В Санкт-Петербурге проходит фестиваль «Музыкальное сердце театра»: он собирает лучшие мюзиклы, музыкальные спектакли, рок-оперы и оперетты со всей России. Зрители Петербурга могли увидеть работы, вошедшие в шорт-лист конкурса, с 14 по 24 ноября. Сегодня – о спектакле «Яга» Алтайского государственного театра для детей и молодежи им. В.С. Золотухина, пожалуй, самом любопытном номинанте этого года.
Спектакль позиционируют как «музыкальный миф» – это однозначно кросс-жанровая история, которая не укладывается только в формат классического мюзикла, хотя композитор Андрей Григорьев и либреттист Мария Малухина для Орловского театра ставили «Ягу» как мюзикл. Он обрел некоторую популярность и начал жить собственной жизнью – сначала в Барнауле, а затем в Москве (по слухам, московская версия многое заимствует у алтайской).
Интерес к славянской фольклористике в условиях поиска национальной идентичности – история глубоко понятная. Почему «Яга» полюбилась современному зрителю, тоже ясно. Постмодернизм научил нас искать в любом зле пусть не явления начального добра, но предпосылки и аргументации. «Яга» буквально деконструирует миф о злодейке из сказок, чтобы собрать его заново. В спектакле удачно отсутствуют поиски псевдорусскости – кокошники, стилизация речи, хохлома и гжель, которыми грешит в последние несколько лет театральная и киноиндустрия. «Яга» переносит зрителя во тьму веков – туда, откуда всё могло бы начинаться. Материал отличный, хотя и близкий к лубочности. Важно было найти более или менее строгую интонацию, чтобы скомпенсировать наивный примитивизм этой истории. У Алтайского театра для детей и молодежи – получилось. Больше того, у спектакля стоит возрастное ограничение 16+. Это взрослая работа о любви и ненависти, смерти и бессмертии, о мести и прощении. И рассматривать ее стоит прежде всего как взрослую работу, цельный спектакль, который, откровенно говоря, странно смотрится в конкуренции с, например, «Я – Дон Кихот! Человек из Ла Манчи» театра на Малой Ордынке (чрезмерно простенький мюзикл, все полтора часа тащивший на трех аккордах).
По сюжету Яга (Елена Логачёва) – никакая не злодейка, а хромая мельничиха, которую обходят стороной в абстрактном княжестве. Логачёва на протяжении всей истории отлично владеет голосом и телом, пожалуй, за пластикой спектакля наблюдать порой интереснее, чем за песнями. Можно сказать, что все песенные моменты, за исключением дуэта Весела и Яги, хотя и разбавляют сценическое полотно, но, по сути, ничего в него не привносят. К тому же, все исполнители – актеры драматического театра, песни для них – в известной степени эксперимент. У труппы, вероятно, легко получилось бы вовсе отказаться от музыкальной части, чтобы сосредоточиться на пластике, речи и сценографии, но выбор формы в данном случае упростил либретто и добавил ему развлекательности. Тем более, в песнях есть что-то первородное, глубоко органичное материалу. Мир, как известно, был спет.
Деревня, в которой происходит действие, напоминает образчик коммунизма, построенный в отдельно взятой Древней Руси – жители всё делают вместе, поют и танцуют, у княжества нет проблем, да только мало к ним ездит гостей и торговцев. Дочь местного князя Забава (Ольга Жучкова) тем временем мечтает выйти замуж. За богатого, красивого и желательно аристократа. Забава – не то, чтобы злая, просто капризная и своенравная. Она из шалости заставляет хромую Ягу прыгать через костер. Яга встречается с Марой – владычицей смерти и повелительницей судьбы. Та дает Яге большую силу в обмен на обещание никому не мстить. Яга, в общем, мстить и не собирается, наоборот, начинает помогать жителям деревни.
Ритуалом жители деревни призывают бога Велеса (Роман Чистяков). Велесу любопытно с людьми, ему нравится с ними. В образе Чистякова чувствуются сверхъестественные начала. Пластичный, сильный актер выдает эмоциональную игру, по которой заметно, что сама природа Велеса – выше человеческой. Появление богов – и Мары, и Велеса – сценически построено так, что они выше, значительнее мелких людей вокруг. От Велеса исходит трепетание силы, волнение настоящей встречи с божественным. От Мары, впрочем, тоже.
Случайно повстречав Ягу, Велес влюбляется в нее. Между ними происходят лучшие сцены спектакля. Причем, Яга даже со своей силой всё же остается почти человеком, и Велес несоизмеримо далек от нее, актеры подчеркивают это каждым жестом. Яга – как бы из разряда греческих полубогов. Убить ее почти нереально, но всё же она не бессмертна по рождению. Велес – совсем другое дело. Велес доверяет Яге секрет своего бессмертия – игла, мол, в яйце, яйцо в утке...и далее, по канону. Жители коммунистической деревни подслушивают откровения Велеса и убивают его. Жертвоприношение бога существует почти во всех человеческих культурах. В некотором смысле Велеса убивает не удачливость жителей деревни, а сам факт проявленного доверия. И Ягу – тоже. Как и дон Румата Эсторский, герой романа «Трудно быть Богом», Яга, столкнувшись со злом, направленным на самое дорогое, что у нее есть, забывает все свои обещания и устраивает геноцид. И это была не кровь, только сок земляники.
Логачёва отлично справляется со сценой абсолютного отчаяния, доказывая, что ее актерский диапазон широк – от застенчивости до ярости. Выясняется, что все эти тяготы – не просто так. У каждого своя судьба. У Весела судьба – быть владыкой пекельного царства. Яга может когда-нибудь попасть туда к нему, если найдется тот, кто сможет убить ее. Она садится, призывая к себе богатырей со всех земель и шепчет слова про избушку, которая должна повернуться передом.
Сценография спектакля великолепна. Мара, плетущая нити судьбы, появляется с белыми нитями, она летит по воздуху, а не идет. Гамаюн таскает на себе корону пекельного царства, чтобы потом отдать ее Велесу – и корона масштабируется, Гамаюну она не по размеру, он не может ее носить, зато Велесу – в пору. Сверху падают красные яблоки. Яблоки – символ со множеством вариаций, но для Яги это тревожный знак, предвестник греха и предательства. Яблоко дала Ева Адаму – и рай закончился. Яблоком обманули Белоснежку. И яблоки – молодильные, а Яге неведомо умирание. Свет и тени умеренно усугубляют, драматизируют почти любое действие, превращая рядовое жертвоприношение в карнавал за счет бесконечных армий, уходящих в темноту. Сцена движется по кругу – история циклична, всё повторяется, пребывает в движении, идет и идет по одной и той же колее, и, может быть, есть надежда, что однажды Яга и Велес встретятся там, где только и случаются настоящие встречи богов и людей.
Владимир Пропп считал Ягу одним из самых сложных сказочных персонажей. Она, по его мнению, будто бы и добрая, и злая, и повелительница смерти, и дарительница, и некий страж между мирами, и старая, и слепая, и красивая, и полуживотное, и так далее. Режиссер Дарья Догадова предложила нам взгляд на Ягу как на женщину, которая, в общем, никогда не стремилась делать зло, она лишь стала жертвой собственной любви и чужой ненависти. И всё же, проходя круг метаморфозы до самого конца, Яга понимает, что любовь выше ненависти, а прощение приведет ее туда, куда она желает. В этом смысле «Яга» Алтайского театра, поломав представления о сказках и изменив каноны сказочных сюжетов, возводит их заново, реабилитируя почти забытое сказочное представление о любви, перед которой бессильна смерть.