Бедный, но талантливый: детство Климта
Густав Климт родился в 1862 году в семье, которую можно было бы назвать бедной, если бы не одно «но» — они были очень бедными. Отец, Эрнст Климт, был гравёром по золоту, но его профессия не приносила больших денег, особенно в кризисные годы. Вена того времени не жаловала ремесленников, а потому семья, в которой росли семеро детей, жила на грани выживания.
Детство Климта прошло среди голодных ужинов, но с богатым визуальным миром вокруг: отец приносил домой работы с замысловатыми узорами, а стены венских зданий были украшены барочными орнаментами. Маленький Густав не просто смотрел — он запоминал. Уже тогда в его голове рождались мотивы, которые спустя десятилетия покроют золотом самые знаменитые полотна мира.
Но главное — у него был талант. Пока другие дети рисовали палочки и кружочки, Климт воссоздавал сложные узоры и лица. Его способности заметили настолько рано, что в 14 лет он поступил в Венскую школу искусств и ремёсел. Это был шанс вырваться из бедности и наконец-то начать путь к тому, чтобы его искусство не только восхищало, но и кормило.
Однако, несмотря на успехи, его семья продолжала бедствовать. Возможно, именно тогда Климт понял главный принцип: искусство должно приносить деньги, но не в ущерб свободе. В будущем он разорвет контракты, отвергнет академические рамки и создаст целое художественное движение — но пока он всего лишь юноша, который скрупулёзно выводит линии, мечтая о лучшей жизни.
Золотой ученик: годы в Венской школе искусств
В 14 лет Густав Климт поступает в Венскую школу искусств и ремёсел — и это был не просто удачный старт, а прямая путёвка из нищеты в элиту. В то время, когда его сверстники таскали мешки и готовились стать очередными винтиками имперской системы, Климт осваивал фресковую живопись, перспективу и орнаменты. Учителя были в восторге: редкий случай, когда студент не просто делает, что говорят, но делает это ещё и чертовски красиво.
Он настолько преуспел, что вскоре его привлекли к серьёзным заказам: вместе с братом Эрнстом и другом Францем Мачем он расписывал театры, музеи и даже буржуазные виллы. Мальчишка из бедной семьи, который ещё вчера смотрел на золочёные потолки снизу вверх, теперь сам их создавал. В какой-то момент Климт даже начал верить, что искусство — это прекрасный, гармоничный мир, где талантливые люди получают признание. Но не спешите смеяться — разочарование впереди.
Будучи невероятно способным, он пока ещё играет по правилам: рисует так, как надо, не спорит с заказчиками и никуда не лезет. Однако это только временно. Очень скоро он поймёт, что академическая живопись — скука смертная, буржуа ничего не понимают в настоящем искусстве, а лучший способ прославиться — это устроить грандиозный скандал. Но пока — тишина. Пока Климт прилежный ученик, золото которого ещё скрыто под слоем приличия.
Академический успех и первая слава
Климт ещё не знал, что через несколько лет его будут проклинать моралисты, а искусствоведы делить на «до» и «после». Пока он — гордость академии и золотой мальчик венской художественной сцены. Его фрески и потолочные росписи украшают театры и музеи, публика в восторге, заказчики платят исправно. В конце XIX века успех измерялся не лайками, а количеством респектабельных зданий, расписанных твоей рукой. И Густав с этим справлялся блестяще.
Самый громкий успех — роспись Бургтеатра. Всё чинно, красиво, с намёком на величие. Император Франц Иосиф лично пожал ему руку. Обычный художник после такого мог бы спокойно жить, рисуя декоративные панно, хвастаясь заказами и избегая проблем. Но нет, Климт был слишком умен и слишком амбициозен, чтобы довольствоваться ролью «парня, который красиво рисует». Он чувствовал, что искусство не должно просто украшать стены, оно должно врезаться в память, шокировать, завораживать.
Поэтому уже через пару лет он шокирует всех так, что даже его самые преданные поклонники покроются холодным потом. А пока — академический триумф, деньги, статус и иллюзия, что это продлится вечно.
Сецессион: когда Климт послал академию к чёрту
К 1897 году Густав Климт устал. Устал рисовать красивую, но беззубую классику, устал угождать заказчикам и вежливо кивать академикам, которые учили его «как правильно». Он больше не хотел быть золотым мальчиком австрийского искусства — он хотел стать его революцией.
Вместе с группой таких же неудовлетворённых художников он основал «Венский сецессион» — арт-движение для тех, кто не вписывался в унылые рамки академического искусства. Их девиз: «Каждой эпохе — своё искусство, каждому искусству — своя свобода». Громкие слова, за которыми скрывалось одно: Климт и его сторонники больше не собирались подчиняться старым правилам.
Первой серьёзной работой в новом духе стало «Философия», написанная для Венского университета. Вместо привычной красоты — тёмные образы, голые тела, загадочные символы. Профессора были в ужасе: «Это не искусство, а какое-то помешательство!» Климта обвинили в порнографии, разврате и профанации науки.
Но его это не остановило. Он продолжил рисовать так, как считал нужным, и довёл публику до белого каления. Академики ворчали, консерваторы требовали запретить, но Климт уже не было дела до их мнения. Он нашёл своё золото — и теперь сам решал, как его тратить.
Голые женщины и бесконечные скандалы
Густав Климт писал женщин так, как будто восхищался ими, боялся их и хотел обладать ими одновременно. Они были гипнотически прекрасны, но в их глазах не было покорности — только холодное осознание своей власти. А если добавить к этому наготу, символизм и мистику, получалась формула идеального скандала.
Критики были в шоке: «Это не искусство, это порнография!». Особенно когда Климт представил серию полотен для Венского университета, в которой наука, философия и медицина предстали в виде обнажённых женщин, извивающихся в пугающем вихре символов. Картины обвинили в непристойности, финансирование проекта отменили, а сам Климт заявил: «К чёрту это всё!» — и выкупил свои работы, чтобы они не достались ханжам.
Но скандалы не заканчивались. «Поцелуй», который сегодня считается вершиной романтики, тогда выглядел как провокация: мужчина сжимает женщину, а её поза — то ли экстаз, то ли покорность. А его многочисленные женские портреты? Они были слишком откровенными, слишком чувственными, слишком вызывающими, особенно для Австрии начала XX века.
Климта спрашивали: «Почему в ваших картинах так много голых женщин?» Он лишь усмехался и отвечал: «Кто хочет знать обо мне больше, пусть внимательно смотрит на мои картины».
Золото, символизм и "Поцелуй"
Если бы Густав Климт жил сегодня, его бы обвинили в показной роскоши и любви к глиттеру. Но в начале XX века его золотые полотна выглядели как нечто неземное: иконы, но без святых, византийская роскошь, но с голыми женщинами, искусство, но чертовски эротичное.
Вершиной этого стиля стал «Поцелуй» — картина, ставшая синонимом любви. Только вот любовь у Климта — это не нежность, а борьба. Мужчина властно удерживает женщину, её руки висят, будто она сдаётся, но лицо в экстазе. Это слияние, поглощение, момент, в котором можно утонуть. И всё это в завораживающем золотом вихре, напоминающем мозаику из византийских храмов.
Ирония в том, что в реальности Климт терпеть не мог публичность и не объяснял свои работы. «Поцелуй» стал сенсацией, его купили сразу же, но художник только пожал плечами: «О моих картинах говорят слишком много. Лучше просто смотреть».
Золотой период Климта — это не только его фирменный стиль, но и способ создать искусство вне времени. Он смешал модерн, японские мотивы, средневековые орнаменты и символизм, чтобы придумать новый язык красоты. Красоты, которая казалась людям слишком завораживающей, чтобы её не бояться.
Заказ, который почти уничтожил Климта
Климт мог бы стать уважаемым академическим художником, рисовать солидные портреты и получать пожизненные гонорары. Но нет, он выбрал путь скандала. В 1894 году Венский университет заказал ему монументальные росписи для своего Большого зала. И это была худшая идея для академиков, потому что они явно не ожидали, что вместо героических аллегорий Климт выдаст обнажённые, извивающиеся тела в психоделическом аду символизма.
«Философия», «Медицина» и «Юриспруденция» выглядели так, будто их заказали не для университета, а для потустороннего борделя. В «Медицине» — полуразложившиеся тела, обвитые красными щупальцами, и обнажённая богиня Гигиея, которая больше напоминала жрицу эротического культа. В «Философии» — вихрь человеческих фигур, парящих в хаосе, потому что знания, по мнению Климта, не дают ответов, а лишь порождают ещё больше вопросов. Критики были в ужасе. В прессе писали, что это «порнография», «издевательство» и «визуальный сифилис».
Когда академия отказалась принимать работы, Климт сделал то, чего никто не ожидал: он выкупил их обратно на собственные деньги. То есть буквально сказал заказчику: «Пошли к чёрту, я вам ещё и заплачу, лишь бы мои картины не висели среди ваших скучных бюстов». Это был самый громкий художественный скандал Австрии.
Ирония в том, что сегодня эти росписи считаются шедеврами. Точнее, считались бы, если бы не одно «но»: в 1945 году их сожгли нацисты. Так что теперь они существуют только на старых чёрно-белых фотографиях — и в легендах о художнике, который отказался угождать публике и сделал искусство таким, каким его хотел видеть только он сам.
Меценаты и любовницы: женщины в жизни Климта
Климт был гением, окружённым толпой женщин, и ни одна из них так и не смогла назвать себя его женой. Он не вёл светских бесед, не любил публичные выступления, не терпел костюмов с галстуками, но обожал женщин — в огромных количествах. Говорят, у него было не меньше 14 детей от разных любовниц, хотя он никогда их не признавал официально. Впрочем, зачем, если вместо этого он признавал их матерей на своих холстах?
Его главной музой была Эмили Флёге — дизайнер, которая изобрела бесформенные свободные платья, предвосхитив стиль бохо. Они провели вместе больше 20 лет, но их отношения были загадкой: любовники ли они, или Климт просто использовал её как интеллектуального спутника, пока спал с десятками других женщин? Сам он этот вопрос оставил без ответа.
Но Флёге была не единственной. Аделе Блох-Бауэр — та самая женщина с его знаменитого «Золотого портрета», который спустя сто лет продадут за 135 миллионов долларов. Саломея Лагер, Анна Штрак, Мария Цукеркандль — список женщин в его жизни длиннее, чем каталог его картин. И практически все они были либо аристократками, либо богатыми клиентками, либо их горничными.
Он писал женщин не просто красивыми, а такими, какими он хотел их видеть: загадочными, страстными, почти божественными. Но в реальной жизни Климт избегал любых привязанностей. Он жил с матерью до 45 лет, бегал от журналистов, не вел дневников и ненавидел формальности. Возможно, поэтому его любовницы предпочли оставить его таким, каким он был: гением, который принадлежал только искусству — и немного всем женщинам сразу.
Последние годы: мастерская, где рождались шедевры
Климт не просто работал, он создавал свою собственную вселенную, где царили эротика, орнаменты и абсолютная свобода. Его мастерская напоминала гарем с художественным уклоном: повсюду экзотические ткани, золотые панели, кошки, разгуливающие среди набросков, и женщины — всегда женщины. Они приходили и уходили, раздевались без лишних вопросов, а Климт часами сидел в своем просторном халате без нижнего белья и рисовал.
Но в последние годы его искусство стало меняться. Вместо чувственных женских портретов он увлёкся пейзажами. Возможно, потому что деревья и озёра не задавали вопросов и не требовали внимания. Мозговой инсульт в 1918 году оборвал его работу навсегда. Он не успел завершить несколько полотен, включая «Невесту» — картину, на которой, как считают искусствоведы, он впервые попытался изобразить и страсть, и нежность одновременно.
Он умер в возрасте 55 лет, не оставив ни мемуаров, ни писем, ни даже дневников. Единственное, что он действительно оставил, — это мир, наполненный золотом, загадочными взглядами и узорами, которые спустя столетие всё так же гипнотизируют зрителей и продаются за сотни миллионов долларов.
Наследие: скандалы после смерти
Казалось бы, после смерти художника его работы должны были спокойно осесть в музеях и коллекциях, но Климт не был бы Климтом, если бы всё было так просто. Его картины продолжали устраивать скандалы даже после его ухода.
Во время Второй мировой войны нацисты разворовали его шедевры, признавая их ценность, но запрещая показывать. «Золотая Адель» — его знаковая работа — стала символом судебных тяжб, когда наследники модели Адели Блох-Бауэр отсудили её у Австрии и продали за рекордные 135 миллионов долларов.
Аукционные дома каждый год срывают куш: работы Климта стабильно бьют ценовые рекорды, пока критики спорят, что важнее — его революционный стиль или вездесущая эротика. «Дама с веером» ушла с молотка за 85 миллионов фунтов в 2023 году, став самой дорогой картиной, когда-либо проданной в Европе.
А «Водяные змеи II», сперва проданная частному коллекционеру за 112 миллионов долларов, позже была перепродана за сумму, о которой предпочитают молчать даже аукционные дома.
«Климт — это инвестиция, которая всегда работает. Это искусство, в которое невозможно не влюбиться», — заявил Ларри Гагосян, один из самых влиятельных арт-дилеров современности.
«Эти работы — эротическая фантазия в золоте, а золото всегда в цене», — добавил коллекционер из Нью-Йорка, пожелавший остаться анонимным.
За всей этой позолотой, скандалами и мировыми рекордами теряется реальный человек. Художник, который жил ради искусства, но не писал манифестов и не давал интервью. Гений, который не оставил ни одного дневника, зато создал сотни картин, в которых скрыта вся его жизнь.
Он умер в 55 лет, не успев закончить ни один из своих последних шедевров. Возможно, в этом и есть его главное наследие — вечное чувство незавершённости, желание увидеть ещё один мазок, ещё одну картину.
И, кажется, пока мир готов платить за них сотни миллионов, Климт по-прежнему смеётся где-то в золотом царстве своих картин.
Эта история вдохновила вас? Напишите в комментариях и подписывайтесь, чтобы вместе обсудить важные темы! 💬