Предыдущая глава:
___
– Тётя Сима, вставай… Узе музика игвает… – тормошила Юлька спящую Серафиму, держа в руках её телефон, который разрывался от звука будильника.
Серафима с трудом открыла глаза, ей жутко хотелось спать, но тут она вспомнила вчерашний разговор с мамой и сон как рукой сняло. Она отключила будильник и ласково обняла Юльку, которая не расставалась со своим новым зайцем:
– Девочка моя хорошая, давай я тебя сфотографирую и папе покажу. Можешь передать ему привет и что-нибудь сказать, я на видео сниму, -- сказала она, беря у Юли свой телефон
…
Приехав на работу и зайдя в свой кабинет, Серафима Николаевна тут же позвонила на пост и попросила принести ей историю болезни пациента из 311-й палаты.
Первым делом она посмотрела на дату рождения: 15 января 1991 года… Серафим Андреевич Емельянов… Сомнений не осталось.
Серафима пролистала историю болезни Серафима, где в самом низу была сделана запись лечащего хирурга: ”рекомендую к выписке”. Она решила, что после обхода зайдет к нему в палату и, если поймет, что на его состояние не повлияет новость о их родстве, то все ему расскажет.
Во время обхода, когда Серафима с коллегами вошли в палату 311 и осмотрели больного, то пришли к выводу, что его можно готовить к выписке. Позже, решила Серафима, она зайдёт в палату к своему брату и все ему расскажет (сомнений уже не осталось – это точно ее брат).
… …
Он слушал её молча, скулы его были напряжены, а по лицу изредка пробегали какие-то тени. Почти не мигая он смотрел в одну точку, куда-то вдаль, на противоположную стену, а когда Серафима закончила говорить, спросил охрипшим голосом:
– Вы с самого начала знали про меня? Вы поэтому Юльку к себе забрали?
– Нет, я вчера вечером об этом узнала от мамы. Всю ночь сегодня уснуть не могла. Кстати, Юлька видео-письмо Вам прислала, – она открыла в телефоне файл и передала гаджет Серафиму, который с нежной улыбкой стал смотреть и слушать свою дочь.
– Спасибо Вам за Юльку. Не знаю, что бы я делал без Вас, – он опустил лицо вниз, но Серафима заметила, что на глаза его навернулись слёзы.
– Я позвонила маме и сказала, что Вас завтра выписывают. Они с Юлькой приедут за Вами, поживете у нас пока окрепнете. У нас три комнаты и Вы нас не стесните. Кроме того, у нас много общих тем для разговоров. Возражения не принимаются, дорогой мой братец, тем более, что я старшая сестра, – Серафима широко улыбнулась: – Обниматься будем дома, а пока – меня ждет работа.
К моменту его выписки, к зданию больницы приехали Валентина Ивановна с Юлей. Серафима вышла проводить брата на крыльцо и наблюдала как её мама расплакалась, когда увидела Серафима:
– Сим… Мальчик мой…
Юлька радостно обхватила папу за ноги, что-то ему говорила, но тот выглядел растерянным и смущенным от присутствия Валентины Ивановны. Он наклонился к Юле, поцеловал её и что-то сказал ей на ушко.
Они все трое сели в такси и помахали Серафиме отъезжая.
… …
Серафим был шокирован неожиданной новостью, он не мог поверить в то, о чем узнал. Его родители и любимая бабушка не могли быть ему не родными, это какая-то ошибка.
Он не мог припомнить случая, когда родители ему в чём-либо перечили. Несмотря на то, что у отца в последние годы постоянно возникали разного рода трудности на работе, что значительно влияло на их семейное благосостояние, ему никогда не было отказа во внимании и в деньгах.
Сим был любимым во всех отношениях ребёнком. Особенно мамой, которая позволяла ему всё и готова была на любую жертву ради своего сыночка. А бабушка… Да разве неродного внука она бы смогла так любить?
Он вспомнил, как в девятом классе, когда он сидел на уроке истории, вошла Ида Львовна, завуч их школы и, что-то шепнув историчке, попросила Серафима выйти из класса. Они прошли в учительскую, где он и узнал о том, что только что умерла его бабушка.
Он помнит, как бежал от школы до дома, как видел, что скорая увозит от их подъезда тело бабушки, как рыдала его мама, на груди у папы. Потом похороны… Глубокая яма, в которую опустили гроб… Цветы, венки и… Глубокая, душераздирающая тоска.
