С конца 1914 г. Дмитрий Павлович был прикомандирован к штабу Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Но в июне 1915 г. он находился в Петрограде, где лечил травмированную ногу. Об этом мы узнаем из письма императрицы Александры Федоровны Николаю II от 12 июня: «Ногу Дмитрия положили в гипс и сегодня ее будут просвечивать рентгеновскими лучами, чтобы определить, правда ли, что она сломана, или только вывихнута и раздроблена, – всегда ему не везет» (1, с. 203). В письме от 14 июня государыня сообщает супругу, находящемуся в Ставке: «Дмитрий поправляется и надеется быть в состоянии уехать в четверг, хотя бы на костылях, – он в отчаянии, что должен был остаться здесь» (1, с. 213). 16 июня: «Дмитрий чувствует себя лучше, хотя нога все еще болит» (1, с. 222).
22 июня Александра Федоровна жалуется супругу на генерала В. Ф. Джунковского, командующего Отдельным корпусом жандармов: «Ах, дружок, он нечестный человек, он показал эту гадкую грязную бумагу (против нашего Друга) Дмитрию, который рассказал про это Павлу…» (1, с. 235). Речь в письме идет о досье, которое Джунковский собирал на Г. Е. Распутина. Поскольку царица считала документ клеветой, уже вскоре это станет причиной отставки шефа жандармов. Так завязывается один из узлов распутинской истории, которая закончится убийством 16 декабря 1916 г. при участии великого князя Дмитрия Павловича.
В августе 1915 г. Николай II решил сменить великого князя Николая Николаевича на посту Верховного главнокомандующего. Этот шаг многими военными и политическими деятелями расценивался в лучшем случае как сомнительный. Николай Николаевич обладал большим авторитетом в войсках, а его отстранение неизбежно связывали не столько с военными неудачами, сколько с уже начинающим беспокоить общество распутинским влиянием. Также было очевидно, что если царь переедет в Ставку, то пострадает гражданское управление страной.
В обществе, начиная с самых высоких кругов, обсуждалась расхожая версия причин отставки великого князя, некритично поддержанная впоследствии советской и не только историографией. Смену Верховного объясняли интригами внутри императорской семьи. Якобы Николай Николаевич стал тянуть одеяло власти на себя, «своим приказаниям придавал форму высочайших повелений», что насторожило венценосную чету. А еще и Григорий Распутин дал царю совет отстранить дядю: «Прогони Николашку, а то он тебя прогонит» [2, с. 218–219]. Достоверную, на наш взгляд, оценку, дал действиям Николая II историк А. С. Пученков: «…Речь может идти о целой сумме факторов, которые подтолкнули царя к принятию его решения; главным же, как кажется, все-таки было желание царя как главы государства и венценосца, мистически воспринимавшего свой долг перед Россией и Богом, возложить на себя всю полноту ответственности за ее судьбу в тяжелейший момент существования русской государственности. Именно это соображение было главнейшим, на наш взгляд, при принятии императором его решения. Кроме того, нельзя не обратить внимание и на обстоятельство, замеченное О. Р. Арапетовым: «К лету 1915 г. почти все монархи, стоявшие во главе стран-участниц войны, лично возглавили свои вооруженные силы» [3, с. 76–77].
Отношение представителей Императорского дома к смещению «дяди Николаши» подробно исследовано в монографии Е. Е. Петровой и К. О. Битюкова «Великокняжеская оппозиция в России. 1915–1917 гг.» [4]. Но участию в этом деле Дмитрия Павловича во всей книге посвящен только один абзац. Тогда как юный великий князь был единственным из родственников, кто предпринял попытку лично отговорить царя от принятия Верховного командования. Хотя упоминания об этом содержатся в некоторых источниках, но они крайне разрозненны и не дают полной картины, поэтому, собрав их воедино, реконструируем этот не получивший достаточной известности сюжет.
Протопресвитер военного и морского духовенства Г. И. Шавельский вспоминал: «В Ставке в это время находился великий князь Дмитрий Павлович. Он был временно прикомандирован к Штабу. Прямой, честный и достаточно толковый, он считался любимцем Государя, имевшим большое влияние на последнего. Не знаю, каковы были раньше отношения Дмитрия Павловича к великому князю Николаю Николаевичу, но теперь они отличались большою задушевностью. Первый относился к последнему с большим уважением и почтительной предупредительностью; второй проявлял в отношении первого отеческую заботливость и трогательную привязанность. Увольнение Верховного потрясло великого князя Дмитрия Павловича больше, чем самого уволенного. Дмитрий Павлович бросился, было, к Николаю Николаевичу с просьбой немедленно отпустить его в Петроград, чтобы он мог настаивать перед Государем об отмене его решения.
Великий князь Николай Николаевич не разрешил ему поездку, считая затевавшееся им поступком, противным воинской дисциплине: великий князь Дмитрий Павлович офицер, а офицер не имеет права мешаться в подобные дела. Дмитрий Павлович решил, однако, добиться своего. Через несколько дней великий князь Николай Николаевич получил телеграмму от Императрицы Марии Феодоровны. Не объясняя причины, Императрица просила отпустить Дмитрия Павловича в Петербург на некоторое время. Верховный не мог отказать в просьбе. Напутствуемый благопожеланиями всей Ставки, великий князь Дмитрий Павлович отбыл в столицу. Перед его отъездом в его помещении (в гостинице) состоялось небольшое совещание, в котором кроме него, участвовали я, генерал Крупенский и Петрово-Соловово» (5, с. 149).
Согласно дневнику Николая II, встреча состоялась 21 августа 1915 г.: «В 6 ч. принял Дмитрия…» (6, с. 266). А содержание разговора в Царском Селе описала в своих мемуарах сестра Дмитрия Павловича Мария: «В то время император все еще относился к Дмитрию как к родному сыну; Дмитрий всегда был желанным гостем в Царском Селе, и император с удовольствием беседовал с ним. …император пригласил его на обед, а потом предложил сыграть в бильярд. Тогда Дмитрий, выбрав благоприятный момент, перешел к цели своего визита. Он прекрасно понимал, какую берет на себя ответственность, но чувствовал, что должен высказать монарху не только свое личное мнение, но и мнение большинства – как на фронте, так и в тылу. Он не задумывался о том, какие последствия может иметь эта откровенность для него лично.
Разговор был трудным для обоих. Император внимательно слушал доводы моего брата, не проявляя ни тени раздражения. Сначала он изредка отвечал, потом слушал молча.
По-видимому, он ясно представлял, какому риску подвергается, принимая на себя командование; но, получив подтверждение своих страхов, он, судя по всему, заколебался. К концу разговора Дмитрий был уверен, что добился своего: убедил императора, и теперь все будет хорошо. Государь не только не выразил недовольства, но поблагодарил Дмитрия за преданность и откровенность. Прежде чем вернуться на половину императрицы, мужчины, тронутые разговором почти до слез, молча обнялись. Рассказывая потом об этом эпизоде, Дмитрий говорил, что они никогда прежде не были так близки. В тот вечер он вышел из Александровского дворца с чувством радостного и глубокого удовлетворения.
Два дня спустя император принял на себя командование армией; и Дмитрий, который все еще находился в Петрограде, узнал об этом из газет» (7, с. 193–194).
В те же дни отговаривали царя принимать командование армией и члены правительства. Сначала на заседании 20 августа, где Николай II присутствовал лично. Затем в коллективном письме министров-либералов, переданном императору 22 августа [8]. Однако при всей своей мягкости Николай II проявлял завидное упрямство, если был уверен в том, что делает. Именно в этот день государь отметил в дневнике, что решение окончательно принято и он уезжает объявлять о нем в Ставку (6, с. 266).
Обстоятельства следующих двух дней петроградской поездки Дмитрия Павловича зафиксировал его приятель, англичанин Альберт (Берти) Стопфорд, антиквар и искатель приключений, имеющий тесные связи в британском посольстве: «У меня был ланч на крыше отеля с Карсавиной, когда вошел великий князь Дмитрий Павлович! У него был сорокавосьмичасовой отпуск, и он нашел время навестить меня! Мы провели вместе целый вечер. Сначала я обошел весь его дворец. Он обустроил свои комнаты на первом этаже, и, что самое оригинальное, каждая комната отделана разным деревом. Столовая выполнена из амаранта. Потом мы пили чай; говорили…, потом плакали, а потом отправились за покупками на “Рено” мощностью 60 л. с.; затем мы преследовали на машине хорошеньких дам и, пользуясь чудесной погодой, носились взад и вперед по набережным и мостам; в конце концов, он высадил меня у отеля в 6:30. Сегодня утром он заезжает за мной в 10:30, чтобы отвезти на машине в Царское, а вечером возвращается на фронт. <…> В Царское с великим князем Дмитрием. Посетил императорскую церковь. Днем вернулся в Петроград… <…> Он заехал за мной на своей машине и отвез в посольство. В 10 часов поехали во дворец, и в 11 часов вечера проводил его до поезда» (9, p. 12–13).
