Ольга сидела в машине и смотрела на дом. Обычная двухэтажка в спальном районе, серая штукатурка, пластиковые окна. Отец купил её двенадцать лет назад, когда женился на Вере. Тогда Ольге было двадцать три, она училась в институте и снимала комнату. К отцу приезжала редко — не складывалось как-то с мачехой.
А теперь вот отца не стало. Инфаркт, внезапно, в подъезде. Соседи вызвали скорую, но не успели. Ольга узнала об этом только через два дня — Вера позвонила коротко, сухо: «Твой отец умер. Похороны в субботу».
Сейчас была среда. Нужно было забрать вещи отца, документы. Вера сказала приехать после обеда. Ольга приехала ровно в два, как договаривались.
Вышла из машины, поправила сумку на плече. Май выдался жарким, душным. Асфальт плавился под ногами, пахло нагретой пылью и бензином. Ольга поднялась на крыльцо, нажала звонок. Долго никто не открывал. Она уже хотела позвонить, но дверь распахнулась.
Вера стояла на пороге. Накрашенная, в чёрном платье, волосы уложены. Выглядела хорошо для своих пятидесяти восьми — подтянутая, холёная. На шее золотая цепочка, на руках кольца.
— Заходи, — сказала она, не здороваясь.
Ольга вошла. В прихожей пахло духами и чем-то ещё — может, освежителем воздуха. Сняла туфли, поставила у стены.
— Проходи в зал, — Вера уже шла вперёд, не оборачиваясь.
Ольга прошла следом. Зал не изменился с её последнего визита — большой диван, телевизор на стене, стеклянный стол. На подоконнике горшки с фикусами, на столе ваза с искусственными цветами. Чисто, аккуратно, как в журнале.
— Садись, — Вера указала на диван. Сама села напротив, в кресло, закинула ногу на ногу.
Ольга села. Положила сумку рядом. Молчали. За окном проехала машина, где-то заиграла музыка — у соседей, наверное.
— Ну, — наконец сказала Вера, — зачем приехала?
— Ты же сама сказала, — Ольга сжала руки на коленях. — Документы, вещи отца. Надо разобрать.
— Какие вещи? — Вера усмехнулась. — Его одежда? Ну так забирай, мне не нужна.
— И документы тоже. Завещание, если есть. Я хочу понять, что...
— Что? — Вера наклонилась вперёд. — Что тебе причитается?
Ольга молчала. Внутри начинало закипать, но она держалась.
— Знаешь что, девочка, — Вера откинулась назад, скрестила руки на груди, — твой отец не оставил тебе ничего. Всё записано на меня. Дом, машина, счета. Всё.
Слова повисли в воздухе. Ольга моргнула.
— Как это... всё?
— Вот так, — Вера пожала плечами. — Мы были в браке двенадцать лет. Я за ним ухаживала, готовила, стирала. А ты? Приезжала раз в полгода, по праздникам. И то не всегда.
— Он мой отец, — голос Ольги дрогнул. — Я его дочь.
— Дочь, — передразнила Вера. — А где ты была, когда ему плохо было? Когда давление скакало, когда врачи говорили, что надо беречься? Я его возила по больницам, я таблетки покупала. Ты даже не звонила толком.
— Я работала! У меня своя жизнь, семья!
— Ну вот видишь, — Вера улыбнулась, но улыбка была холодная, как лёд. — Своя жизнь. А он для тебя что был? Так, источник денег на дни рождения?
Ольга вскочила:
— Как ты смеешь! Я любила его!
— Любила, — фыркнула Вера. — Слов много, а дела где? Он мне рассказывал, знаешь, как ты обиделась, когда он на нас с ним женился. Как перестала приезжать. Он страдал, переживал. А ты?
— Я не обиделась, я просто... — Ольга запнулась. — Просто мне было тяжело. Мама умерла, он сразу женился. Мне нужно было время.
— Время, — повторила Вера. — Двенадцать лет тебе мало было?
Ольга опустилась обратно на диван. Руки тряслись. Она сжала их в кулаки, спрятала за спину.
— Покажи документы, — сказала она тихо. — Я хочу увидеть завещание.
Вера встала, прошла к комоду, достала папку. Вернулась, бросила на стол перед Ольгой.
