— А ну-ка, подвинься, я пройду. Нечего в дверях столбом стоять, чай, не швейцар.
Галина Петровна, грузная женщина в монументальной, пахнущей нафталином шубе, бесцеремонно отодвинула плечом невестку и по-хозяйски шагнула в прихожую. Сапоги она снимать не стала — так и пошла, оставляя на светлом ламинате грязные, тающие ошметки ноябрьской слякоти.
Елена, застывшая с кухонным полотенцем в руках, только и успела, что рот открыть.
— Галина Петровна, мы же просили... Ламинат только перестелили, он влаги боится, — начала было она, но свекровь уже маршировала в сторону кухни, гремя сумками, как танк гусеницами.
— Ламинат, ламинат... — передразнила свекровь, не оборачиваясь. — Полы мыть надо чаще, тогда и бояться нечего будет. Игорек дома?
— В душе он. С работы только пришел.
Елена тяжело вздохнула, глядя на черные следы 41-го размера, тянущиеся через весь коридор. Сил ругаться не было. Четверг, отчетный период, глаза от монитора болят так, будто в них песка насыпали, а тут еще «мамо» с инспекцией. Обычно она предупреждала, звонила своим скрипучим голосом: «Леночка, я к вам заскочу, пирожков напекла». А сегодня — как снег на голову. И взгляд у нее был какой-то... торжествующий. Недобрый.
Елена пошла следом, на ходу подтирая тряпкой лужи. В кухне Галина Петровна уже сидела на любимом стуле мужа — том самом, у которого спинка откидывалась, — и барабанила пальцами по столешнице из искусственного камня.
— Чай будешь ставить? Или так и будешь с тряпкой бегать, как уборщица? — фыркнула свекровь.
— Буду, — кротко ответила Лена, включая чайник. — Что-то случилось, Галина Петровна? Вы какая-то... взвинченная.
Свекровь расстегнула верхнюю пуговицу шубы, открывая мощную шею, перетянутую янтарными бусами. Лицо у нее раскраснелось, глазки-буравчики бегали по кухне, оценивая: новый гарнитур, встроенная техника, занавески, которые Лена шила на заказ две недели назад.
— Случилось, Лена. Случилось радость великая. Но для кого радость, а для кого и повод чемоданы паковать.
Лена замерла с заварочным чайником в руке.
— В смысле — паковать? Кто-то уезжает?
В этот момент в кухню вошел Игорь. В одних тренировочных штанах, с мокрой головой и полотенцем на шее. Увидев мать, он вздрогнул, как нашкодивший школьник, которого застали за курением.
— Мам? Ты чего так поздно? — голос у него дрогнул. Он быстро глянул на Лену, потом отвел глаза.
Галина Петровна расплылась в улыбке, от которой у Лены мороз по коже прошел.
— А я, сынок, с новостями. С хорошими! — она хлопнула ладонью по столу. — В общем так. Тянуть кота за хвост не будем. Время сейчас тяжелое, деньги всем нужны, а счастье молодым — тем более.
Она выдержала театральную паузу. В кухне повисла тишина, нарушаемая только закипающим чайником и шумом ветра за окном — ноябрь в этом году выдался мерзким, с ледяным дождем и пронизывающим ветром.
— Освободи квартиру до Нового года! — рявкнула свекровь, глядя прямо на Лену. — Туда сын с невестой въедет!
Лена моргнула. Потом еще раз. Посмотрела на мужа, потом снова на свекровь.
— Простите... какой сын? Игорю сорок два года, он уже как бы въехал. Двадцать лет назад. И какая невеста? Я — жена.
Галина Петровна закатила глаза, всем своим видом показывая, как ей тяжело общаться с тугодумами.
— Ты, Лена, дурочку-то не включай. Не про Игоря речь. Точнее, про него, но в другом статусе. А про Виталика!
Виталик был младшим сыном Галины Петровны. Любимчиком, "поздним цветочком", тридцатилетним оболтусом, который за свою жизнь ни дня официально не работал, зато виртуозно умел "искать себя" в Таиланде, на Бали и в компьютерных играх.
— Причем тут Виталик? — Лена почувствовала, как внутри начинает закипать холодная ярость. — У Виталика есть своя комната в вашей трешке.