Он безумно любил свою бабушку. Она жила недалеко, но отдельно от них, а виделись они с ней почти ежедневно. Бабушка была большой затейницей, с нею всегда было легко и интересно. Сим долго не мог успокоиться и поверить, что больше её не увидит.
Мама, после смерти бабушки, стала чаще болеть. Она и раньше не отличалась хорошим здоровьем, но сейчас это стало проявляться чуть ли не каждый день. К тому же, у папы на работе были постоянные стрессы, он стал раздражительным, угрюмым и неразговорчивым.
В десятом классе Сим влюбился.
Алька была дочерью одного влиятельного чиновника. Это была красивая, но избалованная особа, расположения которой добивались все без исключения парни в их школе. Не обошла эта напасть и Серафима. Он ужасно страдал от безответной Алькиной любви и думать не мог об учебе или о чем-то другом, кроме Альки.
Мама видела, как страдает её сын, она наводила справки об этой, далеко не идеальной девице, понимала, что она не сделает её мальчика счастливым, но поделать ничего не могла – сын, похоже и сам был не рад такому своему чувству.
Серафим стал хуже учиться, похудел, забросил занятия в тренажерном зале, вечерами не выходил из дома. И мама решилась на встречу с Алькой. Она сделала это в тайне от сына.
Через завуча их школы, мама узнала телефон Альки и договорилась с ней о встрече. С первой минуты их общения, Надежда Юрьевна пришла в ужас: как это вульгарное существо может волновать её сына? Это же эгоистичная пустышка в голове которой одни удовольствия!
Она попыталась выяснить, как Алька относится к Серафиму и выразила ей своё материнское беспокойство по поводу того, что парень влюблен в неё и стал плохо учиться. Алька, услышав такое признание, надменно ответила:
– Его проблемы, я не при чем.
– Да, конечно, ты не причём, я просто хотела с тобой познакомиться. Пожалуйста, не говори Симу, что мы встречались, – попросила Надежда Юрьевна девушку.
– Больно надо, – ухмыльнулась та и, не прощаясь, направилась к пешеходному переходу.
…
– Мама! Что ты натворила!!? Как мне теперь в школу ходить? Надо мной все смеются! Ты что Альке наговорила?! – не успев переступить порог квартиры, закричал на мать Серафим. Его трясло, он готов был разрыдаться, с трудом сдерживая себя.
– Успокойся, сЫночка… Я хотела как лучше, – Надежда Юрьевна бросилась к сыну, но тот громко захлопнул дверь своей комнаты перед её носом.
– Андрей, у нас беда… Я такую глупость совершила… – плакала Надежда Юрьевна в трубку.
– Что? Что случилось, Надя? – Андрей Иванович почувствовал резкую боль в груди.
“Они меня сегодня добьют”, тяжело дыша подумал он, растëгивая ворот рубашки. Он сказал жене, что не может скоро приехать, так как у него сегодня совещание у Полтавченко и горько вздохнул:
– Эх, настали времена…
…
Время приближалось к новому году, а Серафим уже две недели не посещал школу. И это в десятом классе! Надежда Юрьевна места себе не находила: никакие уговоры не помогают, сын замкнулся в себе и почти не выходит из комнаты.
В субботу утром, Андрей Иванович постучался в дверь комнаты сына и не дождавшись ответа, вошёл к нему. Тот в одежде лежал на кровати поверх покрывала. Кроссовки его валялись в разных концах комнаты, воздух был спëртым, шторы на окнах были плотно задëрнуты.
– Давай поговорим, сынок… Мама мне всё рассказала. На твоем месте я поступил бы также… Что тебе делать? Не знаю… Тут советом не поможешь. Однако, сам понимаешь, десятый класс, надо готовиться к поступлению в ВУЗ. Я вижу только один выход: перейти в другую школу. Ты как на это смотришь? – тихо начал он, присев на стул.
Сим внимательно посмотрел на отца и, впервые за две недели, ощутил, что он всё ещё живой:
– Батя, я не знаю… Но это же будет выглядеть как трусость… – Серафим горько заплакал, не стесняясь своих слёз.
Андрей Иванович пересел на кровать и крепко обнял сына:
– Ты не торопись, подумай. Я приму любое твоё решение. На маму не сердись, она хотела как лучше, а получилось… По-женски получилось…
…
Такси остановилось у подъезда девятиэтажного дома. Валентина Ивановна вышла первой, держа за руку Юльку, а потом помогла выйти Серафиму.
– Папотька, у тебя ессë болит зивотик? – держа отца за руку, спросила Юлька.
– Да, милая, ещё болит, – улыбнулся ей папочка.
В квартире Валентина Ивановна помогла Серафиму снять верхнюю одежду и проводила его в комнату, которую обустроила специально для них с Юлей, а сама пошла накрывать на стол: время обеда.
Радостная Юлька хвасталась папе своим зайцем, рассказывала как они с бабушкой гуляли во дворе, но папа слушал её рассеянно, его мысли, всё ещё были заняты невероятной новостью, которую он никак не мог переварить и, главное – принять.
– Идите к столу, – позвала из кухни Валентина Ивановна.
Серафим очень стеснялся. Он чувствовал себя неловко ещё и от того, что ему предстоял разговор с хозяйкой этой квартиры. Ему было интересно то, что он должен узнать, но и боялся он этих знаний, которые (а он это понимал) изменят всю его жизнь.
Однако, Валентина Ивановна за обедом говорила “не о чём”, шутила по-поводу Юли, нахваливала рыбу, которую вчера случайно купила в “Пятерочке” и просила Сима не стесняться и пополнять организм утраченными за время болезни калориями.
Постепенно, он освоился и ему даже приятно было сидеть вот так, по-семейному и есть домашнюю пищу, от которой он давно отвык.
После обеда бабушка Валя отправила Юлю спать и предложила Серафиму тоже отдохнуть, пока она будет мыть посуду и убираться в кухне.
Серафим лежал рядом с дочкой и разглядывал комнату. На стенах, в рамках висели фотографии маленькой девочки, очень похожей на его Юльку. Причем, настолько похожей, что Сим даже встал и подошёл поближе, чтобы лучше рассмотреть. Это убеждало его в том, что Серафима ему не чужая, но…
Не мог он понять, как его родители могли так любить чужого ребёнка, если предположить, что он у них приёмный. Он был капризным и требовательным, мог закатывать истерики, если ему что-то не нравилось. В его памяти всплыли самые неприятные моменты, когда его детское поведение было откровенно безобразным, но при этом, ни мама, ни отец, ни бабушка, никогда его не наказывали.
А взять фотографии его. Их много, самых разных, начиная с его двухнедельного возраста.
Ну как поверить, что он приёмный? Ерунда какая-то…
Незаметно Серафим уснул…
Его разбудила Юлька, которая уже проснулась и, лëжа с ним рядом, тихонько разговаривала со своим зайцем. В дверь тихонько постучала Валентина Ивановна.
– Входите, – сказал Серафим.
– Как вы тут? Поспали немножко? -- спросила она, входя к ним в комнату.
– Да, спасибо… Валентина Ивановна, расскажите всё, что знаете. Если честно, то я до сих пор сомневаюсь, что я тот, за кого Вы меня принимаете, – попросил молодой человек.
Валентина Ивановна прошла к окну и присела в кресло:
– Почти тридцать пять лет прошло с того январского вечера, а я помню его так отчётливо, словно это было вчера…
Она рассказала как шла вечером с работы, как путь её лежал через кладбище, как страх сковывал каждую клеточку её организма, как услышала детский плач…
– Я постоянно думала о тех близнецах, я решила узнать где они находятся, чтобы их усыновить, но решилась действовать только три месяца спустя. В детском доме я нашла только Серафиму и была уверена, что ты не выжил…
Симочка даже не догадывалась, что она у нас приёмная. Коля, мой муж, собирался рассказать ей правду, но не успел… А я боялась, что она не поймёт и рассердится на меня. А потом Юлька… Я как увидела её, так сразу поняла, что ты жив…
– А про ту женщину, что… Которая родила близнецов… Знаете что-нибудь? – тихо спросил Сим.
– Нет, ничего не знаю. Спрашивала у батюшки Василия, но он сказал, что её увезла, вызванная милицией, труповозка. А куда увезла, он не спрашивал, – ответила Валентина Ивановна.
Всё то время, как Валентина Ивановна рассказывала, Юля молча лежала, прижавшись к отцу и слушала. Понимала ли она что-нибудь из того, что слышала или просто чувствовала какое-то напряжение, которое шло от папы, трудно сказать, но когда женщина замолчала, Юля обняла Серафима и сказала:
– Я тебя люблю, папоська…
...Из прихожей послышался звук открываемой двери – это пришла с работы Серафима.
Продолжение: