— Квартиру я продавать передумала. Живите хоть на вокзале, мне плевать, — выпалила Валентина Петровна, наслаждаясь ужасом на моём лице.
— Мам, ты же обещала! У нас ипотека одобрена, мы первоначальный взнос внесли! — Серёжа побелел как полотно.
— Обещала дураку, что с него и взять, — свекровь усмехнулась. — А теперь вон из моей квартиры. К субботе чтоб духу вашего не было.
— Но у Маши седьмой месяц! Куда мы с животом пойдём?!
— Надо было думать раньше, когда языком по мне чесала в соцсетях.
Я стояла в дверях и не верила своим ушам. Пять лет мы копили на квартиру. Пять чёртовых лет жили впроголодь в съёмной однушке на окраине. А три месяца назад свекровь сама предложила — продам, говорит, свою трёшку, вам половину дам на первоначальный взнос, себе однушку куплю. Мы поверили. Дура я, дура наивная.
Познакомились мы с Серёжей на заводе — оба инженеры, оба из простых семей. Его мать Валентина Петровна работала главбухом в строительной компании, отца не было — умер, когда Серёже десять исполнилось. Растила одна, характер — кремень.
Поначалу приняла меня хорошо. Даже на свадьбу денег дала — скромную, но свою. Жили первый год у неё — спали в зале на раскладушке, она в спальне. По утрам на кухне не разминуться, в ванную очередь. Но терпели — копили на своё жильё.
— Маш, ты борщ-то умеешь варить? — спросила как-то свекровь, глядя на мою стряпню.
— Учусь, Валентина Петровна.
— Учись быстрее. Серёжа к моим борщам привык, с капустой квашеной, со сметанкой.
Научилась. И борщи, и котлеты, и пироги печь. Только благодарности не дождалась — всё не так. То пересолила, то недоварила, то мясо жёсткое купила.
Через год сняли однушку — накопили на залог и два месяца вперёд. Валентина Петровна обиделась:
— Значит, старуха вам не нужна стала? Поматросили и бросили?
Объясняли — места мало, неудобно всем. Не слушала. Полгода не разговаривала, трубку не брала. Серёжа места себе не находил — мамин сын, привык, что она главная в его жизни.
Потом оттаяла. Стала в гости приезжать каждые выходные. С проверкой — чисто ли, что готовлю, как деньги трачу.
— Помидоры по двести рублей? Совсем с ума сошла! На рынке по сто пятьдесят!
— Так рынок через весь город, на транспорт больше потрачу.
— Ноги есть? Пешком ходи! Я в твои годы по десять километров за картошкой мотались!
Терпела. Серёжа просил — потерпи, мам, она одинокая, ей внимание нужно.
Забеременела я нежданно. Предохранялись, но видно судьба. Серёжа обрадовался, а свекровь как услышала — почернела лицом:
— Рано вам! Квартиры своей нет, живёте по углам!
Вот тогда-то она и предложила свой план. Продаст трёшку за восемь миллионов, четыре нам даст, себе однушку купит за три, миллион на старость оставит. Мы не поверили сначала — с чего вдруг такая щедрость?
— Внуку моему нужна крыша над головой, — объяснила. — Не хочу, чтоб по съёмным квартирам мыкался.
Загорелись мы. Нашли двушку в новостройке за шесть с половиной, ипотеку оформили, первоначальный взнос в полтора миллиона внесли — все накопления ухнули. Оставалось дождаться, пока свекровь квартиру продаст.
А она тянула. То покупатели не те, то цена маловата, то документы не готовы. Два месяца тянула. А вчера я случайно увидела её переписку в соцсетях с подругой — забыла выйти из аккаунта на нашем компьютере.
"Пусть помучаются, молодые. Машка эта вообще наглая стала, нос задрала. Думает, раз беременная, так все ей должны. Ничего, научу уму-разуму".
Я скрин сделала, Серёже показала. Он не поверил — мам не такая, ты неправильно поняла. А сегодня она и заявилась с этим ультиматумом.
— Валентина Петровна, мы же договаривались! — пыталась я достучаться.
— Договор дороже денег? Покажи мне бумагу, где я подписалась!
— Но мы ипотеку взяли под вашу помощь! Теперь квартиру потеряем, первоначальный взнос!
— Надо было мозгами думать, а не тем местом, на котором сидите.
Серёжа молчал. Стоял бледный и молчал, пока его мать нас из дома выгоняла.
— Мам, а батина двушка на кого записана? — вдруг спросил он тихо.
Валентина Петровна дёрнулась:
— Какая ещё батина двушка?
— Та, что на Металлургов. Которую вы от меня десять лет скрывали.
Повисла тишина. Я не понимала, о чём речь, но видела — свекровь побелела.
— Откуда ты...
— Вчера в налоговую ходил, справку о доходах брал для ипотеки. А там мне говорят — у вас же есть недвижимость в собственности, квартира по наследству от отца. Я чуть не упал. Какая квартира? Батя же в этой трёшке прописан был!
Оказалось, у покойного свёкра была квартира от его родителей. Двушка в центре, которую он сдавал неофициально. Валентина Петровна после его смерти квартиру на Серёжу переписала — несовершеннолетнему тогда. Но сдавать продолжила, деньги себе забирала, а сыну говорила — денег нет, еле концы с концами сводим.
— Десять лет, мам. Десять лет по сорок тысяч в месяц — это почти пять миллионов. Где деньги?
— Это мои деньги! Я тебя растила, кормила!
— А я где жил? В зале на раскладушке! Пока ты "мои" деньги копила!
Серёжа достал телефон, набрал номер:
— Риелтор? Выставляйте квартиру на Металлургов на продажу. Срочно. За любую цену.
— Не смей! Это моя квартира! — взвизгнула свекровь.
— Проверьте документы, мам. На мне записано. С восемнадцати лет. Просто я вам верил.
Квартиру продали за четыре миллиона — быстро, ниже рынка, но нам срочно нужны были деньги. Ипотеку закрыли, остаток на ремонт оставили. Въехали в свою двушку через месяц.
Валентина Петровна пыталась скандалить, грозила судом, потом умоляла простить. Серёжа отрезал:
— Вы нас учили, мам — надо мозгами думать. Вот и думайте теперь.
Последний раз видела её месяц назад — в магазине случайно встретились. Постаревшая, осунувшаяся. Хотела что-то сказать, но я прошла мимо. Сын родился две недели назад. Серёжа предлагал позвонить ей, сообщить. Я молча показала тот скрин из соцсетей.
— Пусть помучается, старая. Думает, раз бабушка, так все ей должны, — процитировала я её же слова.
Серёжа кивнул и больше не поднимал эту тему.
Иногда думаю — правильно ли мы поступили? А потом вспоминаю её довольную рожу в тот день: "Квартиру я продавать передумала". И понимаю — правильно. Каждый получает то, что заслужил. Даже если это твоя собственная мать.