — аврал на работе, на который ушла вся неделя, и продуваемый всеми ветрами балкон, который так и не дошли руки починить. Она потянулась за пультом, чтобы прибавить громкость, как вдруг телефон на столе завибрировал, замигал экран...

Лучи октябрьского солнца, жидкие и золотые, лежали на полированном столе, выхватывая из полумрака кухни пару чашек, коробку с недоеденным печеньем и сплетённые пальцы Анны. Воскресенье. Её любимый день. День, когда можно было проснуться не по будильнику, варить кофе целых двадцать минут, растягивая удовольствие, и болтать с Сергеем о чём-то неважном, пока за окном кружит первая позолоченная листва. Сергей, ещё заспанный, в мятом домашнем трико, доедал яичницу. Он что-то рассказывал про вчерашний футбол, а Анна лишь кивала, улыбаясь...

Тот самый скандал начался с тихого шипения масла на сковороде. Я, Надежда, стояла у плиты, автоматически переворачивая котлеты. За спиной, у кухонного стола, сидела Лидия Петровна, моя свекровь. Третий месяц. Она медленно пила чай, громко прихлебывая, и наблюдала за мной взглядом строгого ревизора. — Наденька, а картошечку ты почему не жаришь? Алексей любит с жареной картошечкой, — раздался ее голос, сладковатый и прилипчивый. — Картофель запекается в духовке, Лидия Петровна. С розмарином. Здоровее будет, — ответила я, стараясь, чтобы в голосе не дрогнула ни одна нота раздражения...

Аромат домашнего пирога с капустой и грибами, который Яна помнила с детства, наполнял квартиру родителей. Этот запах был синонимом уюта, безопасности, безоговорочной любви. Она сняла пальто и повесила его в прихожей на ту самую вешалку, где когда-то висел ее школьный рюкзак. Максим, ее муж, стоял рядом, солидный и немного чужой в этом тесном, заставленном старыми сервантами пространстве. — Заходите, родные, проходите! — мать, Галина, хлопотала вокруг стола, сияя улыбкой. — Пирог только из духовки, как ты, Янка, любишь...

Квартира утопала в удушливом запахе тушеной капусты и старой обиды. Лика, прижавшись к косяку кухонной двери, пыталась стать незаметной, невидимкой, которую не замечают и не бьют словами. Но у Галины Петровны, ее свекрови, был на этот счет особый дар. — И что это за похлебка? — голос свекрови, сиплый от многолетнего курения, резал воздух, как ржавая пила. — Муж с работы придет, а его кормить нечем. Хлебаешь одну воду. Алексей мой сил на работе не жалеет, а ты ему даже нормальный обед приготовить не в состоянии...

Море в тот день было спокойным, почти застывшим, будто стеклянная пластина, усыпанная миллионами солнечных зайчиков. Я сидела на еще не покрашенном крыльце нашего будущего дома и смотрела, как мама с упоением размечает колышками место для розария. Ее руки, уже измученные болезнью, двигались с такой уверенностью и нежностью, будто она высаживала не границы клумбы, а очерчивала контуры нашего счастливого будущего. — Вот здесь, Яночка, будут красные плетистые, они оплетут всю эту арку, — ее голос, осипший от chemotherapy, звучал как самое дорогое, что у меня было...

Запах свежей краски и ламината — это запах новой жизни. Мой запах. Я провела рукой по прохладной стене прихожей, и по телу пробежали мурашки. Не верилось до сих пор. Ключи лежали в миске на консоли, купленной на первые серьезные заработки. Два ключа — от входной двери и от моего личного счастья. ЖК «Золотые сосны». Само название звучало как насмешка над моим прошлым. Пять лет назад, в день развода, я стояла на пороге нашей старой «двушки» в панельной пятиэтажке и не знала, куда идти. А теперь — три комнаты, высокие потолки, панорамные окна, из которых открывался вид на парк...