— Виталик женится! — торжественно объявила свекровь. — Нашел девочку хорошую, из приличной семьи. Миланой зовут. Двадцать два года, красавица, не чета некоторым. И ребеночек у них будет. Им простор нужен, гнездышко. А эта квартира, — она обвела пухлой рукой кухню, — как раз подойдет. Двушка, ремонт свежий, метро рядом. Идеально для молодой семьи.
— Галина Петровна, — Лена поставила чайник на подставку с такой силой, что звякнула решетка плиты. — Вы, наверное, шутите. Это наша квартира. Мы здесь живем. Мы тут ремонт сделали, ипотеку пять лет назад закрыли. Куда мы, по-вашему, должны деться?
Свекровь усмехнулась, доставая из необъятной сумки какую-то папку.
— "Мы", "наша"... Ты, милочка, не путай божий дар с яичницей. Квартира эта на кого оформлена? А?
Лена похолодела. Она знала ответ. Этот вопрос висел над их семьей дамокловым мечом все двадцать лет брака.
— На вас, — тихо сказала она.
— Вот именно! — торжествующе взвизгнула Галина Петровна. — На меня! Я ее получала, я ордер выбивала еще при советской власти, я приватизировала! Вы тут — никто. Квартиранты. Жильцы по милости хозяйской. Я вам двадцать лет дала пожить? Дала. Денег не брала? Не брала. А теперь всё. Лавочка закрывается. Виталику нужнее. У него семья настоящая будет, с наследником, а у вас что? Детей нет, живете как кошка с собакой, Игорек вон весь серый ходит...
Лена повернулась к мужу. Игорь стоял у холодильника, ковыряя пальцем магнит с надписью "Геленджик 2018". Он упорно не поднимал глаз.
— Игорь? — голос Лены зазвенел. — Ты молчать будешь? Твоя мать нас на улицу выгоняет ради Виталика, а ты молчишь?
Игорь переступил с ноги на ногу, шмыгнул носом.
— Ну... Лен... Мама права формально. Квартира ее. И Виталику правда... ну... помогать надо. Он же младший.
У Лены перехватило дыхание. Земля, казавшаяся твердой и надежной (ламинат 33-го класса, который она выбирала неделю!), вдруг ушла из-под ног.
— Формально? — переспросила она шепотом. — А то, что мы сюда вложили три миллиона в ремонт — это формально? То, что мы стены сносили, проводку меняли, что я кредит на кухню брала и два года в одной куртке ходила — это формально? Игорь, мы же договаривались! Ты обещал, что мама перепишет дарственную, как только мы ремонт закончим!
— Обещанного три года ждут, а дураки — всю жизнь, — хохотнула Галина Петровна, наливая себе чай в лучшую Ленину чашку — тонкий фарфор, подарок от коллег. — Ремонт они сделали... Да кому нужен ваш ремонт? Обои — тьфу, цвет как в больнице. Кухня — маркая, пятна остаются. Милана придет, все равно все переделает под себя. У молодежи вкус другой, современный.
— Игорь! — рявкнула Лена, игнорируя свекровь. — Посмотри на меня!
Муж наконец поднял глаза. В них было то, что Лена ненавидела больше всего — трусливая покорность, смешанная с желанием, чтобы все само как-то рассосалось.
— Лен, ну не кричи. Мама говорит, до Нового года время есть. Полтора месяца почти. Снимем что-нибудь пока... А там видно будет.
— Снимем?! — Лена задохнулась. — Ты предлагаешь мне в сорок четыре года идти по съемным хатам? С моей больной спиной? Оставив здесь всё, что я создавала своими руками?
— А что ты создавала? — встряла свекровь, откусывая пряник, который принесла с собой (сухой и дешевый, Лена такие терпеть не могла). — Стены мои. Потолок мой. А тряпки свои и кастрюли забирай, не жалко. Виталику твое барахло не нужно, они с Миланой всё новое купят. Кстати! — она подняла палец. — Технику крупную оставьте. Стиралку там, холодильник. Встроенная же, выдирать — гарнитур портить. Я это засчитаю как плату за амортизацию квартиры за последние пять лет.
Лена почувствовала, как в висках начинает стучать кровь. Тук-тук-тук. Ритм бешенства.
