— Ты майонез купил? Я спрашивала, ты купил майонез или нет? — Вера не кричала, но голос у неё стал плоским, как жестяная крышка. Она стояла посреди кухни, в одной руке нож, в другой — мокрая тряпка. На столе дымилась кастрюля с картошкой, и пар оседал на оконном стекле, превращая вид на заснеженный двор в мутное пятно.
Игорь застыл в дверях. Втянул голову в плечи — привычное движение, отработанное годами.
— Вер, ну забыл. Там очередь в «Пятерочке» была, аж до дверей. Бабки, мандарины эти... Я ж шампанское взял. Два.
— Шампанским я оливье заправлять буду? — она швырнула тряпку в раковину. Шлепок вышел влажным, неприятным. — Иди. Сейчас же.
— Да куда я пойду, без пятнадцати шесть!
— К соседям. К черту на рога. Без майонеза не возвращайся.
Игорь потоптался, шаркнул тапочкой по линолеуму — звук, от которого у Веры сводило скулы уже лет десять, — и поплелся в прихожую. Хлопнула дверь.
Вера выдохнула. Воздух выходил из легких тяжело, с присвистом. Ей пятьдесят два, а она все еще бегает по этой кухне, как загнанная лошадь, чтобы на столе было «как у людей». Зачем? Ради Игоря? Ради детей, которые позвонят по видеосвязи на пять минут, покажут внуков и отключатся, потому что у них там, в Питере, свои гости?
Она подошла к окну, провела пальцем по стеклу. Внизу, у подъезда, топтались фигуры в пуховиках. Кто-то тащил ёлку — поздно спохватились. Вера потерла висок. Там стучала тонкая, злая жилка.
Игорь был... обычным. Не пил запойно, не бил, зарплату носил. Звезд с неба не хватал, но и в грязь лицом не падал. Удобный. Как старый диван, у которого пружина в бок впивается, но выбросить жалко — столько лет на нем сидели. Вера привыкла быть главной. Бухгалтерский стаж научил: если не проконтролируешь — разворуют, не посчитаешь — обманут. В семье было так же. Квартира — на ней. Дача — её наследство от родителей. Машина — кредит на Игоря, но платила она, с премий.
Он вернулся через десять минут, торжествующе потрясая синим пакетом.
— Добыл! У Светки с третьего этажа перехватил. Она, правда, сама салат делала, но я уговорил.
— Молодец, — буркнула Вера, вырывая пакет. — Иди переодевайся. Славик с женой к семи придут.
Славик был школьным другом Игоря. Вечный прожектер, скользкий тип с бегающими глазками. Вера его не любила, но терпела. Раз в год, на Новый год, можно и потерпеть.
К семи стол был накрыт. Хрусталь, который доставали из серванта только по праздникам, ловил блики от люстры. Салфетки сложены треугольниками. Холодец дрожал в тарелке, прозрачный, как слеза. Вера поправила прическу перед зеркалом в прихожей, одернула платье. Темно-синее, скрывает полноту. Нормально. Сойдет.
Звонок в дверь разрезал тишину.
— Идут! — радостно взвизгнул Игорь и поскакал открывать.
Славик ввалился в квартиру с шумом, запахом мороза и перегара. За ним семенила его новая жена, Леночка — молодая, лет тридцати, с губами, накачанными так, что они, казалось, вот-вот лопнут.
— Верочка! Красавица наша! — Славик полез целоваться. Усы у него кололись, пахло дешевым коньяком.
— Привет, Слава. Лена, проходите. Тапочки вот.
Застолье началось стандартно. Тосты за уходящий год, звон вилок, обсуждение погоды и цен на яйца. Игорь раскраснелся, подливал всем водки, сам пил с жадностью, будто боялся, что отнимут. Леночка жевала салат маленькими порциями, боясь смазать помаду.
Вера сидела во главе стола, механически улыбалась, механически кивала. В голове крутились цифры. Квартальный отчет, налоги за машину, надо бы зубы лечить в феврале... Она смотрела на мужа. Он смеялся над шуткой Славика, запрокинув голову. На шее, там, где воротник рубашки врезался в кожу, виднелась красная полоса от бритья.
— А помнишь, Игорек, как мы в девяносто восьмом... — затянул Славик.
Вера встала.
— Я горячее проверю.
На кухне было душно. Духовка работала на полную, курица шкварчала, истекая жиром. Вера открыла форточку. Ледяной воздух ударил в лицо, немного отрезвив. Она налила себе стакан воды, выпила залпом.
В коридоре послышались шаги. Мужские, тяжелые.
— Пойдем, покурим, — голос Игоря.
— Давай, а то уши пухнут от бабских разговоров, — хохотнул Славик.
Они пошли не на лестничную клетку, а на лоджию, выход на которую был из спальни. Вера замерла. Ей нужно было взять из спальни чистые полотенца для рук — те, что висели в ванной, уже промокли.
Она тихо прошла по коридору. Дверь в спальню была приоткрыта. Оттуда тянуло сквозняком — балконную дверь мужики закрыли неплотно.
Вера уже взялась за ручку шкафа, когда услышала своё имя.
— ...Вера твоя ничего не заподозрит? — голос Славика звучал приглушенно, но отчетливо.
— Да что она заподозрит? — Игорь фыркнул. Был слышен чирк зажигалки. — Она ж бухгалтер, а не следак. Бумажки свои перекладывает. Я ей сказал, что доверенность нужна для переоформления гаража, ну, помнишь, там председатель менялся? Она и подписала, даже не читала особо. Привыкла, что я дурачок, что я без нее шагу не ступлю.
Вера замерла. Пальцы, сжимавшие махровое полотенце, побелели. Она не двигалась, превратившись в слух. В груди начал разрастаться ледяной ком. Не метафорический холод, а вполне реальный спазм, от которого стало трудно дышать.
— А нотариус точно свой? — спросил Славик.
— Обижаешь. Мой одноклассник. Все оформит задним числом, если надо будет. Но там и так все чисто. Генеральная доверенность. Я третьего числа еду в МФЦ, подаю документы на продажу дачи. Покупатель уже задаток внес, наличкой.
Дача. Вера почувствовала, как пол качнулся под ногами. Дача была не просто домом. Это было родительское гнездо. Отец строил её своими руками, каждый гвоздь забивал. Мама там цветы сажала. Вера там душу лечила каждое лето.
— А деньги? — жадно спросил Славик.
— Четыре с половиной ляма. Сразу. Слушай, мне главное — успеть свалить до того, как она очухается. Я билет уже взял. На седьмое число. В Сочи пока, к Кристине.
— Кристина — это та, с маникюра?
— Ага. Беременная она, Слав. Пацан будет. Представляешь? У меня — и пацан! А эта... — в голосе Игоря зазвучало такое презрение, что Веру передернуло, как от удара током. — Эта старая кляча только ныть умеет да указывать. "Игорь, купи майонез", "Игорь, прибей полку". Достала. Всю жизнь мне заела. Пусть теперь одна кукует. Квартира, конечно, на ней, тут я пролетел, но бабки за дачу я заберу. Хоть поживу как человек.
— Рисковый ты, Игорян. Если узнает...
— Да когда она узнает? Я ей скажу, что в санаторий еду, спину лечить. А сам — фьють! Симку выкину, и ищи ветра в поле. Кристинка ждет. Молодая, горячая... Не то что эта вобла сушеная.
Смех. Они смеялись. Оба. Гнусно, с хрипотцой.
Вера стояла в темноте спальни. Полотенце выпало из рук на ковер. Бесшумно.
Она не плакала. Слез не было. Было ощущение, что из нее вынули все внутренности, оставив только ледяную, звенящую пустоту. "Вобла сушеная". "Старая кляча". "Доверенность на гараж".
Она вспомнила тот день. Неделю назад. Игорь суетился, бегал, говорил про кооператив, про какие-то новые законы. Подсунул папку бумаг, когда она готовила ужин, уставшая после отчета. "Подпиши тут и тут, Вернуля, а то штраф впаяют". И она подписала. Не глядя. Потому что верила. Потому что он — муж. Двадцать пять лет вместе.
Значит, дача. Значит, Кристина. Значит, пацан.
Её трясло. Мелкой, противной дрожью. Зубы начали выбивать чечетку, и она сжала челюсти так, что хрустнуло в ушах. Нужно было что-то делать. Сейчас ворваться туда? Устроить скандал?
Нет.
Если она сейчас выскочит, он запрется, начнет врать, документы спрячет. Деньги, задаток... Где задаток? Он сказал "внес наличкой". Значит, деньги уже у Игоря. Где они?
Вера медленно, на цыпочках, отступила назад в коридор. Ноги были ватными, чужими. Она зашла в ванную, закрыла дверь на защелку. Включила воду на полную, чтобы заглушить шум своего дыхания. Посмотрела в зеркало.
На нее смотрела женщина с серым лицом и черными провалами глаз. Помада в уголке рта размазалась. "Вобла сушеная".
Она умылась ледяной водой. Один раз, второй. Косметика потекла черными ручьями. Плевать. Вытерлась жестким полотенцем, до красноты растирая кожу.
Так. Думать. Ей нужно думать. Она бухгалтер. Она умеет сводить дебет с кредитом. У нее есть проблема: муж-крыса, который хочет украсть четыре с половиной миллиона и сбежать. У нее есть актив: время. Сейчас вечер тридцать первого. МФЦ откроется только после праздников, но он сказал "третьего числа". Значит, сделка уже готова, остались формальности. Или у них там свои каналы.
Задаток. Где деньги? Игорь труслив. Он не понесет их в банк — засветится. Дома?
Она вышла из ванной. Лицо чистое, красное. Сказала себе: "Мне жарко. Я угорела у плиты".
Вернулась на кухню. Руки работали сами по себе — достали курицу, переложили на блюдо, украсили зеленью. Мозг работал отдельно, холодный и четкий, как калькулятор.
Куда он мог спрятать деньги? Сейфа у них нет. В машине? Опасно, могут вскрыть. В гараже? Холодно и сыро. Значит, дома. Где?
Игорь никогда не отличался фантазией.
Вера взяла блюдо с курицей и понесла в комнату.
— О-о-о! Царица стола! — заорал Славик, увидев её. Мужики уже вернулись, от них разило табаком. Игорь сидел развалившись, лицо красное, глаза масленые. Он посмотрел на Веру.
— Ты чего такая бледная? Устала, мать? — в голосе нотки фальшивой заботы. Или ей теперь все кажется фальшивым?
— Душно на кухне, — голос Веры не дрогнул. Она удивилась сама себе. — И давление, наверное, скачет.
— Ну так выпей, сосуды расширь! — Славик потянулся к бутылке.
— Выпью, — сказала Вера. — Обязательно выпью.
Она села за стол. Время 22:15. До Нового года меньше двух часов.
Игорь был в пиджаке. Старом, твидовом, который она ему купила пять лет назад. Он его редко надевал, только по праздникам. Вера заметила, как он то и дело похлопывает себя по правой стороне груди. Невзначай. Потянулся за хлебом — коснулся кармана. Засмеялся — рука снова там.
Внутренний карман.
Нет, деньги там не поместятся. Там что-то другое. Документы? Та самая доверенность? Или паспорт?
А деньги... Он принес сегодня пакет из магазина. Синий, плотный. Сказал, что мандарины и шампанское. Он стоял в прихожей. Нет, он унес его в комнату... нет, он бросил его... где?
Вера прокручивала в голове момент его прихода. "Иди переодевайся". Он пошел в спальню. С пакетом? Вроде бы с пакетом. Вышел уже без него, в рубашке и брюках.
Значит, в спальне. В шкафу? Под кроватью?
— Верочка, а курочка просто объедение! — чавкала Леночка. — Рецептик дадите?
— Дам, — Вера улыбнулась. Улыбка получилась похожей на оскал, но Леночка не заметила. — Все отдам.
Игорь встал.
— Я сейчас, по-маленькому.
Он вышел. Пиджак остался висеть на спинке стула.
Вера почувствовала, как у неё вспотели ладони. Славик что-то рассказывал Леночке, наливая вино. Они не смотрели на нее.
Вера протянула руку. Медленно, будто за салфеткой. Пальцы коснулись грубой ткани пиджака. Она нащупала карман. Там было что-то плотное, бумажное. И твердое. Паспорт?
— А где у вас туалет, напомните? — вдруг спросила Леночка, вставая.
Вера отдернула руку, словно обожглась.
— Прямо по коридору и налево, — сказала она.
Леночка вышла. Славик полез в телефон.
Вера рискнула. Она быстрым движением сунула руку во внутренний карман пиджака Игоря. Пальцы наткнулись на сложенный лист бумаги и... паспорт. Она вытянула их. На секунду.
Это был загранпаспорт. Новый. Биометрический. Она даже не знала, что он его делал. И билет. Распечатка электронного билета.
"Сочи. 07.01.2025. Поезд 104".
И еще одна бумажка. Сложенная вчетверо. Расписка. "Я, Громов И.В., получил задаток в размере 500 000 (пятьсот тысяч) рублей..."
Пятьсот тысяч. Это только задаток. Остальное — при сделке.
Шаги. Игорь возвращался.
Вера сунула бумаги обратно в карман, но рука дрогнула. Загранпаспорт зацепился за подкладку. Не лезет.
Игорь уже в дверях.
Вера скомкала паспорт вместе с бумагами и швырнула их себе на колени, накрыв салфеткой.
— Уф, хорошо пошло! — Игорь плюхнулся на стул. Стул скрипнул под ним. Он сразу же, рефлекторно, хлопнул себя по карману.
Вера перестала дышать.
Игорь нахмурился. Похлопал еще раз. Сильнее. Его лицо начало меняться. Расслабленная пьяная маска сползала, обнажая испуг и растерянность. Он сунул руку в карман. Пошарил. Пусто.
Он поднял глаза на Веру. В них был животный страх.
— Ты... — начал он.
— Что? — спросила Вера. Она смотрела ему прямо в глаза. Жестко. Не мигая. Под столом ее рука сжимала украденные документы так сильно, что ногти впивались в ладонь.
— Я... мне показалось... телефон, — пробормотал Игорь. Он не мог спросить напрямую. Не при свидетелях.
— Телефон на тумбочке, — сказала Вера. — Ты его там оставил.
Игорь вскочил.
— Я сейчас. Проверю.
Он выбежал в спальню. Вера знала: сейчас он перероет все. Потом вернется к пиджаку. Потом поймет.
У нее было минуты две. Может, три.
Славик, ничего не замечая, накладывал себе добавку.
— Верка, ты чего не ешь? Вкуснотища же!
Вера встала. Ноги больше не дрожали. Они были как пружины, готовые разжаться.
— Я сейчас. Торт достану.
Она вышла в коридор. Не на кухню. В спальню.
Игорь стоял на коленях перед прикроватной тумбочкой, вышвыривая из нее носки и трусы. Он обернулся на звук шагов. Лицо у него было красным, потным.
— Где? — прошипел он. — Где паспорт?
Вера молча достала из-под фартука (она так и не сняла его) ком бумаг. Показала ему.
— Это ищешь?
Игорь дернулся к ней.
— Отдай. Отдай сюда, дура!
— Не подходи, — тихо сказала Вера.
Она не узнавала свой голос. Он был низким, чужим. Она отступила к двери балкона. Того самого, где они курили.
— Верка, не дури. Отдай. Это... это по работе. Документы по работе!
— Кристина — это тоже работа? — спросила она. — И ребенок её?
Игорь застыл. Рот открылся, но звука не было. Он напоминал рыбу, вытащенную на лед.
— Ты... ты подслушивала? — наконец выдавил он. И тут же злость перекрыла страх. — Ах ты ж сука... Шпионила? Да?
Он шагнул к ней. Глаза налились кровью.
— Да, я ухожу! Достала ты меня! Правильно я Славке сказал — старая кляча! Всю жизнь мне испортила своим контролем! Отдай паспорт и расписку, иначе я тебе...
Он замахнулся. Впервые за двадцать пять лет.
Вера не отшатнулась. Она смотрела на кулак, который завис в воздухе. Странно, но страха не было. Было понимание: всё кончено. Совсем.
— Ударишь? — спросила она. — Давай. Славик там сидит. Лена. Они услышат. Полицию вызовут. Тебе с условкой заграницу не выпустят. А за дачу я тебя посажу. Это мошенничество, Игорек. Статья 159.
Игорь опустил руку. Тяжело дышал, как загнанный зверь.
— Отдай, — прохрипел он. — По-хорошему. Деньги нужны. Я ей обещал.
— Где пятьсот тысяч? — спросила Вера.
— Не твое дело.
— В синем пакете? В шкафу?
Глаза Игоря метнулись к шкафу-купе. Вера перехватила этот взгляд. Ага. В коробке с зимней обувью, скорее всего.
В комнате заиграла музыка. Телевизор. Голубой огонек. До боя курантов оставалось сорок минут.
— Слушай меня внимательно, — сказала Вера. Она сделала шаг назад, на порог лоджии. Там было холодно, но она не чувствовала. — Ты сейчас выходишь к гостям. Садишься за стол. Жрешь свой оливье. Улыбаешься. А завтра утром, в восемь ноль-ноль, мы едем к нотариусу. И ты отменяешь доверенность. И пишешь отказ от претензий на имущество.
— Щас же! Размечталась! — Игорь оскалился. — Я тебя...
Он снова двинулся на нее. Он был крупнее, сильнее. И он был в отчаянии.
Вера поняла, что переоценила его трусость. Крыса, загнанная в угол, кусается.
Она резко распахнула балконную дверь и выскочила на холод.
— Не подходи! Выкину! — она занесла руку с документами над перилами. Шестой этаж. Внизу — сугробы и темень. Ветер рванул бумаги, пытаясь вырвать их из пальцев.
Игорь замер в дверном проеме. Тепло квартиры сталкивалось с морозом улицы, образуя пар.
— Вера, не надо, — голос дрогнул. — Там паспорт. Его месяц восстанавливать. Я билет потеряю.
— А я жизнь потеряла! — крикнула она. Ветер унес слова. — Двадцать пять лет!
Внизу, во дворе, кто-то запустил петарду. Бах! Разноцветные огни осветили перекошенное лицо мужа.
— Верни, — он сделал шаг на балкон. — Верни, сука!
Он кинулся на нее. Резко, неожиданно прытко для своего веса.
Вера дернулась. Нога в домашнем тапке поехала по обледенелому кафелю балкона. Она взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Бумаги вылетели из кулака.
Ветер подхватил белый комок — паспорт и листы — и закружил их в воздухе.
Они оба застыли, глядя, как красная книжечка, кувыркаясь, летит вниз, в темноту двора.
Игорь взвыл. Страшно, утробно.
— Дура!!! Что ты наделала?!
Он перегнулся через перила, пытаясь разглядеть, куда упало. Потом резко развернулся к Вере. В его глазах было безумие.
— Я тебя убью, — прошептал он. И это не было угрозой. Это была констатация факта.
Он схватил её за горло. Пальцы, пахнущие табаком и мандаринами, сжались на трахее.
Вера захрипела. Руками она вцепилась в его рукава, пытаясь оторвать. Кислород перекрыло мгновенно. Перед глазами поплыли красные круги.
— Эй! Вы чего там?! — голос Славика.
Дверь спальни распахнулась. Славик стоял на пороге, держа в руке бокал.
Игорь мгновенно разжал руки. Вера осела на пол, хватая ртом ледяной воздух.
— Мы тут... это... поспорили немного, — Игорь тяжело дышал, пытаясь улыбнуться, но губы тряслись. — Вера расстроилась... из-за ерунды.
Славик посмотрел на Веру, сидящую на холодном полу, на Игоря с безумными глазами.
— Ребят, вы чего? Скоро куранты... — он был слишком пьян, чтобы понять серьезность происходящего.
Вера поднялась. Горло горело огнем. Она поправила воротник, скрывая красные пятна.
— Все нормально, Слава, — прохрипела она. — Паспорт упал. Игоря. Ветром сдуло.
— Да ты чо! — изумился Славик. — Вот это номер! Надо бежать искать!
— Надо, — сказал Игорь. Он посмотрел на Веру. Взгляд был тяжелым, обещающим расправу, как только они останутся одни. — Я пойду. Найду.
— Я с тобой! — вызвался Славик.
— Нет! — рявкнул Игорь. — Сиди с бабами. Я сам.
Он выскочил из спальни. Хлопнула входная дверь.
Вера осталась стоять на балконе. Ее трясло так, что зубы стучали.
Он ушел искать паспорт. И деньги. Задаток. Он заберет их и уйдет. Прямо сейчас. С документами или без. Он не вернется. Или вернется, чтобы добить.
Она вспомнила про синий пакет. Коробка с обувью.
Вера рванула в комнату, оттолкнув растерянного Славика. Шкаф-купе. Нижняя полка. Вот она, коробка от старых зимних сапог.
Она сдернула крышку.
Пусто.
Только старые стельки.
Вера лихорадочно начала шарить по полкам. Между стопками белья, под матрасом, в ящиках тумбочки.
Ничего.
— Верочка, что случилось? — в дверях стояла Леночка, жуя бутерброд с икрой.
Вера не ответила. Она села на край кровати. В голове складывался пазл.
Он пришел с пакетом. Зашел в спальню. Вышел без него. Но в комнате денег нет. Значит...
Балкон.
Там, в углу, стоял старый шкафчик с инструментами и банками. Она туда сто лет не заглядывала.
Вера снова выскочила на балкон. Мороз обжег кожу, но ей было плевать. Она распахнула дверцу шкафчика. Банки с краской, ржавые гвозди...
В глубине, за банкой с олифой, что-то синело.
Пакет.
Она вытащила его. Тяжелый. Внутри — сверток, перемотанный скотчем.
Вера надорвала край. Купюры. Пятитысячные. Пачки.
Она прижала пакет к груди. Сердце колотилось где-то в горле.
Внизу хлопнула дверь подъезда. Это Игорь вышел искать паспорт. Сейчас он поймет, что паспорта нет (ветер мог унести его куда угодно), и вернется за деньгами.
У нее есть пять минут. Может, семь, пока лифт будет ехать.
Она одна в квартире с пьяными гостями, которые не защитники. Игорь вернется злой. В состоянии аффекта.
Вера посмотрела на часы. 23:45.
Надо бежать. Прямо сейчас. В чем есть. С деньгами.
Она сунула ноги в сапоги, стоявшие в прихожей. Прямо на домашние колготки. Схватила пуховик.
— Вера? Ты куда? — удивилась Леночка, увидев её одетой. — Сейчас же президент говорить будет!
— Я... за хлебом. Забыла хлеб, — брякнула Вера первое, что пришло в голову.
Она выскочила на лестничную площадку. Лифт гудел — кто-то ехал вверх.
Игорь.
Он не стал искать паспорт в темноте. Он решил сначала забрать деньги.
Вера метнулась к лестнице. Бежать вниз нельзя — столкнется с ним. Лифт занят.
Вверх. На чердак? Закрыто.
Она побежала по ступенькам на этаж выше. Седьмой. Прижалась к стене за мусоропроводом.
Двери лифта на шестом этаже открылись.
— Вера! — голос Игоря. Он орал. Он знал, что она нашла тайник. — Вера, открой, сука! Я знаю, что ты дома!
Он начал долбить в дверь их квартиры ногами.
— Открывай, убью!
Вера стояла, прижимая к груди пакет с деньгами. Слышно было, как Славик открыл дверь:
— Игорян, ты чего буянишь? Верка в магазин ушла...
— В какой магазин?! — взревел Игорь. — Куда она пошла?!
— Да вниз вроде, только что...
Топот. Игорь побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Грохот его шагов эхом разносился по подъезду.
Вера сползла по стене. Ноги не держали. Она сидела на грязном полу, рядом с мусоропроводом, обнимая полмиллиона рублей. Внизу, в квартире, орал телевизор. Начинали бить куранты.
Бум. Бум.
Ей нужно уходить. Сейчас он выскочит на улицу, не увидит её и поймет, что она спряталась в подъезде. Он вернется.
Вера встала. Куда идти? К соседям? Не откроют в новогоднюю ночь. На улицу? Там он.
В кармане пуховика звякнули ключи. От машины.
Его машина. "Форд", оформленный на него, но купленный на её деньги. Ключи запасные, она забрала их у него месяц назад, когда он потерял основной комплект (потом нашел).
Машина стоит у подъезда. Если она успеет...
Вера глубоко вдохнула запах подъездной пыли и хлорки. Сейчас или никогда.
Она начала спускаться. Тихо, как тень.
Конец 1 части, продолжение уже доступно по ссылке, если вы состоите в нашем клубе читателей.