— Вот. Смотри.
Ольга открыла папку. Там были бумаги — завещание, свидетельство о браке, выписки из банка. Она листала страницы, читала. Действительно, всё на Веру. Дом, счета, даже машина. Отец составил завещание три года назад. Нотариально заверенное.
— Почему? — прошептала Ольга. — Почему он так сделал?
— Потому что я была рядом, — ответила Вера. — Когда ему было плохо, я держала его за руку. Когда ему было одиноко, я была рядом. А ты? Ты позвонила ему в последний раз когда? Месяц назад? Два?
Ольга закрыла папку. Положила на стол. Смотрела в окно. За стеклом качались ветки берёзы, солнце пробивалось сквозь листву.
— Я думала, у нас ещё есть время, — сказала она. — Я собиралась приехать. На лето. С детьми. Он так хотел внуков увидеть.
— Собиралась, — Вера села обратно в кресло. — Все всегда собираются. Потом, завтра, когда-нибудь. А потом уже поздно.
Ольга почувствовала, как к горлу подкатывает комок. Зажмурилась. Не плакать. Не при ней.
— Можно я возьму хоть что-то? — спросила она, не открывая глаз. — Его фотографии, книги. Что-то на память.
Вера помолчала. Потом:
— Фотографии можешь забрать. Они в шкафу, в спальне. Книги — ну, посмотрим, что тебе нужно.
Ольга встала, прошла в спальню. Комната отца. Широкая кровать, застеленная покрывалом, шкаф у стены, тумбочки. На одной тумбочке — очки отца, часы, книга. Ольга взяла книгу — детектив какой-то, закладка на середине. Значит, он читал перед смертью. Не успел дочитать.
Она открыла шкаф. Там висела его одежда — рубашки, пиджаки, брюки. Пахло его одеколоном. Ольга провела рукой по рукаву пиджака. Ткань мягкая, приятная. Отец любил этот пиджак, носил на важные встречи.
На полке шкафа нашла коробку с фотографиями. Достала, открыла. Старые снимки — она маленькая, отец молодой, мама рядом. Потом она постарше, школа, институт. Потом фотографии с Верой. Свадьба, поездки, праздники.
Ольга листала снимки, и внутри всё сжималось. Вот она с отцом на море, ей лет пять. Вот выпускной в школе, отец обнимает её за плечи. Вот её собственная свадьба, отец ведёт её к алтарю.
А потом снимков становилось меньше. Реже. Последний — три года назад, день рождения отца. Она приезжала тогда, привезла торт. Они сидели за столом — отец, Вера, она, её муж Игорь. На фотографии все улыбались, но улыбки какие-то натянутые.
Ольга закрыла коробку, прижала к груди. Вышла из спальни.
Вера сидела в зале, листала журнал.
— Всё? — спросила она, не поднимая головы.
— Да, — Ольга прошла к выходу. — Я возьму только это.
— Постой, — Вера отложила журнал. Встала. — Есть ещё кое-что.
Она прошла на кухню, вернулась с конвертом. Протянула Ольге.
— Что это?
— Письмо. Он написал тебе. Перед смертью. Ну, не перед самой смертью, конечно. Месяца два назад. Сказал, если что — отдать.
Ольга взяла конверт. На нём её имя, написанное знакомым отцовским почерком. Неровные буквы, слегка дрожащие. Она провела пальцем по надписи.
— Почему ты сразу не дала?
— Забыла, — Вера пожала плечами. — Много дел было. Похороны, бумаги. Вот вспомнила.
Ольга сунула конверт в сумку. Надела туфли.
— Значит, больше ничего мне не причитается, — сказала она, глядя на Веру.
— Нет, — ответила та. — Всё по закону. Хочешь — проверяй. Адвоката нанимай. Только зря деньги потратишь.
Ольга кивнула. Открыла дверь, вышла на крыльцо. Обернулась:
— А ты не чувствуешь себя... ну, виноватой? Хоть немного?
Вера прислонилась к косяку, скрестила руки:
— Виноватой? В чём? Я жила с этим человеком двенадцать лет. Варила ему суп, стирала носки, слушала его жалобы на работу. Я была рядом, когда ему было плохо. Я заслужила это наследство. А ты что сделала?
