На старинном фото кавалергарды качают на руках двух офицеров – своего командира Феликса Юсупова и генерала конной гвардии Гусейн-хана Нахчыванского. Известно, что кавалергарды подчеркнуто холодно относились к конногвардейцам – своим вечным соперникам – за первенство в высшем петербургском свете. А тут качают на руках чужака как своего.
Гусейн-хан родился в семье генерал-майора русской службы Келбали-хана Нахчыванского. Отец был широко известен в войсках Кавказской армии, он был удостоен редкой в те годы награды – офицерского ордена Святого Георгия. Но не только храбрость отличала Келбали-хана. Блестящее образование и широкий кругозор сближали его с кавказским наместником, братом правящего монарха Великим князем Михаилом Александровичем. Отец отправил Гусейн-хана в Петербург, в Пажеский корпус – и тот стал первым его выпускником из мусульман Кавказа.
НАХЧЫВАНСКИЕ ХАНЫ
Их род Кенгерли известен со времен раннего Средневековья. Далекие предки ханов нахчыванских наводили ужас на народы Малой Азии, служили наемниками у арабов для усмирения непокорных. Печенеги – одна из ветвей тюркского племени Кенгерли, переселившаяся в степи Северного Причерноморья.
Особую роль племя сыграло в эпоху воцарения в Персии династии Сефевидов и в их войнах с османами. Сефевиды пожаловали кенгерлинцам пограничные с Османской империей территории севернее реки Аракс для охраны рубежей своей державы. Впоследствии, после убийства Надир-шаха Афшара, Гейдаргулу-хан Кенгерли изгнал шахских сановников и объявил себя независимым нахчыванским ханом.
В конце XVIII века Закавказье попадает в зону активного влияния Российской империи. Соседняя Персия, где к власти пришла тюркская династия Каджаров, в противовес этому продолжает считать Закавказье своей вотчиной. В череде шедших между двумя державами войн активное участие принимают прадед и дед Гусейн-хана Нахчыванского – Келбали-хан Кер («Слепой») и Эксан-хан Кенгерли. Имя первого встречается в бумагах Ртищева, Цицианова, Ермолова и Грибоедова: ослепленный Ага Магомед-ханом Каджаром, он продолжал быть весомой политической фигурой в Закавказье. Второй же вскоре после смерти отца, в пику Каджарам, передал Нахчыванское ханство под российский скипетр.
Нельзя не упомянуть и дядю Гусейн-хана – Исмаил-хана Нахчыванского. Он был одним из тех азербайджанских всадников, что неожиданно появились в составе русских частей в Венгрии в 1849 году. Он участвовал в Восточной войне, командуя Конно-мусульманским полком, самолично созданным из добровольцев-азербайджанцев. Широко известным имя Исмаил-хана стало во время героической обороны возглавляемого им русского отряда в крепости Баязет во время Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Именно он в критический момент воскликнул среди развалин Баязетской цитадели: «Господа, что вы делаете?! На то ли мы принимали присягу, чтобы малодушной сдачей опозорить себя и русское оружие?! Стыдно!.. Пока в жилах наших остается хоть капля крови, мы обязаны перед царем бороться и отстаивать Баязет! Кто вздумает поступить иначе, тот изменник и того я прикажу расстрелять немедленно! Долой белый флаг, стреляй, ребята!»
Этот благородный 70-летний старик стойкостью и верностью присяге многому научил племянника. И не только его, но и братьев Гусейн-хана – Эхсана, Джафаргулу и Рагима, добровольцами участвовавших во всех военных экспедициях своего времени.
КОНЕЦ И НАЧАЛО
Нравственный посыл, которым наделила Гусейн-хана семья, вел его через марсовы поля к поступку, увековечившему его имя в истории России.
«До нас дошли сведения о крупных событиях тчк Прошу Вас повергнуть к стопам Его Величества безграничную преданность Гвардейской кавалерии и готовность умереть за своего обожаемого Монарха тчк 3-го марта 14 часов 45 минут хан Нахчыванский». Это обращение генерала Гусейн-хана к Николаю II, несколькими неделями ранее затерявшееся бы в потоке подобных, 3 марта 1917 года прозвучало в тишине. Николая предали высшие военачальники. Государь тогда написал в дневнике: «Кругом измена, и трусость, и обман!» Но хан Нахчыванский не оставил своего сюзерена. Увы, Николай II не воспользовался предложением Гусейн-хана, не двинул гвардейцев на столицу. Через несколько дней в штаб кавалерийского корпуса пришла телеграмма отрекшегося монарха с просьбой подчиниться Временному правительству. Не желая служить Керенскому со товарищи, хан выехал в Петербург. В корпус он уже не вернулся. 11 апреля 1917 года в числе нескольких неблагонадежных военачальников он был отстранен от командования и отправлен в отставку.
Но это было уже в конце. До того была целая жизнь. Испуганный мальчишка на бульваре рядом с набережной Большой Невы, привезенный отцом для обучения в Пажеском корпусе. Скромный юноша – камер-паж, подсаживающий в экипаж одну из великих княгинь. Молодой корнет элитного лейб-гвардии Конного полка, прошедший баллотировку офицерского собрания благодаря безупречному воспитанию и благородству крови. Бравый ротмистр, командир эскадрона, а затем немного погрузневший старший полковник, решающий вопросы чести своих офицеров.
ЗА ХРАБРОСТЬ
Полк, в котором служил хан, стоял на верхней ступени иерархии российской армии. Конная гвардия была старейшим гвардейским кавалерийским шефским полком государей со всеми вытекающими из такого исключительного положения преимуществами. В списках части числились почти все российские монархи. Конная гвардия занимала едва ли не первое место по количеству зачисленных в императорскую свиту. Государь знал лично весь офицерский состав.
В 1889 году Гусейн-хан сочетается браком с Софьей Гербель, дочерью поэта, переводчика и издателя Николая Гербеля. Поскольку брак был смешанным, по законам того времени обряд совершил лютеранский пастор. Хан отказался от многоженства и согласился с тем, что его дети должны быть крещены в православие или лютеранство. В 1891 году родился первенец Николай, крещенный по православному обряду. Спустя два года супруга осчастливила Нахчыванского дочерью Татьяной, а еще через шесть лет – сыном Георгием.
Затем в калейдоскоп событий ворвется война с Японией, на которую Гусейн-хан уедет добровольцем вместе со сформированным им в Дагестане полком из горцев. В Петербург он вернется героем. Бешеную атаку его полка на японскую батарею под Ландунгоу и переход дагестанцев через перевал Саодагой, где они, издеваясь над противником, прошли под его огнем церемониальным маршем, рисует баталист Мазуровский.
Николай II вручит Гусейн-хану личный подарок – саблю восточного образца с превосходным старинным клинком, знак особого уважения к происхождению героя. Вторым подарком станут флигель-адъютантские аксельбанты. С того момента хан будет общаться с монархом и его семьей во время дежурств. Позже, прибыв в отпуск с фронта, будет заезжать в гости к царской семье, за чаем рассказывать о пережитом. Гусейн-хан удостоился чести войти в свиту государя. Из мусульман Кавказа всего несколько человек поднимались на столь высокую ступень иерархической лестницы имперской России. В 1906 году он был назначен командиром лейб-гвардии Конного полка.
ДОЛГ И ЧЕСТЬ
По словам собственных офицеров, хан был «человек веселый, с нравом благодушного восточного владыки». При нем в полку с успехом действовало «Общество веселых клинков» (конногвардейцы были известны в столице своей склонностью к кутежам). Заведенные Нахчыванским дружеские завтраки с кавалергардами после полковых смотров сблизили два полка, которые ранее ревниво соперничали за первенство в столичном свете. Когда Великий князь Николай Николаевич-младший попал в опалу, был отстранен от поста Верховного главнокомандующего и сослан на Кавказ, Гусейн-хан не отрекся от друга, но и не потерял доверия императора. Среди храбрецов, каковых в то время было немало в русской армии, он был признан человеком выдающейся отваги и исключительной чести и оставался любимцем всей гвардейской кавалерии. Генералы Фок и Смирнов просили его быть третейским судьей на дуэли, решающей вопросы чести для обоих.
Моменты триумфа в жизни Нахчыванского соседствовали с трагедиями. Ранняя смерть отца и старшего брата, самоубийство товарища, генерал-майора принца Шафи-хана Каджара (который назначил его душеприказчиком перед тем, как застрелиться в гостинице «Гранд-отель»), трагическая гибель сына Николая – корнета Конногвардейского полка… В 1912 году завистники в военном ведомстве добьются перевода хана на западную окраину России.
Потери среди своих частей он переживал крайне болезненно, очень жалел молодых офицеров. Отказ идти на неоправданные потери не позволил Гусейн-хану выдвинуться в командармы в годы Первой мировой войны. Однако именно ему доверят возглавить конную группу для рейда в Восточную Пруссию, сформировать 2-й кавалерийский корпус в составе 12-й дивизии Каледина и Дикую дивизию для действий в Лесистых Карпатах, а также создать уникальное формирование из всех гвардейских кавалерийских полков как личный резерв государя. Гусейн-хан получит все возможные при его чине награды Российской империи, включая ордена Святого Георгия 3-й и 4-й степеней.
ПОСЛЕДНИЕ ШТРИХИ
К портрету Гусейн-хана можно добавить много деталей, которые помогут понять этого человека.
– В 1907 году он заложил православную церковь во имя святой Ольги для нижних чинов своего полка.
– Был заместителем председателя Мусульманского благотворительного общества в Санкт-Петербурге.
– Встретив на одной из улиц Риги просящего подаяние безногого весовщика и узнав, что тот инвалид Японской кампании, хан подарил ему 100 рублей и в дальнейшем принимал участие в его судьбе.
– При объявлении Великой войны он первым из офицеров императорской армии перешел границу Восточной Пруссии и первым среди всех частей 1-й армии достиг самой западной ее точки.
– Он последним покинул простреливаемое место засады у городка Вормдит, откуда конвой спешно вывозил на лафете убитого генерала Бельгарда.
– В заснеженных Лесистых Карпатах первым подошел к тяжело раненному генералу Каледину, несмотря на обстрел австрийской горной артиллерии.
И много, много, много других эпизодов… Последний из них, к сожалению, остался без свидетельства. Но едва ли можно сомневаться, как вел себя хан Нахчыванский под дулами большевистских винтовок.
В мае 1918 года его арестовала Петроградская ЧК. Одним из последних, кто видел прославленного генерала живым, был Великий князь Гавриил Константинович – офицер гвардейской кавалерии, сидевший вместе со своим бывшим командиром в Петропавловской крепости в сентябре 1918 года. Больше хан на свободу не вышел. Место и точная дата его расстрела неизвестны.
Так закончилась жизнь генерала от кавалерии Гусейн-хана Нахчыванского – надежной опоры последней династии великой империи.
Читайте еще:
Разделенный сервиз: семейные хроники потомков ханов Нахчыванских
Свой среди чужих: журналист и издатель Омар Фаиг Нейманзаде
Текст: Фархад Нагдалиев
Фото из архива Фархада Нагдалиева / графика Сергей Снурник