— Мам, я тебя завтра к десяти жду. Только без твоих пирожков, от сладкого Кирилл на стенку лезет.
Лариса смотрела на телефон, потом на мужа Олега.
Он уже достал из шкафа старую куртку для рыбалки. Проверял карманы — спички там, коробочка с блеснами.
Пятничный вечер.
Окно открыто. Пахнет октябрём и мокрой листвой. На столе недоделанный отчёт по аттестации преподавателей — до понедельника надо сдать.
— Мам, ты слышишь? — голос дочери стал резче. — И захвати запасные трусики Вике. У нас после стирки не успели высохнуть.
— Не приеду.
Тишина.
Секунды три.
Потом:
— То есть как?
— Никак. Еду с папой на озеро.
— Ты шутишь?
— Не шучу.
Лариса положила телефон экраном вниз.
Странно — она ждала, что будет страшно. Но было только облегчение. Тяжёлое, давящее.
Олег повернулся к ней. Посмотрел молча. Кивнул один раз, коротко. Взял её куртку с вешалки, протянул.
— Собирайся. Выезжаем в шесть утра.
Дочь приехала лично
Анна приехала через сорок минут.
Лариса услышала звонок в дверь и поняла — дочь пришла лично. Так всегда было, когда что-то шло не по её плану.
— Мам, что происходит? — Анна прошла в прихожую, даже не разуваясь. — Ты же знаешь, у меня завтра важная презентация. Мне готовиться надо. Дима уезжает в рейс.
— Аня, я тоже работаю. И мне тоже готовиться надо.
— Ну так ты же методист! У тебя сидячая работа. А я весь день на ногах, с клиентами.
Лариса села на табурет в прихожей. Посмотрела на дочь — та стояла, скрестив руки на груди.
Знакомая поза. С детства. Когда хотела настоять.
— Аня, я два года каждые выходные сижу с детьми. Два года.
— Ну и что? Ты же бабушка. Это твой долг.
— А я устала.
— Все устают. Но семья — это семья. Нельзя просто взять и отказаться.
Из комнаты вышел Олег. Встал в дверном проёме. Молчал. Смотрел на дочь.
— Папа, — Анна повернулась к нему, — ну скажи ей! Разве так можно?
— Можно, — сказал Олег. — Вы выросли. Дети выросли. Имеем право.
Анна открыла рот, закрыла. Схватила сумку.
— Значит, так. Вы отдыхать хотите. А мне что делать? Где мне няню в пятницу вечером искать?
— Не знаю, — тихо сказала Лариса. — Прости.
Дочь ушла.
Дверь захлопнулась.
Вешалка качнулась от сквозняка.
Бессонная ночь
Лариса не спала до двух ночи.
Лежала. Смотрела в потолок. Олег рядом дышал ровно — он умел отключаться. Завидовала.
Телефон молчал.
Анна не писала. Обычно после ссоры присылала сообщения — длинные, обиженные. Сейчас — тишина. Это было хуже.
В голове прокручивался разговор с коллегой. Позавчера, в учительской. Тамара Ивановна спросила:
— Лара, что такая бледная? Заболела?
— Устала просто.
— От работы?
— От выходных.
Тамара подняла брови:
— От выходных устала? Это как?
— С внуками сижу. Суббота, воскресенье.
— Ну так это же счастье! — Тамара улыбнулась. — Я бы всё отдала, чтобы внуки чаще приезжали. А ты жалуешься.
Лариса тогда промолчала.
А сейчас, в темноте, думала: почему нельзя просто сказать "устала"? Почему сразу "жалуешься", "неблагодарная", "эгоистка"?
Она вырастила Аню. Одна, практически — Олег работал по двенадцать часов. На заводе тогда аврал был.
Анечка болела часто. Садик пропускали. Лариса брала больничные. Начальница косилась, но молчала.
Потом Аня выросла. Замуж вышла. Родила.
И как-то само собой получилось, что бабушка — это продолжение мамы. Автоматически.
В субботу звонок. В воскресенье звонок. Иногда в пятницу: "Мам, мы на дачу едем, возьми детей". Иногда в среду: "Мам, Кирилл заболел, детский сад не берёт, посидишь?"
Сначала радовалась.
Потом привыкла.
Потом начала уставать.
А потом поняла — она не человек с планами. Она бабушка. Доступная всегда.
Утренняя дорога
Утро было холодное, но сухое. Хорошо для рыбалки.
Олег загрузил в машину термос, удочки, пледы. Лариса села на переднее сиденье. Поймала себя на мысли: когда в последний раз они ехали вдвоём?
Года три назад. До Викиного рождения.
— Не передумала? — спросил Олег, заводя мотор.
— Нет.
— Дочка обидится.
— Знаю.
Олег кивнул.
Выехали на трассу. Ехали молча. Километров двадцать. Потом он сказал:
— Я горжусь.
Лариса повернулась:
— Чем?
— Что начала отказывать.
Она усмехнулась. Горько:
— Да не начала. Просто больше не могу.
— Это и есть начало.
Тишина на озере
На озере было пусто. Октябрь — не сезон.
Олег закинул удочку. Налил кофе из термоса. Лариса сидела на раскладном стуле. Закуталась в плед. Смотрела на воду.
Телефон молчал.
Она представила: Анна сейчас ищет няню. Пишет в родительский чат. Звонит знакомым. Может, Дима отменил рейс? Нет, вряд ли. У него штраф за отмену.
Представила: Кирилл спрашивает, где бабушка. Анна отвечает... что? "Бабушка занята"? "Бабушка не хочет с вами сидеть"?
Стало холодно внутри. Но не отступила.
Подумала: я два года подряд. Каждую субботу. Каждое воскресенье. Имею право на передышку.
Хотя бы на две недели.
Даже не месяц.
Просто отдохнуть.
— Олег, — сказала она, — а если дочь совсем перестанет звонить?
Он не сразу ответил. Поплавок на воде качался. Потом:
— Не перестанет. Обидится, но не перестанет. Она взрослая. Поймёт.
— Когда?
— Не знаю. Может, не скоро. Но поймёт.
Лариса кивнула. Налила себе кофе. Горячий, крепкий, без сахара.
Понедельник. Разговор с подругой
В понедельник Лариса вернулась на работу.
Отчёт доделала в воскресенье вечером — сидела на кухне, пока Олег смотрел футбол. Печатала на ноутбуке. Сдала вовремя.
В обед позвонила Светлана. Подруга со студенческих времён. Психолог в женской консультации.
— Лар, как дела? Сто лет не виделись.
— Нормально.
— Врёшь. Слышу по голосу. Кофе попьём?
Встретились в кафе возле колледжа. Светлана заказала капучино, Лариса — просто чёрный. Села. Смотрела в окно. Молчала.
— Рассказывай, — сказала Светлана.
Лариса рассказала. Коротко. Без подробностей. Светлана слушала. Кивала.
— И как ты себя чувствуешь?
— Виноватой.
— Почему?
— Дочь не звонит. Четвёртый день.
Светлана отпила кофе. Подумала:
— А ты ей что... должна?
— Как это — что? Я мать.
— Ты вырастила её?
— Да.
— Кормила, одевала, учила?
— Конечно.
— Она взрослая?
— Тридцать два года.
— Работает? Замужем? Дети здоровы?
— Да, да и да.
Светлана наклонилась вперёд:
— Тогда объясни мне, почему ты должна быть няней?
Лариса открыла рот. Закрыла. Не нашла ответа.
— Лар, послушай. Я каждый день вижу женщин, которые отдали всю жизнь детям. А потом внукам. А потом тихо уходят. И дети на проводах говорят: "Она была хорошей бабушкой". Не "она была счастливой". Не "она жила полной жизнью". Просто "хорошей бабушкой".
Лариса молчала.
— Ты устала?
— Да.
— Ты имеешь право устать?
— Не знаю.
— Имеешь. — Светлана взяла её за руку. — Твоя дочь взрослая. Пусть ищет няню. Или просит мужа помочь. Или берёт отгулы. Варианты есть. Просто с тобой удобнее. Бесплатно и всегда доступна.
— Но она же моя дочь.
— И ты её мать. Не рабыня. Мать. Ты вырастила её. Дала образование. Помогла встать на ноги. Всё остальное — её жизнь. Её выбор. Её дети.
Лариса посмотрела в окно. За стеклом шёл дождь. Октябрьский, мелкий, холодный.
— Светка, а если она не простит?
— Простит. Может, не сразу. Но простит. Главное — ты себе простишь?
Объявление в чате
Вечером Лариса открыла телефон.
Зашла в родительский чат дочери. Анна добавила её туда — чтобы видеть расписание садика, объявления.
Пролистала вниз. Увидела сообщение от Ани:
"Девочки, помогите! Ищу няню на выходные (суббота + воскресенье, с 9 до 18). Двое детей, 5 и 3 года. Недорого. Очень нужно!"
Ниже — комментарии:
"А бабушка?"
"Бабушка занята", — ответила Анна.
Лариса медленно опустила телефон. Села на диван. Посмотрела на Олега — он смотрел новости. Не замечал.
Значит, уже ищет. Без неё.
Странное чувство. Облегчение вместе с обидой.
Её заменят. Наймут чужую тётю, которая будет играть с внуками. Кормить их. Укладывать спать. Кирилл привыкнет. Вика привыкнет.
А бабушка станет той, кто "приходит иногда". Не главной. Не нужной постоянно.
Это ведь то, чего она хотела?
Да?
Среда. Звонок дочери
В среду позвонила Анна. Голос ровный, официальный:
— Мам, я нашла няню. Женщина, пятьдесят лет, есть рекомендации. Будет приходить по выходным.
— Хорошо.
Пауза.
— Ты всё ещё на озеро ездишь?
— Да.
— Понятно.
Ещё пауза. Долгая.
— Ладно. Созвонимся.
Анна отключилась.
Лариса сидела на кухне. Смотрела на телефон. Олег готовил ужин — картошку жарил. Шкварчало на сковородке.
— Звонила? — спросил он.
— Да.
— И что?
— Нашла няню.
Олег кивнул. Помешал картошку. Не обернулся.
— Это ведь хорошо, — сказал он тихо.
— Да.
Но голос дрожал.
Две недели спустя
Прошло две недели.
Лариса наконец-то выспалась. Прочитала три книги, которые год лежали на полке. Сходила с Олегом в театр — купили билеты заранее, не боясь, что придётся отменить из-за звонка дочери.
В субботу они снова поехали на озеро.
Олег ловил окуней. Лариса сидела с книжкой. Не читала — смотрела на страницы. Буквы сливались.
Телефон молчал.
Раньше в субботу утром обязательно звонила Анна. "Мам, мы уже выехали, минут через двадцать будем". Или: "Мам, Кирилл капризничает, может, сразу к вам приедем?"
Сейчас — тишина.
Значит, няня пришла. Дети с ней. Анна свободна. Дима уехал в рейс. Всё по плану.
Лариса налила себе чай из термоса. Горячий, с лимоном. Движения ровные. Привычные.
Странно — ожидала, что будет легче. Свобода же. Тишина. Озеро. Олег рядом.
Но внутри — пустота. Холодная, осенняя.
— Олег, — позвала она.
— М?
— А правильно мы сделали?
Он не сразу ответил. Поплавок качался на волнах. Потом:
— Не знаю.
Она вздрогнула. Он всегда был уверен. Всегда знал ответ.
— То есть как — не знаешь?
Олег вытащил удочку. Пустой крючок. Насадил нового червя. Сказал, не глядя на неё:
— Мы сделали, как хотели. Получили тишину. Но за тишину тоже платят.
— Чем?
— Расстоянием.
Лариса посмотрела на воду. Серая. Холодная. Осенняя.
Расстоянием.
Дочь не звонит. Внуки не просятся. Няня теперь — та, кто рядом по выходным.
А бабушка?
Бабушка хотела отдыхать.
Получила.
Вечер. Фотографии
Вечером, уже дома, Лариса открыла фотографии на телефоне.
Прошлая суббота, две недели назад. Кирилл лепит пластилиновую машинку. Вика смеётся. Размазала кашу по лицу. Лариса вытирает её салфеткой. Вика вырывается.
Пролистала дальше. Лето. Они с Олегом пришли к Ане на день рождения Кирилла. Внук задувает свечки. Лариса держит торт. Все смеются.
Закрыла галерею.
Легла в кровать. Олег уже спал.
В темноте думала: свобода — это когда тебя не зовут? Или когда ты можешь отказаться, но тебя всё равно зовут?
Телефон на тумбочке молчал.
Анна не напишет. Она отстранилась. Может, надолго. Может, навсегда по-другому будет — формально, холодно. Без этой простой уверенности, что мама всегда рядом.
Лариса закрыла глаза.
Правильно ли она поступила?
Имела право?
Не знает.
Но назад уже не вернуть.
А как вы считаете — имеет ли право бабушка отказаться сидеть с внуками? Или это действительно её долг перед семьёй? Поделитесь своим мнением в комментариях!
Узнали себя? Задело за живое?
Подписывайтесь на мой канал — здесь мы не учим жить, а честно говорим о том, как трудно (и прекрасно) быть взрослой женщиной.