Ольга промолчала. Спустилась с крыльца, дошла до машины. Села за руль. Положила коробку с фотографиями на сиденье рядом. Достала из сумки конверт.
Руки дрожали, когда она вскрывала его. Внутри листок, вырванный из тетради. Отцовский почерк.
«Оленька, доченька моя. Если ты читаешь это, значит, меня уже нет. Прости, что не сказал тебе всё раньше. Я записал дом на Веру, потому что она осталась бы без ничего, если бы я умер. У тебя есть своя квартира, работа, семья. Ты справишься. А она... она осталась бы на улице.
Знаю, ты на меня обижалась. За то, что я женился так быстро после мамы. Но я не мог один. Мне было одиноко. Вера — хороший человек, хоть и строгая. Она заботилась обо мне.
Прости, что мы с тобой отдалились. Это моя вина. Я не умел говорить о чувствах. Но я любил тебя. Всегда любил. Ты моя дочка, моя радость.
Береги себя. Целую своих внуков от меня. Жаль, что не увижу их взрослыми.
Твой папа».
Ольга читала и слёзы текли по щекам. Она вытирала их рукой, но они не прекращались. Она положила письмо на колени, уронила голову на руль.
Плакала долго. Пока не кончились слёзы. Потом подняла голову, посмотрела в зеркало заднего вида. Глаза красные, тушь размазана. Достала из бардачка салфетки, вытерла лицо.
Завела машину. Поехала домой.
По дороге остановилась у светофора. Смотрела на людей — они шли по тротуару, смеялись, разговаривали по телефонам. Жили своими жизнями. А где-то кто-то терял близких, плакал, пытался понять, что же пошло не так.
Дома Игорь встретил её на кухне:
— Ну как? Что там?
— Ничего, — Ольга поставила коробку на стол. — Дом на Веру, счета на Веру. Мне ничего.
— Как ничего? — Игорь нахмурился. — Ты же дочь! У тебя есть право на...
— Нет, — перебила она. — Он написал завещание. Всё по закону.
— Надо судиться, — Игорь начал ходить по кухне. — Это неправильно. Она его, может, вынудила, под давлением...
— Хватит, — Ольга устало провела рукой по лицу. — Не хочу я судиться. Отец так решил.
— Но...
— Игорь, пожалуйста, — она посмотрела на него. — Я устала. Просто оставь меня.
Он замолчал. Кивнул. Вышел из кухни.
Ольга села за стол, открыла коробку. Доставала фотографии одну за другой. Вот она маленькая, держит отца за руку. Вот он учит её кататься на велосипеде. Вот они вместе смеются над чем-то.
А вот последние годы — пустота. Редкие звонки, ещё более редкие встречи. Она была занята — работа, дети, дом. Всегда находилось что-то важнее. Всегда можно было отложить на потом.
И вот теперь потом уже не наступит.
Ольга сложила фотографии обратно. Закрыла коробку. Встала, подошла к окну. За окном вечерело, небо розовело на закате. Где-то во дворе играли дети, слышались их голоса.
Она подумала о Вере. О том, что та, может, и права. Что она действительно заслужила это наследство. Что она была рядом, когда нужно. А Ольга... Ольга была далеко.
И теперь ничего уже не вернёшь. Не извинишься, не обнимешь, не скажешь, как сильно любишь.
Она достала телефон, открыла контакты. Прокрутила до имени «Мама». Так она записала свою мать, когда та ещё была жива. Телефон давно не работал, но Ольга не могла стереть контакт.
Теперь там будет и отец. Номер, который никто не возьмёт. Имя, которое никто не отзовётся.
Ольга закрыла телефон, прислонилась лбом к холодному стеклу. За окном сгущалась темнота. Где-то включили свет в окнах напротив. Жизнь продолжалась.
А у неё внутри была пустота. И коробка с фотографиями. И письмо, которое она будет перечитывать снова и снова, пытаясь услышать в нём голос отца.
И больше ничего.
☀️
Подпишитесь прямо сейчас, чтобы не потерять этот уютный уголок 📌
Здесь Вы найдёте истории, в которых узнаете себя — с радостями, болью, смехом и неожиданными развязками.
📅 Каждый день — новая история.
Сейчас читают: