Алексей понял, что что-то пошло не так, когда мужчина в белой рубашке с расстёгнутым воротом обнял его за плечи и повёл к длинному столу, застеленному белой скатертью. Вера шла рядом, сжимая сумочку, её губы двигались — она пыталась объяснить, что они просто пришли поужинать, что это недоразумение, — но музыка била по ушам, а мужчина уже усаживал их на стулья между какой-то пожилой женщиной в фиолетовом платье и парнем лет двадцати пяти с бокалом вина размером с графин.
— Да не гости мы, — Алексей попытался встать, но парень уже наливал им обоим, а женщина в фиолетовом развернулась к Вере и что-то сказала по-грузински, улыбаясь так широко, что стало неловко отказываться.
Вера посмотрела на Алексея. Её взгляд говорил: ну вот, опять. Опять мы там, где не планировали быть.
— Давай посидим пять минут, — сказал Алексей тихо, наклонившись к её уху. — Выпьем по бокалу, съедим что-нибудь, потом уйдём. Не устраивать же скандал.
Вера вздохнула. Потом взяла бокал. Он был тяжёлым, стекло отливало золотом в свете люстр. Она отпила глоток — сухое, терпкое, с послевкусием дуба. Хорошее вино. Слишком хорошее, чтобы вылить.
Жених с невестой сидели на другом конце стола, молодые, красивые, смеющиеся. Невеста была в белом платье с кружевом на плечах, жених — в синем костюме, галстук его уже висел криво. Они что-то шептали друг другу, головы их были близко, почти касались. Вера смотрела на них через край бокала.
— Они похожи на детей, — сказала она.
— Ага, — Алексей отрезал кусок хачапури, сыр тянулся длинной нитью. — Им лет по двадцать, наверное.
— Двадцать три, — поправила Вера. Она не знала точно, но так казалось. Тот возраст, когда всё ещё кажется, что любовь — это достаточная причина.
Мужчина в белой рубашке встал, стукнул вилкой по бокалу. Все замолчали. Он говорил долго, по-грузински, голос его то поднимался, то падал, и хотя Алексей не понимал ни слова, он чувствовал ритм речи — благословение, напутствие, что-то про семью и детей. Невеста вытирала глаза салфеткой. Жених сжимал её руку.
Когда тост закончился, все выпили. Алексей выпил тоже. Вера допила свой бокал до дна.
— Ещё? — парень рядом уже тянулся к графину.
— Спасибо, — Вера кивнула. Алексей посмотрел на неё, удивлённо, но она не встретила его взгляд.
Второй тост. Третий. Женщина в фиолетовом пела — голос у неё был низкий, дрожащий, он заполнял пространство, как вода заполняет стакан. Вера слушала, глядя в тарелку. Алексей видел, как она сглатывает. Когда песня закончилась, Вера хлопала в ладоши вместе со всеми, и на щеках у неё блестели слёзы.
— Ты чего? — Алексей наклонился к ней, тронул её руку.
— Ничего, — она провела ладонью по лицу. — Просто красиво поют.
Ему не хотелось спорить. Он налил себе ещё, хотя обычно не пил так много. Вино было сладким, густым, оно обволакивало горло и оседало в груди тёплым грузом.
Четвёртый тост — или пятый? — Алексей сбился со счёта. Его сосед, парень с графином, рассказывал что-то на ломаном русском про свою девушку, которая бросила его три месяца назад, но он всё ещё надеялся, что она вернётся. Алексей слушал, кивал, хотя слова плохо складывались в смысл.
— Любовь, брат, — парень похлопал его по спине, — это как вино. Чем старше, тем лучше.
— Или наоборот, — Алексей усмехнулся. — Прокисает.
Парень засмеялся, не понял или не захотел понимать.
Потом начались танцы. Невеста встала первой, взяла жениха за руку, и они пошли в центр зала. Музыка изменилась — стала быстрой, весёлой, со звуками дудука и барабанов. Невеста подняла руки, закружилась, подол платья взлетел, как крылья. Жених смотрел на неё, смеялся, поймал её за талию и притянул к себе. Они танцевали неумело, сбивались с ритма, но в этом была какая-то честность.
— Давай, — Вера встала, протянула Алексею руку.
— Я не умею, — он посмотрел на её ладонь, тонкую, с обручальным кольцом на безымянном пальце. Кольцо было простое, серебряное, без камней. Они выбирали его в ювелирном магазине на Сретенке семь лет назад, быстро, потому что оба торопились на работу.
— И я не умею, — Вера улыбнулась. — Но мы среди чужих людей. Никто не будет смеяться.
Она была права. Он встал, взял её за руку, и они пошли в центр, где уже кружились десятки пар. Алексей обнял Веру за талию, и она положила ладонь ему на плечо. Они двигались медленно, не в такт, но ей было всё равно. Она смотрела ему в глаза, и он видел в них что-то, чего не видел давно. Может, года три. А может, больше.
— Хорошо тут, — сказала она тихо.
— Душно, — Алексей попытался пошутить. — И шумно.
— Хорошо, — повторила Вера. Она положила голову ему на грудь, и он почувствовал тепло её щеки через рубашку. Сердце билось громко, он надеялся, что она не слышит.
Они танцевали долго. Может, десять минут, может, полчаса. Время растянулось, как старая резинка. Алексей чувствовал запах её волос — яблоко и что-то ещё, какой-то шампунь, который она купила в Москве перед поездкой. Он помнил, как она стояла у полки в супермаркете, читала состав, морщила лоб. «Зачем тебе состав? — спросил он тогда. — Это просто шампунь». Она не ответила, просто положила бутылку в корзину.
Когда музыка стихла, они вернулись к столу. Алексей допил свой бокал. Вера налила ещё. Ей не надо было много — она краснела от вина, щёки покрывались румянцем, а глаза становились блестящими, слишком яркими.
Шестой тост произносил отец жениха — седой мужчина с усами и громким голосом. Он говорил долго, жестикулируя, и все смеялись в каких-то местах, которые Алексею были непонятны. Но в конце отец поднял бокал, посмотрел на сына и сказал что-то коротко, одной фразой, и жених кивнул, стиснув зубы, чтобы не заплакать.
— Наверное, про то, что гордится им, — прошептала Вера.
— Откуда ты знаешь?
— Просто знаю.
Седьмой тост — или восьмой — уже сказала мать невесты, маленькая женщина в синем платье. Голос её дрожал, она плакала в платок, но всё равно говорила, и невеста обняла её, прижалась, и они стояли так долго, пока музыка не начала играть снова.
— Вот так должна была выглядеть наша свадьба, — Вера сказала это тихо, почти шёпотом, но Алексей услышал. Он замер с бокалом в руке, не донеся его до губ.
— Что ты имеешь в виду?
Она смотрела на невесту, которая снова танцевала в центре зала, окружённая подругами. Они кружились вокруг неё, смеялись, подбрасывали вверх какой-то шарф.
— Ну вот так. Чтобы люди пели. Чтобы кто-то плакал. Чтобы было громко. — Вера наконец посмотрела на него. — Чтобы было не стыдно.
Алексей поставил бокал на стол. Вино плеснулось, несколько капель попали на скатерть, оставив тёмные пятна.
— Мы оба были разведёнными, — сказал он. — Нам было неловко устраивать цирк.
— Я знаю, — она кивнула. — Я помню. Мы расписались в ЗАГСе за пятнадцать минут. Потом ты пошёл на работу, а я к маме. Она даже не знала, что мы поженились, пока я ей не позвонила вечером.
— Ты же сама так хотела, — Алексей почувствовал, как напрягаются плечи. — Ты сказала, что тебе не нужны гости и ресторан.
— Я сказала, что не хочу большой свадьбы, — Вера покачала головой. — Это разные вещи. Можно было хотя бы поужинать вдвоём. Купить торт. Я не знаю.
Алексей молчал. Он вспоминал тот день — серый, октябрьский, с дождём. Они вышли из ЗАГСа, постояли под козырьком, курили. Вера держала букет, который он купил за углом в ларьке. Три розы, белые, с коричневыми краями лепестков. Потом они обнялись, поцеловались быстро, неловко, потому что мимо шли люди. И разошлись. Он помнил, как она шла по Маросейке, в своём чёрном пальто, с букетом в руке. Она не оглянулась.
— Я не знал, — сказал он наконец. — Я думал, тебе всё равно.
— Мне было всё равно, — Вера отпила из бокала. — Тогда. Мне просто хотелось быть с тобой. А как — уже не важно.
Жених с невестой вышли в центр зала снова. Музыка стихла, заиграла медленная песня. Они обнялись, и жених наклонился, поцеловал невесту долго, глубоко, не стесняясь сотни глаз вокруг. Гости хлопали, свистели, кричали что-то. Невеста обвила руками его шею, привстала на цыпочки. Они целовались так, будто никого больше не было в зале, будто только они двое, и эта минута, и этот поцелуй.
Алексей смотрел на Веру. Она смотрела на жениха с невестой, и на лице её было выражение, которое он не мог прочитать. Не зависть. Не грусть. Что-то другое.
Он попытался вспомнить, целовал ли он её так же — страстно, забыв обо всём остальном. Наверное, в самом начале. Когда они только встретились, и всё было ещё новым, и каждое прикосновение было как удар током. Но потом? Семь лет брака. Две тысячи пятьсот пятьдесят пять дней, если считать точно. И когда он целовал её в последний раз так, чтобы она задыхалась?
Не помнил.
Поцелуй закончился, гости зааплодировали громче. Жених поднял невесту на руки, закружил, она смеялась, закинув голову назад. Алексей посмотрел на свою ладонь. На безымянном пальце тоже было обручальное кольцо, такое же простое, как у Веры. Он провёл по нему большим пальцем. Металл был тёплым, гладким, стёршимся за годы.
— Вер, — он наклонился к ней. — Извини.
Она посмотрела на него, удивлённо.
— За что?
— За то, что мы не сделали свадьбу.
Вера улыбнулась. Уголки её губ дрогнули.
— Ну вот, — она махнула рукой в сторону зала. — Теперь сделали. Просто опоздали на семь лет.
Алексей не знал, что ответить. Он взял её руку, сжал. Она не отстранилась.
К их столу подошёл жених. Вблизи он выглядел ещё моложе — гладко выбритый, с ямочкой на подбородке, глаза его блестели от вина и счастья. Он сказал что-то по-грузински, улыбаясь, потом перешёл на русский:
— Спасибо, что пришли. Вы друзья Тамары?
— Нет, — Алексей почувствовал, как Вера сжала его пальцы. — Мы… ошиблись. Зашли поужинать, нас посадили сюда.
Жених рассмеялся. Он обнял Алексея за плечи, крепко, по-братски.
— Ошиблись? Значит, судьба. У нас так говорят: если человек пришёл на свадьбу случайно, он принёс удачу.
— Надеюсь, — Вера улыбнулась.
— Вы женаты? — жених посмотрел на их кольца.
— Да, — Алексей кивнул. — Семь лет.
— О! — жених поднял руки. — Много! У вас дети?
— Нет.
— Будут, — жених махнул рукой. — Всё будет. Главное — любить. Вы любите друг друга?
Он спросил это просто, как спрашивают о погоде. Алексей открыл рот, но Вера ответила первой:
— Да, любим.
Жених кивнул, довольный, и ушёл к другим гостям. Алексей посмотрел на Веру. Она смотрела в свой бокал, вино там почти закончилось.
— Любим? — спросил он тихо.
Вера подняла глаза. В них было что-то усталое, но и нежное.
— А ты как думаешь?
Он не ответил. Потому что не знал. Или знал, но не мог сказать вслух. Любовь в двадцать — это одно. Любовь в сорок — другое. В двадцать любишь, потому что сердце колотится. В сорок — потому что сердце устало колотиться, но всё равно бьётся. Рядом. Вместе.
Музыка заиграла снова, громкая, быстрая. Гости снова пошли танцевать. Алексей встал, протянул Вере руку.
— Ещё раз?
Она взяла его за руку. Они вышли в центр зала, и он обнял её, крепче, чем в первый раз. Вера положила голову ему на плечо, и он почувствовал, как она вздыхает. Они танцевали молча, не в такт, но это уже не имело значения.
