Глава 37
Владимир проснулся от того, что ее теплое дыхание щекотало его грудь. Рассвет только-только зарисовывал небо за окнами перламутровой дымкой, очерчивая ее силуэт рядом с ним. Она спала, прижавшись к нему всем телом, ее рука лежала на его животе, а нога запрокинута на его.
Прошлой ночью была нежность. Исцеление. Теперь, глядя на нее, на рассыпанные по подушке золотистые волосы, на темные ресницы, лежащие на щеках, он почувствовал нечто иное. Глубокий, животный позыв, нарастающий как прилив. Он познал ее мягкость, ее доверие. Теперь его тело требовало подтверждения ее страсти.
Его рука, лежавшая на ее спине, медленно, почти неслышно, скользнула вниз, по изгибу позвоночника, к началу округлости бедра. Кожа под его пальцами была как шелк, нагретый солнцем. Она вздохнула во сне, ее тело инстинктивно выгнулось навстречу его ладони.
Он наклонился и губами коснулся ее плеча. Сначала легко, как перышком. Потом снова, оставляя чуть более влажный, горячий след. Его зубы слегка сжали нежную кожу у основания шеи, и он почувствовал, как ее дыхание сбилось. Она проснулась. Не от испуга, а от пробудившегося в ней ответного желания.
— Владимир… — ее голос был хриплым от сна.
Он не ответил. Его рот нашел ее губы в полумраке, и на этот раз поцелуй был не вопросом, а требованием. Глубоким, влажным, безжалостным. Его язык вторгся в ее рот, повелевая, и она сдалась, отвечая ему той же дикой нежностью.
Его руки уже не исследовали, а захватывали. Одна ладонь сжимала ее грудь, большой палец раздражал напряженный, будто каменный сосок через тонкую ткань ночной рубашки. Другая рука рванула подол, задирая его, обнажая ее бедра. Воздух с шипением вырвался из его легких при виде ее наготы в утренних сумерках.
Он перевернул ее на спину, его тело тяжелым, знакомым грузом легло поверх нее. В его движениях не было прежней осторожности. Была ярость желания, долго сдерживаемого и теперь вырвавшегося на свободу.
— Сегодня я не могу быть нежным, — прошептал он ей в губы, его голос был низким и густым, как смола. — Я слишком жажду тебя.
— Я не прошу нежности, — задыхаясь, ответила она, ее пальцы впились в его напряженные плечи, ее ноги обвились вокруг его бедер, притягивая его ближе. — Я прошу тебя.
Его сдержанность лопнула. Он вошел в нее одним резким, уверенным движением, заполняя ее полностью, заставляя ее вскрикнуть — не от боли, а от шока наслаждения. И началось.
Это не был медленный танец. Это был шторм. Его бедра двигались в неистовом, первобытном ритме, диктуемом годами подавленной страсти. Каждый толчок был глубже, сильнее, вышибая из нее воздух, заставляя ее стонать, цепляться за простыни. Он смотрел на нее сверху вниз, его глаза, черные и горящие, не отрывались от ее лица, смазанного от удовольствия, ее полуоткрытых губ, из которых вырывались прерывистые мольбы.
Он чувствовал, как ее тело сжимается вокруг него в ответ на каждый его выпад, и это сводило его с ума. Он наклонился, прикусил ее нижнюю губу, его руки держали ее бедра, не давая ей уйти, полностью подчиняя ее своему темпу.
— Скажи, что ты моя, — прорычал он, его дыхание обжигало ее кожу.
— Твоя! — выдохнула она, ее сознание уплывало, растворяясь в водовороте ощущений. — Всегда твоя!
Его ритм стал еще более бешеным, почти яростным. Казалось, он хотел стереть границы между ними, соединиться в одно целое не только физически, но и душами, сжечь в этом огне последние призраки прошлого. Она уже не могла ничего говорить, только кричала, ее ногти впивались в его спину, ее тело выгибалось в немой мольбе, на грани.
Когда он почувствовал, как ее внутренние мышцы начали судорожно сжиматься, его собственное тело напряглось в ответ. Он издал низкий, гортанный стон, глубокий, как сама ночь, и излился в нее, заливая ее внутренности горячим потоком, в такт ее собственным содрогающимся спазмам.
Он рухнул на нее, его вес пригвоздил ее к матрасу, его легкие работали как кузнечные мехи. Они лежали, мокрые, разгоряченные, их сердца колотились в унисон. Постепенно дыхание их выровнялось.
Он откатился на бок, но сразу же притянул ее к себе, прижимая так крепко, словно боялся, что ее унесет ветром. Его рука лежала на ее бедре, властно и по-хозяйски.
Никто не говорил ни слова. В комнате стоял только запах их тел, секса и теплой кожи. За окном всходило солнце, заливая комнату золотым светом. И в этом свете они лежали — два бывших врага, два сломленных существа, нашедших в страсти не просто наслаждение, а самый мощный и безмолвный язык примирения. Язык, на котором больше не было места для слов «ненависть» или «боль». Только «ты» и «я». И, наконец, «мы».
————
#фанфик #бедная_настя #владимир_корф #анна_платонова #холодный_отчий_дом