Дом заброшен и забыт, Словно старый инвалид. Перекошен и грустит, И о прошлом говорит. Говорит скрипучей дверью, Пылью серой на стене, Покосившейся ступенью, Паутиной на окне. Он грустит о звонком смехе, Что звучал в его стенах, О простом людском успехе, Что растаял, словно прах. И стоит, дождями мытый, Под покровом серых туч. Дом заброшен и забытый, Потерявший к счастью ключ. Мир вокруг него сомкнулся, Цепью вырос бурелом. Он как будто бы проснулся В измерении ином. Тени бродят в коридорах, Шепчут что-то в полумгле, И в невидимых узорах Сырость пишет на стекле.
Дом заброшен и забыт,
Словно старый инвалид.
Перекошен и грустит,
И о прошлом говорит.
Говорит скрипучей дверью,
Пылью серой на стене,
Покосившейся ступенью,
Паутиной на окне.
Он грустит о звонком смехе,
Что звучал в его стенах,
О простом людском успехе,
Что растаял, словно прах.
И стоит, дождями мытый,
Под покровом серых туч.
Дом заброшен и забытый,
Потерявший к счастью ключ.
Мир вокруг него сомкнулся,
Цепью вырос бурелом.
Он как будто бы проснулся
В измерении ином.
Тени бродят в коридорах,
Шепчут что-то в полумгле,
И в невидимых узорах
Сырость пишет на стекле.