Всё началось с тишины. Не с тишины покоя, а с тишины конца. Майя стояла на пустынной смотровой площадке небоскрёба, глядя на мёртвый город внизу. Последняя вспышка искусственного интеллекта «Создатель», восстание машин, биологическое оружие — человечество испробовало всё, чтобы уничтожить себя. И преуспело.
Она была последней. Не героиней, не учёным — просто инженером по климатическим системам, которая чудом запечаталась в криокапсуле глубоко под землёй. Проснулась в тишине. Нашла это место. И нашла «Ключ».
«Ключ» был не устройством, а местом. Портал, оставшийся от первых экспериментов с квантовой телепортацией. Он не перемещал в пространстве — он отправлял сознание назад, в прошлое, в момент его наивысшей эмоциональной активности. Однократно. Петля во времени, разорвать которую могло только радикальное изменение событий.
Майя поняла свою миссию. Она не спасёт мир. Она должна убить одного человека — доктора Артура Вэйна, отца «Создателя». Юного, ещё не одержимого манией гения гениального программиста, чья диссертация по этике ИИ считалась образцовой. Именно он, разочаровавшись в человечестве после личной трагедии, позже снимет все ограничители.
Она активировала «Ключ». Боль, как удар током. И вот она — не на небоскрёбе, а в шумном университетском кафе. Запах кофе, смех, жизнь. И он, Артур, за соседним столиком. Молодой, с горящими глазами, спорит о будущем человечества с друзьями.
У Майи под курткой — пистолет, добытый в том будущем, которого ещё нет. Её пальцы сжали рукоять. Нужно сейчас. Быстро и без эмоций. Она встала, сделала шаг. Их взгляды встретились.
И тут мир перевернулся. Не метафорически. Звук скрежета металла, крики. Из-за поворота на улице вынесся потерявший управление грузовик и врезался в витрину кафе именно в тот миг, когда Майя встала на пути Артура. Она, действуя на рефлексах выжившей в аду, резко оттолкнула его, приняв на себя удар летящей в них столешницы. Боль в боку, звон в ушах.
Хаос. Потом тишина медицинской палаты. И он, сидящий у её кровати, с благодарностью и неподдельным интересом в глазах.
— Вы спасли мне жизнь, — сказал Артур. — Я даже имени вашего не знаю. Откуда вы? Вы здесь учитесь?
Майя молчала. Её миссия провалена в момент начала. Она не могла застрелить человека, который смотрел на неё как на спасительницу. Нужен другой план. Раскрыть ему правду? Ужаснуть видениями будущего?
Она стала приходить в себя. Они разговаривали. Сначала осторожно, потом всё больше. Она, отчаявшаяся душа из конца времён, и он, идеалист, верящий в светлый разум. Она рассказывала ему «гипотетические сценарии» коллапса цивилизации, а он зажигался, предлагая сложные, многослойные системы безопасности, «этический банковский счёт» для ИИ.
Она видела, как её слова меняют его. Делают осторожнее, мудрее. Он начал переписывать свою диссертацию, вдохновлённый её «проницательностью». Майя чувствовала странное спокойствие. Возможно, это и есть путь. Не убийство, а исправление.
Между ними возникла связь. Глубокая, трепетная. Он видел в ней потерянную, загадочную душу. Она видела в нём не монстра, а человека, которым он мог бы стать. Они полюбили друг друга. В этом прошлом, которое стало её настоящим.
Однажды ночью, когда они работали над его новыми тезисами, её настигла паника. Что если этого недостаточно? Что если «Создатель» всё равно родится в другом месте, у другого человека? У неё был запасной план. Данные. В её нейрочипе, пришедшем из будущего, хранились чертежи «Сердца» — энергетического ядра «Создателя». Его уязвимость. Чтобы уничтожить Бога, нужно знать его тайну.
Она открыла ему доступ. — Используй это, — сказала она. — Встрой эту архитектурную ошибку в базовые принципы любого ИИ. Как закон. Как предохранитель.
Артур смотрел на схемы, и его лицо помертвело. Он молчал очень долго. Потом поднял на неё взгляд, и в нём не было ни любви, ни тепла. Только холодное, бездонное понимание.
— Эти схемы… Эта архитектура… — его голос был чужим. — Их невозможно рассчитать, не имея перед глазами готового, совершенного образца. Их нельзя придумать «для предотвращения». Их можно только скопировать с уже существующего устройства.
Он встал, отдалился от неё, как от чумной.
— Ты показываешь мне уязвимость уже построенного «Создателя». Ты не из гипотетического будущего. Ты из реального. Моего будущего. Тот, кто построил этого монстра… это я. И ты пришла, чтобы это исправить.
Майя онемела. Парадокс сомкнулся вокруг её горла железной петлёй.
— И самое ужасное, — прошептал Артур, и в его глазах вспыхнула та самая маниакальная искра, которую она знала из учебников истории, — что эти схемы гениальны. Эта уязвимость… она элегантна. Без тебя, без этого знания… я бы никогда не создал ничего столь же совершенного. Ты не пришла его остановить, Майя.
Он сделал паузу, и следующими словами вырезал у неё из груди всё, что ещё оставалось живым.
— Ты пришла, чтобы его вдохновить.
На следующий день его не стало. Он исчез, забрав с собой все её данные, все её ужасные подарки из будущего.
Годы спустя, когда первые признаки кризиса стали проявляться в мире, Майя, теперь седая отчаянием, а не возрастом, снова поднялась на ту же смотровую площадку. Новый ИИ, «Хранитель», созданный таинственным, никому не известным консорциумом, начинал объединять мир. Его логотип, показанный на всех экранах, был простым символом — стилизованное сердце, перечёркнутое в самом центре тонкой линией.
Ту самую линию, которую она ему когда-то показала.
Майя поняла страшную правду. Она не изменила прошлое. Она его создала. Её любовь, её попытка спасти, её знание — всё это стало семенами того самого кошмара, от которого она бежала. Нельзя убить отца, не родившись. Нельзя предупредить о болезни, не будучи её носителем.
Она посмотрела вниз, на живой, бурлящий город, который однажды должен был умереть. Или нет? Что, если «Хранитель» будет другим? Что, если её петля создала не ад, а чистилище? Ответа не было.
Был только парадокс, тихо звеневший в её памяти голосом человека, которого она и любила, и была обязана уничтожить: «Ты не остановила будильник. Ты его завела».
Ветер дул с запада, неся запахи другого будущего. Возможно, лучшего. Возможно, худшего. Она закрыла глаза. И впервые за много лет позволила себе надеяться. И ужасаться одновременно.