Крошечная квартирка Максима пахла пылью и остывшей пиццей, но для меня она всегда была порталом в иные миры. Сегодняшний визит не стал исключением. Посреди хаоса из проводов и пустых банок из-под энергетика, на кресле, похожем на гнездо, восседал мой друг под маской новейшей VR-системы «Онейрос-9». Я надел запасной шлем, и знакомое чувство диссоциации охватило меня, когда серый мир его квартиры поплыл и рассыпался на пиксели.
Через мгновение я стоял под сенью гигантского, устремленного в небо монстра. Собор Парижской Богоматери возвышался передо мной во всем своем готическом величии. То был не Париж XXI века, а Париж XV-го, вонючий, шумный, живой. Воздух был густ от запаха жареного миндаля, человеческого пота и дыма очагов. Гвалт площади закладывал уши.
— Привет,, — раздался рядом знакомый голос, и я обернулся.
Максим, вернее, его аватар — длинноволосый парень в камзоле практичного серого цвета, с лицом, на котором застыла вечная ухмылка, — хлопал меня по плечу. — «Гюго. Режим полного погружения. Я тут уже третью неделю живу, как свой».
— Снова ломаешь классику? — поинтересовался я, осматривая его игровой аватар.
— Не ломаю, а совершенствую, — поправил он, и его глаза блеснули азартом. — Скукотища эти каноничные концовки. Трагедия, да и только. А ведь мир — это сеть возможностей. Хочешь, покажу, какие ветки я открыл?
Не дожидаясь ответа, он схватил меня за рукав и потащил в сторону собора. Мы проскользнули в полумрак, где воздух был прохладен и пах ладаном. Максим что-то настроил на своем виртуальном интерфейсе, и мир вокруг нас поплыл, замер, а затем снова обрел четкость. Видимо, произошла загрузка.
Концовка первая: «Благоразумие архидьякона»
Мы стояли в тени колонны, наблюдая за странной парой у алтаря. Клод Фроло, бледный как полотно, с дрожащей рукой держал руку Эсмеральды. На ее лице не было любви, лишь покорная решимость и усталая благодарность.
— Как это вышло? — прошептал я, глядя на этот немыслимый союз.
Максим, стоявший рядом, одобрительно кивнул, будто оценивая удачный экспонат.
— Проще простого, — так же тихо ответил он. — Сперва помог цыганке разглядеть пустоту под лоснящейся маской капитана. Подстроил, чтобы она сама услышала, как Феб назовет ее дикаркой и похвастается новой пассией. Ее сердце опустело, в нем образовалась брешь. А потом нашептал архидьякону, что путь к её сердцу лежит не через силу, а через возвращение утраченного. Подвел его к тайне её происхождения, навел на след настоящей матери — отшельницы. Фроло устроил их трогательную встречу. После этого она смотрела на него не как на преследователя, а как на благодетеля. Ну, а дальше — дело техники. Предложение, которое нельзя отклонить.
Я смотрел на пару. Это не было счастьем. Это было сделанная в тихом отчаянии сделка. Максим назвал это «рациональным компромиссом». Я же видел лишь еще одну, новую, жутковатую главу в старой, вечной трагедии.
Концовка вторая: «Советский ответ алхимии»
Максим загрузил другое сохранение. Самое начало оригинальной истории. Мы в келье Фроло. Тот выжидающе смотрит на нас, но ничего не говорит. Несмотря на продвинутые технологии, местные NPC обычно довольно пассивны, если с ними напрямую не взаимодействовать.
— А вот мой любимый эксперимент, — с хитрой улыбкой сказал Максим. В его руке материализовалась книга в синем переплете с узнаваемой советской символикой. «Химия. 8 класс». На русском, хоть действие и происходит в Париже. Это нормально, ведь здесь все и так говорят на русском, чтобы игроку не приходилось косить глазами вниз, читая субтитры.
— Отец Клод, — снова начал Максим. — Прежде чем предаться губительной страсти, взгляните на это. Трактат о истинных, не алхимических превращениях материи.
Фроло, чей ум всегда жаждал знаний, с недоумением взял книгу. Он открыл её. Его глаза, еще полые от страдания, вдруг ожили. Он уставился на таблицу Менделеева, на формулы, на описания реальных химических процессов.
— Что... что это за символы? Что есть «H2O»? — прошептал он.
—Это вода, отец. Основа жизни. А вот это — серная кислота. Вещь куда как более интересная, нежели философский камень.
Максим оставил его одного с учебником. Время ускорилось. Мы наблюдали, как Фроло, забыв о сне и пище, склоняется над древними свитками, пытаясь сопоставить их с новыми знаниями. Он ставил опыты в своей келье (несколько раз чуть не устроив пожар), его взгляд горел уже не фанатичным, а научным интересом. Эсмеральда была для него лишь тенью. Его страсть к ней была вытеснена страстью к познанию. Он открыл для себя мир, где были законы, а не чудеса, и этот мир оказался для его пытливого ума куда притягательнее.
Мы стояли в той же келье, но теперь она больше походила на лабораторию. Повсюду стояли реторты, горели свечи. Седовласый, но полный энергии Фроло что-то записывал в толстый фолиант, бормоча под нос: «Интересно, а как поведет себя азотная кислота с медью».
— Он нашел свой эликсир, — с удовлетворением констатировал Максим. — Эсмеральда вышла замуж за какого-то поэта и уехала в Лион. Квазимодо так и остался звонарем, но без чувства вины за смерть хозяина. Все довольны. Я называл эту концовку «Сила советской науки».
— Мог бы и поновее учебник выдать, — подсказал я. — И хотя бы класс за девятый.
— И упустить такую гору иронии? Ни за что, — сказал Максим, снова открывая меню.
Концовка третья: «Цена спокойствия»
Третье сохранение оказалось самым мрачным. Мы снова в келье Фроло. На этот раз лицо Максима было серьезным, без тени ухмылки.
— А это... это было жестко, — тихо сказал он. — Я хотел проверить, насколько можно изменить характер, играя на самых темных струнах. Я не уговаривал его и не отвлекал. Я подсказал ему решение.
Его аватар подошел к Фроло.
—Отец, вы страдаете, потому что не можете избавиться от ее образа. От того, что пленяет ваши взоры. Уберите соблазн — усмирите плоть. Есть вещество... кислота. Оно не убьет ее, но навсегда снимет с нее покров красоты, что вас ослепляет.
Я замер, ощущая ледяной холод в груди. Фроло с яростью смотрел на Максима, но в его глазах уже загоралась искра понимания.
Максим промотал время вперед. Сцена сменилась. Узкая, темная улица. Эсмеральда возвращалась с выступления. Из тени вышел Клод Фроло. В его руке был небольшой сосуд. Последовала быстрая, ужасающая сцена. Вскрик. Шипение. Максим тут же снова промотал время вперед.
Мы стояли в той же маленькой часовне. Но теперь все было иначе. Эсмеральда стояла у алтаря, ее лицо было скрыто плотной вуалью. Рядом с ней, гигантский и неуклюжий, но с лучащимися от счастья глазами, был Квазимодо. Он смотрел на нее как на божество.
— Он женился на ней, — безразличным тоном сказал Максим. — После того, как ее обезобразили, она стала изгоем. Квазимодо был единственным, кто продолжал видеть в ней ту самую Эсмеральду. Он заботился о ней, защищал ее. Она, сломленная и одинокая, нашла в его преданности единственное пристанище. Фроло обрел свое спокойствие. Его страсть умерла вместе с красотой Эсмеральды. Он даже покровительствует их браку, чтобы заглушить остатки совести.
Я смотрел на пару под венцом. Счастье Квазимодо было настоящим, животрепещущим. Но под густой вуалью была боль, сломанная жизнь.
— Зачем? — выдохнул я. — Зачем это было нужно?
Максим снял шлем. Я последовал за ним. Мы снова сидели в его заваленной хламом квартире. Его лицо было бледным.
— А почему нет? Разве это не лучше, чем оригинальная история? Все относительно счастливы... Кроме Эсмеральды в третьей концовке. Если у тебя есть претензии к мрачности, то высказывай их Гюго. Он эту книгу писал, чтобы поразглагольствовать о том, как Собор Парижской Богоматери изуродовали. И он своих персонажей не пожалел! У меня хотя бы настоящая свадьба Квазимодо, а не как у него. И мне на этот собор плевать... с высокой колокольни.
Мы немного посидели в тишине, а затем Максим сказал:
— Надевай шлем. Поможешь бунт нищих разгонять. Там такой экшен, ууу...