— Амортизацию? — она шагнула к столу, опираясь руками о столешницу, нависая над свекровью. — А ничего, Галина Петровна, что когда мы сюда въехали, здесь был бомжатник? Бетон, на котором голуби гадили? Ничего, что Игорь тогда не работал, и первый взнос за «черновую отделку» давали мои родители?
— Твоих родителей уже нет, царствие им небесное, — перекрестилась свекровь масляной рукой. — Спросить не с кого. А документы — вот они. Собственник — Я. Единоличный.
Она похлопала по папке.
— Игорек, скажи ей. Чтоб без истерик. Срок — до 31 декабря. Ключи мне на стол. И чтобы чистоту навели перед выездом, клининг вызовите. Не хватало еще, чтобы Милана, девочка в положении, в вашу грязь въезжала.
— Какую грязь? — прошептала Лена, оглядывая идеально чистую кухню, где можно было операции проводить.
— Энергетическую! — отрезала свекровь. — Злобы в тебе много, Лена. Бесплодная ты, сухая. Вот и злишься на весь свет. А Милана — она ангелочек. Ей пространство чистое нужно.
Игорь вдруг оживился:
— Мам, ну зачем ты так про детей... Больная тема же.
— А затем, что правду говорить надо! Была бы нормальной бабой — родила бы давно, и никто бы вас не тронул. А так — живете для себя, эгоисты. Всё, разговор окончен.
Галина Петровна шумно дохлебала чай, смахнула крошки на пол (на тот самый ламинат!) и тяжело поднялась.
— Значит так. В субботу приеду с Виталиком и Миланой. Они замеры делать будут. Шторы там, ковры прикинут. Чтобы дома были, дверь открыли. И не вздумай мне рожи кричить, Лена. Будь гостеприимной хозяйкой... пока еще хозяйкой.
Она поплыла к выходу, снова не разуваясь прошаркала по коридору. Хлопнула входная дверь. В квартире повисла звенящая тишина.
Лена медленно повернулась к мужу. Игорь поспешно открыл холодильник и уткнулся в полку с колбасой, делая вид, что ищет там смысл жизни.
— Ты знал? — спросила Лена. Голос был чужим, механическим.
— Лен, ну... Мама звонила неделю назад. Говорила, что Виталик залетел... то есть, Милана залетела. Ситуация безвыходная.
— Неделю назад? — Лена почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Тонкая струна, на которой держалось её уважение к этому человеку. — Ты знал неделю и молчал? Мы вчера с тобой выбирали новый диван в гостиную! Ты обсуждал цвет обивки, зная, что через месяц нас тут не будет?!
— Я не хотел тебя расстраивать... Думал, может, рассосется. Может, Милана передумает, или Виталик... Ну, ты же знаешь маму. Она сегодня одно говорит, завтра другое.
— Она не передумает, Игорь. Ты видел её глаза? Она ждала этого момента двадцать лет. Она меня ненавидит с первого дня, как ты меня в дом привел. Потому что я не кланялась ей в ноги, потому что я зарабатывала больше тебя, потому что у меня характер есть!
— Ну вот опять ты начинаешь... — Игорь поморщился и достал палку колбасы. — Характер, характер. Может, если бы ты была помягче, мама бы к нам лучше относилась. Можно же по-человечески договориться. Снять квартиру где-нибудь в Бутово, пока Виталик на ноги не встанет...
Лена смотрела на мужа и видела перед собой не мужчину, с которым прожила полжизни, а большого, рыхлого ребенка, постаревшего, но так и не выросшего.
— В Бутово? — переспросила она. — А почему не Виталик в Бутово? Почему мы должны уступать наше жилье?
— Потому что квартира мамина! — вдруг визгливо крикнул Игорь, швыряя колбасу на стол. — Сколько можно одно и то же мусолить?! Юридически она права! Я не могу судиться с родной матерью! Ты хочешь, чтобы я на мать в суд подал?
— Я хочу, чтобы ты хоть раз в жизни защитил свою жену!
— А я хочу спокойно жить! Без скандалов, без судов, без твоих претензий! — он схватил бутылку пива из дверцы холодильника. — Всё, я устал. Я иду спать. И не трогай меня сегодня.
Он ушел в спальню, плотно прикрыв за собой дверь. Лена осталась одна посреди идеальной кухни, которую она планировала три месяца, рисуя чертежи по ночам.
За окном выл ветер, швыряя мокрый снег в стекло. Темнота давила. Батарея под окном, как назло, была едва теплой — опять в ЖЭКе что-то накрутили, экономили. Лена обхватила себя руками за плечи. Стало зябко. Не от холода, а от той ледяной пустоты, которая разверзлась вдруг прямо посередине её уютной, налаженной жизни.
"Освободи до Нового года".
Она подошла к окну. Внизу, во дворе, мигали фары машин, люди спешили домой, в тепло. А у нее дома больше не было. Был временный пункт передержки.
Взгляд упал на календарь на стене. 21 ноября. До Нового года — 40 дней.
Следующие два дня прошли как в тумане. Лена ходила на работу, механически составляла отчеты, механически кивала коллегам. В голове крутилась одна мысль: "Что делать?".
Юристка на работе, к которой Лена зашла в обеденный перерыв, только развела руками:
— Леночка, ситуация дрянь. Если квартира приватизирована на свекровь, а вы там даже не прописаны (а Лена была прописана у тетки в области, чтобы не терять "сельский тариф" на страховку, какая ирония), то выселить она вас может в любой момент. С полицией.
— А ремонт? — с надеждой спросила Лена. — У меня чеки остались. Не все, конечно, мастера многие вчерную работали, но на материалы... Плитка, сантехника, кухня.
— Можно попробовать отсудить компенсацию за неотделимые улучшения. Но это долго, муторно, нужна экспертиза. И главное — это не дает права проживания. Деньги, может, через год и присудят, да и то копейки с учетом амортизации, а выезжать придется сейчас.
Дома царила атмосфера холодной войны. Игорь спал на диване в гостиной (на старом, новый они так и не заказали), с Леной не разговаривал, демонстрируя позу оскорбленной невинности. Он выбрал тактику "страуса": если я спрятал голову в песок, значит, проблемы нет.
Наступила суббота. День "замеров".
С утра у Лены разболелась голова. Она хотела уйти из дома, сбежать, просто бродить по торговому центру, лишь бы не видеть этот цирк. Но гордость не позволила. "Это мой дом, пока я отсюда не вышла. И я не позволю им тут хозяйничать без присмотра".
Звонок в дверь раздался ровно в 11:00. Галина Петровна пунктуальностью не отличалась, но сегодня, видимо, особый случай.
На пороге стояла делегация. Свекровь — в той же шубе, сияющая, как начищенный самовар. Рядом — Виталик, высокий, тощий, с вечно бегающими глазками и жиденькой бородкой. И Она. Невеста.
Милана оказалась именно такой, какой Лена её и представляла, только хуже. Маленькая, пухленькая, с нарощенными ресницами, которые задевали брови, и губами, явно знавшими уколы красоты. Она была одета в короткую розовую курточку, которая едва сходилась на уже заметном животике.
— Приве-е-етики! — пропела Милана, проходя в квартиру и даже не глядя на Лену. — Ой, Виталик, смотри, какой коридорчик узкий. Тут коляска "Стокке" не встанет. Надо будет этот шкаф выкинуть.
Лена стиснула зубы. Шкаф-купе был встроенным, зеркальным, и стоил как крыло самолета.
— Здравствуйте, проходите, — выдавила она.
— Да мы уж пройдем, не баре, — буркнула Галина Петровна. — Виталька, доставай рулетку.
Началось представление. Лена стояла у стены в коридоре, скрестив руки на груди, и наблюдала, как варвары делят её Рим.
Милана порхала по комнатам, тыкая пальчиком с длинным острым ногтем:
— Тут мы детскую сделаем. Обои эти серые — тоска смертная, переклеим на желтенькие, с мишками. Виталик, запиши: три рулона. Ой, а это что за люстра? Как в музее, фу. Снимем, повесим споты.
Она зашла в спальню. Туда, где стояла кровать Лены и Игоря.
— Кровать большая, норм, — оценила Милана, плюхнувшись на матрас (ортопедический, за пятьдесят тысяч!). Она попрыгала на нем. — Скрипит немного? Нет? Виталь, иди попробуй, как пружинит!
— Девушка, — не выдержала Лена, входя в спальню. — Встаньте с кровати. Это личное.
Милана удивленно хлопала ресницами:
— А чё такого? Нам же на ней спать. Надо проверить. Галина Петровна сказала, мебель остается.
— Матрас мы заберем, — соврала Лена, хотя забирать его было некуда. — Это гигиена.
— Ой, да ладно, — сморщила нос Милана. — Больно надо ваш старый матрас. Мы новый купим. Галина Петровна, вы же обещали спонсировать обстановку!
— Обещала, деточка, обещала, — донесся голос свекрови из кухни. Она уже открывала шкафчики, проверяя их содержимое. — Лена! А чего крупы так мало? Гречки на дне. Ты что, не запасливая? Как мужика кормишь?
Лена вышла на кухню. Свекровь держала в руках банку с дорогим японским чаем.
— Это мой чай. Поставьте.
— Жадина, — констатировала Галина Петровна. — Ладно, не трясись. Виталик, иди померь окно, шторы надо заказывать. Эти... как их... римские. Милана хочет римские.
Игорь сидел в углу кухни на табуретке, втянув голову в плечи, и играл в телефоне. Он делал вид, что он — мебель.
— Игорь, — позвал Виталик брата. — Слышь, у тебя перфоратор есть? Мама сказала, ты покупал "Макиту". Оставь, а? Мне полки вешать надо будет.
Игорь поднял глаза, посмотрел на Лену, потом на брата.
— Ну... оставлю. Зачем он мне на съемной.
Лена почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Они уже всё решили. Они уже поделили не только квартиру, но и вещи. Перфоратор, который она дарила Игорю на 23 февраля, выбирая по отзывам неделю.
— Перфоратор я заберу, — громко сказала Лена.
Все замолчали и уставились на нее.
— Зачем он тебе? — искренне удивился Виталик. — Ты ж баба. Дырки сверлить будешь?
— Буду. В головах у некоторых. Чтобы мозги проветрить.
— Хамишь, Лена, — покачала головой свекровь. — Ой, хамишь. Не в твоем положении.
— В каком таком положении? — Лена шагнула вперед. — Я пока еще жена вашего сына. И прописана я... — она осеклась.
— Вот именно! — подхватила Галина Петровна. — Нигде ты не прописана здесь. Так что рот закрой и не отсвечивай. Скажи спасибо, что до Нового года даю дожить. А будешь выступать — выселю завтра. С участковым. У меня участковый — бывший ученик, он мне слово поперек не скажет.
Милана хихикнула, жуя жвачку:
— Виталь, прикинь, завтра въехать! Круто было бы. Я б уже елку поставила.
Лена смотрела на них. На это самодовольное, сытое семейство. На мужа-предателя. На наглую девицу, которая уже мысленно клеила "мишек" на стены её кабинета.
И вдруг её взгляд зацепился за папку с документами, которую Галина Петровна неосмотрительно оставила на краю стола, пока лазила по шкафам. Сверху лежал какой-то листок, явно свежий, не пожелтевший от времени ордер.
Лена, повинуясь какому-то инстинкту, протянула руку.
— А это что?
— Не трожь! — взвизгнула свекровь, бросаясь к столу с прытью, удивительной для её комплекции.
Но Лена успела. Она схватила листок. Это была квитанция. Оплата коммунальных услуг за прошлый месяц. Но не за эту квартиру. Адрес был другой. Улица Ленина, дом 5...
— Отдай! — Галина Петровна вырвала бумажку, но Лена успела прочитать фамилию плательщика. "Власова М.С."
Власова Милана Сергеевна.
Лена замерла.
— Милана, — медленно произнесла она. — А у вас есть квартира на улице Ленина?
В кухне повисла странная тишина. Милана перестала жевать. Виталик покраснел пятнами. Галина Петровна встала грудью перед невесткой, закрывая собой будущую мать внука.
— Какая тебе разница, что у кого есть? — прошипела свекровь. — Чужие деньги не считай!
— Просто интересно, — Лена почувствовала, как в голове начинает складываться пазл, но деталей пока не хватало. — Если у Миланы есть квартира, зачем вам наша?
— Там... там ремонт! — выпалила Милана визгливо. — Там жить нельзя! Там бабушкин вариант!
— А, ремонт... — протянула Лена. — Значит, вы хотите жить здесь, на всем готовом, а ту квартиру... сдавать?
Глаза Галины Петровны сузились.
