Что будет, если скрестить виолончель с перфоратором, греческой мифологией и квантовой физикой?
Будет «Kottos» Яниса Ксенакиса!
...Я только что выключила YouTube и несколько минут просто сижу в тишине, глядя на свою виолончель. Мой мир бархатных звуков и певучих фраз дал трещину.
Но могу предположить, что эта пьеса вызывает восторг у одних и желание вызвать полицию у других.
Удивительно, но за семь минут виолончель здесь превращается в стройплощадку, встречается с одержимым шаманом, греческий титан Коттос рвётся на свободу прямо через струны и деку, а исполнитель напрочь забывает, что такое "мелодия".
Да уж, после „Kottos“ даже „Дьявольские трели“ Тартини покажутся колыбельной.
Это произведение — не музыка в том смысле, к которому мы привыкли.
Это какой-то "контролируемый звуковой апокалипсис". Здесь исполнитель скребёт, визжит, сверлит, стучит и, наверное, молится, чтобы его инструмент выдержал и не сломался.
Мысленно перебираю знакомых виолончелистов — от однокурсников до концертирующих музыкантов. Среди них нет ни одного, кто играл бы «Kottos»!
Мы же все воспитанны на Бахе, Боккерини да Шостаковиче. Мы думаем о фразировке, о красоте звука, о том, как не поцарапать лак драгоценного инструмента.
А здесь?!
Здесь нужно отключить этот инстинкт сохранения. Здесь нужно стать тем самым титаном, бить смычком как топором, рвать струны и, кажется, душу вместе с ними.
- О композиторе
Янис Ксенакис (1922-2001) — грек, родился в Румынии, жил во Франции. Инженер, архитектор, математик. Участник Сопротивления.
Он не просто сочинял музыку, а конструировал звуковые вселенные, где нет места для привычной гармонии, только чистая, абстрактная энергия.
Кем нужно быть, чтобы написать такое?
Не знаю! Наверное, таким же титаном, как и этот мифологический сторукий Коттос?
Коттос: титан, который был самой Вселенной
Чтобы понять «прикол» этого произведения, нужно всмотреться в того, чьё имя оно носит.
Коттос — не просто случайный монстр из греческих мифов. Он один из трех сторуких пятидесятиголовых исполинов, рожденных в самом начале времен. Его имя, «Гремящий» или «Ударяющий», говорит само за себя.
- Какая у него роль?
В мифах он— олицетворение слепой, необузданной и абсолютно хаотичной силы природы. Землетрясение, извержение вулкана, удар цунами — вот это, оказывается, и есть Коттос в действии.
Сначала боги-олимпийцы боялись его и сбросили в Тартар. Но потом, во время борьбы с титанами, они осознали: чтобы победить один хаос (титанов), нужно отпустить на волю другой, ещё более мощный.
- В чём «прикол» произведения и какой смысл оно несёт?
Прикол в гениальной параллели, которую провёл Ксенакис.
Во-первых, символика сотни рук. Коттос — это гипербола исполнительской техники. Виолончелист, играющий эту пьесу, физически не может иметь сто рук, но он должен создавать иллюзию, что звук атакует отовсюду — сверху, снизу, изнутри инструмента, со всех сторон сразу.
Это не одна линия, а шквал звуковых событий, требующий виртуозности титанического масштаба.
Во-вторых, это противостояние "Первозданного Хаоса" и "Упорядоченного Разума".
Коттос — сила до-упорядоченная. И автор через него возвращает музыку к её первозданному состоянию — к сырому звуку, к энергии, которая была до того, как её загнали в рамки тональностей, гармоний и красивых мелодий.
Композитор не сочиняет музыку о титане — он выпускает этого титана на свободу прямо в звуковое пространство.
В-третьих, контролируемый хаос — это часто высшая форма власти. Зевс, отпустив Коттоса, смог направить его слепую ярость на создание нового порядка.
Получается, что ключ к пониманию пьесы «Kottos» — это не бессмысленный хаос, а математически выверенная, архитектурно выстроенная композиция, которая лишь изображает хаос.
Композитор, как Зевс, отпускает на волю титаническую звуковую энергию, но при этом жёстко контролирует её своими формулами и расчётами.
Теперь выбор Ксенакиса даже становится понятным: это не просто «назвать пьесу в честь монстра». Это "точнейший концепт"!
Виолончелист, исполняя «Kottos», становится тем самым сторуким титаном, чтобы сокрушить "олимпийские" каноны музыки.
А партия — своеобразный "договор", который не даёт этому звуковому землетрясению уничтожить всё вокруг.
Записано, зафиксировано? - Значит, упорядочено!
И когда понимаешь, что за образом стоит не просто «страшный монстр», а целая философия — произведение перестает быть просто звуковым экспериментом и становится грандиозной метафорой.
- Коттос из пугающего чудища превращается в символ:
· Освобождения
Он — сила, которая ломает старые оковы (в его случае — Тартар, в случае музыки — законы тональности).
· Мощи
Не разрушительной, а созидательной, но требующей смелости ею управлять.
· Примирения хаоса и порядка
Ведь без его помощи Зевс не победил бы.
Так и здесь — без этой «титанической» энергии музыка застыла бы в красивых, но предсказуемых формах.
Теперь, слушая «Kottos», можно представить себе не просто стройку или какофонию, а грандиозное действо: виолончелист-Зевс, который призывает звукового титана-Коттоса, чтобы вместе с ним построить новый, невиданный-неслыханный звуковой мир.
Я так понимаю, что "играть Kottos" — это значит провести смычком не по струнам, а по оголённым нервным окончаниям, и не только своим, но и слушательским.
Каждый скрежет, каждый удар, каждый визжащий флажолет — это импульс чистого, нефильтрованного напряжения.
Виолончель здесь — не инструмент, а проводник в коллективное бессознательное, где правят бал древние титаны и законы квантового хаоса.
Это физиологическое переживание, заставляющее сердце биться вразнобой с ритмом, а кожу — содрогаться от каждого диссонанса.
После таких семи минут кажется, что из тебя вынули все струны, хорошенько их дёрнув, и потом кое-как вставили обратно...
«Нет! Я никогда не буду это играть». Произнесла эти слова вслух и почувствовала странное облегчение, смешанное с уважительным ужасом.
Нет, это не трусость, это — осознание своих границ.
В жизни "не разгребу" такой текст!
Виолончель для меня — голос, а не перфоратор.
Вопрос:
- Но тогда кем нужно быть, чтобы не просто выучить эту пьесу, а прожить её?
Ответ:
- Виолончелистом-камикадзе!
Или безумным учёным, который видит в нотах не мелодию, а математическую модель хаоса.
На крайний случай — перформанс-художником, для которого инструмент — лишь часть представления.
Возможно, это произведение — шедевр. Оно же раздвигает границы возможного, превращает виолончель из аристократичного инструмента в орудие первобытной силы?
Оно заставляет не слушать, а переживать катарсис!
И публика либо сбежит с концерта, либо будет орать «Браво!» до хрипоты. Здесь без полутонов.
В жизни всё может быть... особенно если эту жизнь рассматривать через призму мифа, где виолончель может стать сосудом для древней, неукротимой силы.
P.S. А если соседи сверху топают — включите им «Kottos». Они либо замолчат, либо...