Где-то под потолком кружились огни от диско-шара. Вино гудело в висках. Вокруг смеялись чужие люди, пели, говорили на языке, которого они не знали. Но в этот момент Алексей чувствовал, что он там, где надо. С той, с кем надо.
— Поцелуй меня, — прошептала Вера, не поднимая головы.
Алексей остановился. Положил ладони ей на щёки, заставил посмотреть на себя. Её глаза были влажными, но она улыбалась. Он наклонился, коснулся губами её губ. Сначала осторожно, почти невесомо. Потом сильнее. Она обвила руками его шею, прижалась к нему, и он почувствовал её тело — тёплое, мягкое, родное. Поцелуй был долгим, глубоким. Он забыл, где они. Забыл о свадьбе, о чужих людях, о музыке. Была только Вера, её губы, её дыхание.
Когда они разорвались, кто-то рядом хлопал в ладоши. Вера засмеялась, уткнулась лицом ему в грудь. Алексей прижал её к себе, гладил по спине.
— Лёш, — она подняла голову. Глаза её были красными. — Давай устроим себе свадьбу. Настоящую. Когда вернёмся.
— Мы уже женаты, — он попытался улыбнуться.
— Неважно. Давай соберём друзей. Закажем ресторан. Наденем что-нибудь красивое. Напьёмся. Потанцуем. Как будто впервые.
— Зачем?
— Потому что, — Вера провела ладонью по его щеке. — Потому что мы заслужили. Потому что семь лет — это много. Потому что я хочу, чтобы ты поцеловал меня при всех. Как этот мальчишка целует свою девчонку.
Алексей смотрел на неё. На её лицо, усталое и красивое. На морщинки у глаз, которых не было семь лет назад. На седую прядь у виска, которую она всегда закрашивала, но сейчас она была видна. Он видел её каждый день, но только сейчас смотрел — по-настоящему.
— Хорошо, — сказал он. — Устроим.
Вера улыбнулась. Обняла его, крепко, так что он почувствовал, как колотится её сердце.
Они ушли с чужой свадьбы под утро. Вино кончилось, гости начали расходиться, невеста сняла туфли и ходила босиком, жених расстегнул рубашку до пупа. Хозяин ресторана вышел проводить их, обнял обоих, сказал что-то по-грузински, благословляющее и тёплое. Алексей поймал такси, они сели на заднее сиденье, и Вера прислонилась к нему, закрыла глаза.
— Ты правда хочешь свадьбу? — спросил он, гладя её по волосам.
— Хочу, — она не открывала глаз. — Очень.
— Тогда будет.
Машина ехала по ночному Тбилиси, мимо старых домов с резными балконами, мимо храмов и неоновых вывесок. Алексей смотрел в окно, держа Веру за руку. Обручальное кольцо на его пальце блестело в свете фонарей. Он провёл по нему большим пальцем. Металл был тёплым.
За окном город спал. А они ехали домой — туда, где через три дня закончится отпуск, и начнётся обычная жизнь. Но теперь в ней будет ещё одна свадьба. Их свадьба. Которой не было семь лет назад, но которая будет теперь. Потому что они поняли: иногда всё нужно начинать заново. Даже если уже начинали когда-то. Даже если прошло семь лет. Даже если кажется, что уже поздно.
Никогда не поздно поцеловать друг друга так, будто вы делаете это впервые. Никогда не поздно устроить праздник. Никогда не поздно вспомнить, что любовь — это не то, что было. А то, что есть сейчас. Сегодня. В этой машине, на заднем сиденье, под тёплым небом чужого города, среди запаха виноградных листьев и бензина.
Вера спала, прижавшись к его плечу. Алексей поцеловал её в макушку, тихо, чтобы не разбудить. И улыбнулся. Первый раз за этот вечер — по-настоящему.
* * *
😊Дорогие друзья! Спасибо, что заглянули ко мне! 😊Каждый ваш визит — это маленькое чудо для меня. Если вам было интересно, ставьте лайк и 👉 подписывайтесь на канал
Мои другие рассказы: