Сон был рваным и запутанным, как вся ее жизнь. Зуб не давал покоя и, время от времени, будил бедную девушку. За ночь она измучилась так, словно целую неделю провела без сна за тяжелой работой.
К утру щека распухла еще больше. Зашедшая проведать сестру Танька, увидев, такую красоту, чуть не лишилась дара речи. Несмотря на ожесточенное сопротивление, она стащила Марту с дивана и подтащила ее к зеркалу. Марта посмотрела на себя и болезненно охнула. Из зеркала на нее смотрел совершенно безобразный и незнакомый ей человек. От хорошенькой девушки не осталось и следа. Даже по сравнению со вчерашним чучелом сейчас она выглядела ужасно. Это была некая смесь вурдалака с оборотнем: перекошенное в одну сторону лицо, вздутая щека и заплывший из-за этого правый глаз, превратившийся в узкую щелочку.
Танька ткнула в зеркало пальцем и хохотнула:
- Вылитый Майк Тайсон после боя!
- Не шмешно, - обиделась Марта и понуро побрела к дивану.
- Ты куда? – насторожилась Танька.
- Помирать путу, не мешай мне, - отмахнулась от нее сестра.
- Я тебе дам помирать! А ну давай, одевайся!
- Жащем? – удивилась Марта. – Я и голой могу помереть.
- Одевайся, кому говорят! Сейчас к врачу поедем.
Слово «врач» вернуло Марту к жизни, в которой кроме пауков и змей она так же остро боялась только стоматологов и дантистов. Таньке пришлось приложить немало усилий, прежде чем она поймала пытавшуюся улизнуть от нее Марту.
- Не поету, лучше жаштрели меня прямо ждесь! - умоляла Марта сестру.
Но Танька была непреклонна. Она собственноручно одела сестру и перевязала ей щеку теплым платком, который скрыл добрую часть лица. Отчасти это нужно было для того, чтобы сберечь психическое здоровье прохожих, которое, по мнению Таньки, могло пострадать при виде Марты с флюсом. На улице Марта совершила новую попытку бежать, и потерявшая терпение Танька привязала ее к себе за руку поясом от своего плаща.
В стоматологической поликлинике стояла и сидела очередь. Увидев вселенское столпотворение, Марта несказанно обрадовалась и затеребила сестру за рукав:
- Пойтем отщюта, нам ждешь нетели тфе штоять притется!
- Щас, стоять мы будем, - выпятила грудь вперед Танька. – У нас срочный случай, острая боль. С такой болью принимают без очереди. Только мне надо к врачу пробиться. С кем бы тебя оставить, чтобы ты не слиняла?..
Танька обвела коридор внимательным взглядом. В конце, у входа в мужской туалет, на привязи сидел чей-то английский бульдог. Песик был привязан ошейником к ручке двери в туалет и равнодушно взирал на толпу жмущихся и переминающихся с ноги на ногу мужиков. Те явно боялись подойти к туалету.
Танька рванула сестру за ремень и направилась к собачке решительным шагом.
- Сидеть! – рявкнула она на робко присевшего от ее команды бульдога и спокойно прошествовала мимо, волоча за собой несчастную Марту.
Оказавшись позади собаки, Танька отвязала от себя сестру и прошла обратно тем же способом. Злобный бульдог от рыка Таньки отчего-то мгновенно терял всю свою храбрость. Но когда Марта попыталась проскочить вслед за сестрой, пес вдруг вскочил на ноги и свирепо и угрожающе зарычал. Марта вскрикнула и в испуге отпрянула назад.
- Так-то лучше, - похвалила собаку Танька. – Сиди и охраняй, смотри, чтобы эта пациентка никуда не ушла!
Когда Танька скрылась в кабинете стоматолога, Марта вновь попыталась проскользнуть мимо бульдога. Но злобный песик возбужденно завилял куцым хвостом и немедленно продемонстрировал девушке угрожающий оскал из всех своих четырех сотен зубов. Английский кровожадный монстр смотрел на нее с нескрываемым гастрономическим интересом.
- Ого, школько у тебя клыкоф! – с уважением произнесла Марта. – Штук што, не меньше! Слушай, у тепя крокотилоф ф роту не пыло? Кажется, тфоя бабушка погуляла с кайманом. Или ш аллигатором. Ну, пушти меня, миленький, я тепе жа это килокрамм кощтей куплю.
Бульдог задумчиво скосил набок голову, взвесил, видимо, все «за» и «против», и окончательно проигнорировал предложение. Тем временем Танька добилась аудиенции у врача, вернулась и благополучно провела сестру мимо внезапно ставшей ласковой собаки. Несмотря на возмущенный ропот очереди, Танька подвела ее к двери в зубной кабинет.
- Заходи!
Танька насильно втолкнула сестру в кабинет и плотно закрыла за ней дверь. Марта бросилась обратно, но Танька крепко держала дверь закрытой, привалившись с той стороны к ней спиной и спокойно скрестив руки на груди.
- На что жалуемся? – не оборачиваясь, меланхолично спросил доктор. Марта похолодела: кабинет наполнял самый неприятный из всех земных звуков. Врач с режущих слух скрежетом раскладывал по металлическому подносу свои ужасные инструменты, которым позавидовала бы инквизиция. – Не слышу, на что жалуемся?
- На шештру, - хмуро буркнула Марта.
- Не понял? – все еще не оборачиваясь, произнес доктор. – Шештра? Ах, сестра. Но сестра – это не диагноз. Сестра – это на всю жизнь. Так на что жалуемся?
- Тогда на растфоение лищности, - нашлась Марта. – Жнаете, доктор, шо мной постоянно проишхотят штранные фещи. Я фоопражаю себя то щенком, то артисткой картепалета.
- Чем, чем вы себя воображаете?! – заинтересовался врач.
- То собакой Паскерфилей, то Николь Китман!
Доктор обернулся и с интересом взглянул на стоявшую перед ним девушку.
- Любопытно, - произнес он. – Милочка, вам обязательно надо будет показаться психиатру после того, как мы вылечим ваш зубик. А пока проходите и садитесь в кресло.
- Предупрешдаю, жифой я не тамся! – честно предупредила врача Марта и с ужасом уставилась на ряд вставных челюстей, которые стояли на специальных подставках в один ряд на полочке.
- Ну что вы как маленькая! – увещевал доктор. – Такая красивая, такая взрослая девушка, а ведете себя, как маленький капризный ребенок! Присаживайтесь в кресло, прошу вас.
- Как пы не так! – Марта на всякий случай зашла за кресло, чтобы стоматолог не мог при желании схватить ее за руку. – Мне в тетстфе цыганка нагатала, шо я умру ф кресле!
- Милочка, я не сделаю вам больно, обещаю!
- Ака, мой перфый мущ тоше так гофорил! И шо с ним стало?!
- А что с ним стало?
- Опманул и шпился, кожел! Мне пыло ощень польно!
После десятиминутных переговоров стоматологу удалось усадить Марту в кресло. Для этого ему пришлось присягнуть, что он не применит к ней никаких пыток и своих инструментов, а всего лишь посмотрит, что творится у нее с зубом. Несмотря на полученную клятву, доктору долго не удавалось заставить Марту открыть рот. Сначала она потребовала у врача продемонстрировать ей диплом. Затем хотела позвонить в Министерство здравоохранения, чтобы выяснить, не запрещено ли в России иностранное стоматологическое оборудование.
- Доктор, это у фас не пормашинка, это дрель какая-то! – с ужасом твердила Марта. – Фы хоть сферло шмените, а то это ф рот не флежет!
- Милочка, если вы не откроете свой милый ротик, я не смогу вам помочь, - напрасно увещевал ее стоматолог. – Откройте, я не сделаю вам ничего плохого. Только посмотрю, в каком зубике у вас дырочка.
- Пошлушайте, у фас же есть рентген! Прошто прошфетите меня и ражойдемся дружьями!
- Ну скажите хотя бы «а-а-а!». Представьте, что у вас ангина.
- Нет у меня никакой ангины!
- А что есть?
- В детстве корь пыла, - призналась, как на духу, Марта.
- Корь, - задумчиво повторил врач и тяжело вздохнул. – Что ж, переходим к плану «Б».
Он натянул на лицо маску, чем вызвал новый приступ страха у девушки.
- Жащем фы натели маску? – встревожилась она. – Не хотите, шобы потом я могла фас ужнать? Но я запомнила фас, доктор!
Доктор невозмутимо натянул на руки резиновые одноразовые перчатки.
- Так я и жнала! Еще и перщатки, штопы не остафлять отпещатки пальцеф! – торжествовала Марта.
Стоматолог надел очки с увеличительными линзами, за которыми его глаза казались гигантскими. Увидев их, Марта в страхе отпрянула назад настолько, насколько возможно было это сделать в ее положении.
- Предупреждаю, оборудование новое, еще плохо освоенное, - спокойно готовился к операции доктор. – Инструкция оказалась на немецком языке. Мы еще не все перевели на русский. Так что уж извините, сверлить я буду по старинке.
- Шферлить? – упавшим голосом повторила Марта. – Доктор, ражфе нельзя опойтись беж шферлить? Ну што фам штоит. Просто фыдерните его и все! Обешаю, я никому оп этом не шкажу! И што жнащит по старинке?
- Это значит, что я мог бы сделать вам обезболивающий укол, но делать этого не буду.
- Пощему? Фы садист?
- Нет, все из-за оборудования. Мне надо знать, когда я доберусь до нерва. У каждого он расположен на своей глубине. Обычно аппарат показывает это. Но мы пока не перевели инструкцию, поэтому не знаем, как он это делает.
- А долго фам ее еще перефотить?
- Неделю, может, две…
- Я потожту, - Марта попыталась выскочить из кресла, но сильные руки врача вернули ее на место. – Ну хорошо, фы попетили! Дафайте сюда швою инштрукцию, я фам ее шама перефеду! У меня талант к яжфкам?
- Вы знаете немецкий?!! – просветлел стоматолог.
- Нет, но я жнаю того, кто жнает того, кто жифет с тем, кто жнает немецкий. И если я сейщас ше отпрафлюсь туда, то через два-три дня фернусь с перефодом, - Марта совершила новую попытку встать из кресла, но доктор вновь упредил ее.
- Не вынуждайте меня привязывать вас к креслу ремнями, - попросил он. – Итак, я вам обезболивающий укол делать не буду. А взамен вы скажете мне, когда я доберусь до нерва.
- Мошно я шначала напишу завешание?
- Эх, мне бы ваше чувство юмора, - уныло прошептал стоматолог. – И, пожалуйста, не закрывайте рот во время операции. На прошлой неделе одному моему коллеге откусили палец.
- Суд меня опрафдает, - сказала Марта. – Я токажу, шо это пыла шамоопорона!
Тут Марту оставили силы. Внезапно она ощутила такую слабость во всех членах, что обмякла и безропотно открыла рот, предоставив стоматологу копаться в нем, сколько его душе угодно. Пока он ковырялся там своими инструментами, все было нормально. Проблемы начались, когда дантист схватился за бормашинку. Звук сверла едва не лишил Марту чувств. Она сжалась в комочек, зажмурилась и мысленно приготовилась к смерти. Но уже в следующий момент после того, как миниатюрное сверло вонзилось в ее зуб, она распахнула глаза так широко, как никогда в жизни. В воздухе запахло жженой костью. Марте стало дурно. В какой-то особенно черный миг ее сознание острой молнией пронзил новый заряд боли. В глазах тут же что-то ярко вспыхнуло и погасло, как будто кто-то внезапно выключил свет.
Первое, что Марта увидела перед собой сквозь расплывающуюся пелену белого тумана, были огромные глаза. Потом проступила чья-то голова, показавшаяся знакомой.
- Марта, что с вами? – словно из параллельного мира донесся до нее взволнованный голос дантиста.
- Доктор, кажется, вы добрались до нерва, - идиотски хохотнула Марта.
После этого врач решил больше не рисковать.
- Сейчас я все-таки сделаю вам укольчик, откройте ротик, - потребовал он, набрав в шприц обезболивающее средство. – Да не бойтесь, это для вашего же блага. Один маленький укольчик, а потом вы ничего не почувствуете.
- Я умру? Фы хотите меня ушыпить? Нафшегда?
Ему удалось уговорить Марту открыть рот, и доктор успешно сделал укол. Девушка почувствовала, как быстро немеет ее небо. Боль постепенно уходила, а с ней исчезали и дефекты дикции.
- Чувствуете что-нибудь?
- Да, желание написать завещание и застрелиться только обострилось.
- Я имел в виду зуб.
- Я тоже.
Марта провела в кабинете у стоматолога почти два часа.
- Ну вот, теперь порядок, - с удовольствием потер руки врач, который никак не мог налюбоваться на свою работу. – Теперь у вас стоит уникальная пломба.
- Это хорошо или плохо? – устало спросила еле живая Марта.
- Хорошо! – замахал руками доктор. – Теперь вас смогут без труда опознать по одной только этой пломбе. Например, если вы, не дай Бог, сгорите на пожаре, вас трудно будет опознать визуально, но любой эксперт по этой пломбе скажет, что это были именно вы.
- Спасибо, доктор, умеете поддержать в трудную минуту!
Из кабинета Марта вышла с новенькой пломбой и багажом душевных и физических страданий.
- Ну как? – озабоченно подскочила к ней дожидавшаяся в коридоре Танька.
- Постарела на десять лет, поседела, а так ничего, терпимо.
- А что с зубом?
- Я тебя убью!
- Уф, значит, живая, - с облегчением улыбнулась Танька.
END