— Ты, Лена, слишком умная. А горе, оно от ума бывает. Квартира Миланы — это её приданое. Мы её сдавать будем, да. Чтобы молодым было на что ребеночка поднимать. Виталик пока работу ищет достойную, не идти же ему грузчиком. А ты, раз такая богатая, что ремонты делаешь, себе еще заработаешь. Или мужа найдешь с квартирой, помоложе. Игорек-то тебе явно не пара, — она презрительно глянула на сына. — Ни рыба ни мясо.
Игорь сидел красный как рак, уткнувшись в телефон.
— Понятно, — сказала Лена. — Бизнес-план отличный. Меня выкинуть, мою квартиру отжать, свою сдавать и жить припеваючи. За мой счет.
— За счет семьи! — поправила свекровь. — Семья — это главное. А ты — отрезанный ломоть.
В этот момент в прихожей раздался странный звук. Скрежет. Будто кто-то ковырялся в замке снаружи.
Все затихли.
— Кто там? — испуганно спросил Виталик. — У нас ключи все здесь.
Скрежет усилился, потом замок щелкнул, и дверь медленно открылась.
На пороге стоял мужчина. Огромный, лысый, в кожаной куртке, похожий на персонажа из лихих девяностых. За ним маячили еще двое таких же крепких ребят.
— Здрасьте, — прогудел лысый, оглядывая собравшихся тяжелым взглядом. — А кто тут Игорь Петрович?
Игорь вскочил, роняя телефон.
— Я... я Игорь Петрович. А вы кто?
Лысый улыбнулся, показав золотой зуб.
— А мы, Игорь Петрович, коллекторы. По поводу вашего долга. Вы трубочку не берете, прячетесь. Нехорошо.
Галина Петровна побледнела так, что стала сливаться с белым холодильником.
— Какого долга? — прошептала она. — Игорек, ты что?
— Три миллиона рублей, плюс проценты, — охотно пояснил лысый, проходя в кухню и небрежно отодвигая Виталика. — Брал под залог недвижимости. Сказал, на развитие бизнеса. Ну, мы проверили — квартирка хорошая, ликвидная. Ремонт, вижу, богатый.
Он постучал костяшками пальцев по стене.
— Подождите! — взвизгнула Галина Петровна. — Под залог КАКОЙ недвижимости?! Эта квартира моя! Он не мог!
— Ваша? — лысый достал из кармана сложенный документ. — А вот тут доверенность генеральная. От гражданки... э-э-э... Галины Петровны. На имя сына. С правом залога и продажи. Нотариальная, всё честь по чести.
Галина Петровна схватилась за сердце и начала медленно оседать на стул.
— Я... я давала доверенность... три года назад... на оформление перепланировки... Я не читала, что там про залог... Игорек?!
Игорь вжался в стену, закрывая голову руками.
— Мам, я хотел как лучше! Я в крипту вложился! Мне сказали, сто процентов гарантии! Я хотел отыграться и вернуть!
Лена стояла посреди этого хаоса и чувствовала, как истерический смех подступает к горлу.
— Значит так, — лысый по-хозяйски открыл холодильник, достал яблоко и смачно откусил. — Срок вышел вчера. Либо деньги сегодня до вечера, либо мы запускаем процедуру отчуждения. А пока, чтобы вы не баловали и имущество не портили, мои ребята тут подежурят.
Он посмотрел на Милану, которая испуганно прикрывала живот сумочкой.
— А вы, гражданочка, кто будете? Тоже жилец?
— Нет! — взвизгнула Милана. — Я гость! Я вообще ухожу! Виталик, пошли отсюда!
Она схватила своего жениха за руку и потащила к выходу. Виталик, не сопротивляясь, засеменил следом, бросив мать на произвол судьбы.
— Стоять! — рявкнула вдруг Лена. Голос её прозвучал так властно, что даже лысый перестал жевать.
Она подошла к столу, взяла папку Галины Петровны, которую та выронила.
— Доверенность, говорите? — Лена посмотрела на Игоря, который сполз по стене на пол и тихо скулил. — Три года назад?
Она вспомнила. Три года назад Игорь возил мать к нотариусу. Сказал, надо узаконить снос перегородки в ванной. Мама тогда была после операции на глаза, видела плохо, подписала, доверяя любимому сыночку.
— Галина Петровна, — Лена наклонилась к свекрови. — Поздравляю. Ваш сын проиграл вашу квартиру. И мою кухню. И наш ремонт.
— Сделай что-нибудь! — прохрипела свекровь, хватая Лену за руку. Её спесь слетела, как шелуха. — Леночка! У тебя же есть накопления? Ты же говорила, премию дали! Заплати им! Я отдам! С пенсии отдам! Не дай бомжевать на старости лет!
Лена посмотрела на ненавистную шубу, на трясущиеся руки женщины, которая десять минут назад выгоняла её на мороз. Посмотрела на мужа-предателя. На коллекторов, которые уже начали описывать технику.
В её голове пронесся вихрь мыслей. У неё действительно были деньги. Не три миллиона, конечно, но значительная сумма на накопительном счете — наследство от бабушки, которое она скрыла от Игоря, чувствуя нутром, что нельзя ему доверять. Плюс накопления. Плюс можно срочно продать машину... Теоретически, она могла бы договориться о рассрочке, внести часть, спасти квартиру.
Спасти квартиру, которая ей не принадлежит. Спасти мужа, который её предал. Спасти свекровь, которая её ненавидит.
Лена медленно отцепила от себя руку свекрови. Выпрямилась. Посмотрела на часы. 13:00. Времени вагон.
Она подошла к вешалке, сняла свое пальто. Спокойно надела, застегнула все пуговицы. Взяла сумку.
— Граждане бандиты... простите, коллекторы, — обратилась она к лысому. — Я здесь никто. Бывшая жена. Вещи мои — только одежда и ноутбук. Остальное — собственность должника и его мамы. Разбирайтесь сами.
— Лена! Ты куда?! — заорал Игорь, отрываясь от пола. — Ты не можешь нас бросить! Мы же семья!
— Семья у тебя, Игорек, с мамой и Виталиком. А я так, квартирантка. Срок аренды истек досрочно.
Она открыла дверь. На лестничной площадке было холодно, пахло табаком и жареной картошкой от соседей.
— Лена!!! — нечеловеческим голосом завопила Галина Петровна.
Лена шагнула за порог и с наслаждением захлопнула дверь. Грохот эхом разнесся по подъезду.
Она вышла на улицу. Мокрый снег лепил в лицо, но ей почему-то стало жарко. Она достала телефон. Руки дрожали, но не от страха, а от адреналина.
Набрала номер.
— Алло, Марина Сергеевна? Это Лена. Помните, вы предлагали мне должность руководителя филиала в Питере? Я отказалась тогда из-за мужа... Вакансия еще свободна? Да? Я согласна. Когда? Хоть завтра. Нет, меня ничего здесь не держит. Абсолютно ничего.
Она нажала "отбой" и глубоко вдохнула ледяной воздух. Свобода пахла выхлопными газами и озоном.
Но тут телефон в руке пискнул. Пришло сообщение. От банка.
Лена глянула на экран и застыла посреди тротуара.
Уведомление о списании. Огромная сумма. Весь её накопительный счет.
"Оплата задолженности по исполнительному производству №... Должник: [Фамилия Игоря]".
Мир качнулся. Она забыла. Господи, она забыла! Три года назад, когда они брали кредит на машину, она пошла поручителем! И в договоре был пункт о безакцептном списании в случае просрочки основного заемщика, если счета в одном банке.
Деньги — бабушкино наследство, её подушка безопасности, её билет в новую жизнь — улетели в погашение долга Игоря.
Лена стояла, глядя на экран, где светился жалкиий остаток "150 рублей".
Сверху, с пятого этажа, из открытой форточки её бывшей кухни, донесся звон разбитого стекла и пьяный смех коллектора.
У неё не осталось ничего. Ни квартиры. Ни мужа. Ни денег. Только билет в один конец — на улицу.
Но тут в кармане пальто она нащупала что-то твердое. Ключи. Не от квартиры.
Это были ключи от старого гаража деда, который стоял в заброшенном кооперативе на окраине. Гаража, про который все забыли, и который Игорь ленился продавать.
Лена вспомнила, что видела там полгода назад, когда искала старые лыжи.
Там, под брезентом, стояло то, что стоило дороже любой квартиры. То, что дед прятал всю жизнь.
Глаза Лены сузились. Слезы высохли мгновенно.
— Ну что ж, Игорек, — прошептала она в серую мглу. — Ты хотел войны? Ты её получишь.
Она решительно зашагала к метро. Игра только начиналась.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.