Судя по всему, в Могилев Дмитрий Павлович вернулся 24 августа. Г. И. Шавельский описывает его эмоциональную реакцию на свершившуюся отставку Верховного: «Когда я снова встретился с великим князем Дмитрием Павловичем, он без всякого стеснения начал возмущаться поступком Государя, обещавшего ему обдумать Дело и поступить по совести.
– Я пойду к нему и выскажу все, что накипело на душе. Пусть делает со мной все, что хочет. Пусть лишит меня мундира, сошлет в ссылку, но я это сделаю, – горячился Дмитрий Павлович.
Я старался успокоить его и удержать от такого шага» (5, с. 137–138).
Скорее всего, резкий разговор не состоялся. 25 августа великий князь Николай Николаевич покинул Могилев, а вечером император уже «играл с Дмитрием и своими в кости» (6, с. 269). Дмитрий Павлович остался в свите нового Верховного главнокомандующего. В Ставке, которая недавно ввиду изменения линии фронта была перенесена из Барановичей в Могилев, Николай II проживал в губернаторском доме, а великий князь с некоторыми другими членами свиты – в гостинице «Франция» [10, с. 215].
27 августа Николай II отметил в письме к жене: «Дурное настроение Дмитрия совершенно рассеялось – я имею в виду то, в котором он находился в тот день в Царском. Теперь он дежурит… Он просил меня передать тебе поклон – он опять стал таким, как всегда» (1, с. 274–275). В этот день Дмитрий Павлович исполнял обязанности дежурного флигель-адъютанта, совместно с государем они ездили гулять за Днепр (6, с. 270). Александра Федоровна, начиная с 29 августа, в письмах советует мужу, как обойтись дальше с кузеном: «Я рада, что Дмитрий здоров – передай ему мой привет, но помни, что он не должен там оставаться, это вредно для него. Удали его по собственному почину. Ему не годится бездельничать, когда все на войне. А он живет только сплетнями и важничает. Только не говори, что Павел и я это находим. Павел просит тебя быть с ним построже, так как он портится и воображает, что может тебе давать советы» (1, с. 281). Императрица повторяет настойчивые рекомендации отправить Дмитрия на фронт или хотя бы перевести под чье-либо другое начало, 31 августа, 8 сентября, 9 сентября, 13 сентября, 17 сентября, 6 октября (1, с. 287, 323, 324, 345, 365, 393), добавляет: «Только не говори, что я этого желаю» (1, с. 324). В сохранившихся ответных письмах и телеграммах Николай II игнорирует запрос супруги.
Дмитрий Павлович был близок к царской семье с 1905 г., с момента трагической гибели от рук террористов его дяди и опекуна великого князя Сергея Александровича. (Отец Дмитрия, великий князь Павел Александрович, в силу морганатического брака был выслан за границу и не принимал участия в воспитании старших детей.) Многие месяцы Дмитрий провел с императорской четой под одной крышей. Николай II, который был старше своего двоюродного брата на 23 года, был привязан к нему и опекал по-отечески.
Теперь же, 10 лет спустя, Дмитрий Павлович вновь и вновь вступает в конфликт с государем. Деятели Земгора (Главного по снабжению армии комитета Всероссийских земского и городского союзов) на своем съезде 7–9 сентября 1915 г. приняли резолюцию с поддержкой требования ответственного перед Думой министерства, которую изначально выдвинули представители IV Государственной Думы. Была составлена делегация (князь Г. Е. Львов, М. В. Челноков, П. П. Рябушинский и Н. И. Астров), пытавшаяся получить аудиенцию у царя. Очередную фронду брата обрисовала для нас великая княгиня Мария Павловна: «Император написал резкую телеграмму, отказываясь принять делегацию с этой резолюцией. Он передал ее лично Дмитрию и приказал отправить. Дмитрий, зная содержание телеграммы, не отправил ее. Он понимал, что необоснованная вспышка императора вызовет серьезные последствия. На этот раз дерзость брата не прошла безнаказанно. Его вместе с адъютантом Дрентельном, с которым он советовался, на время перевели из главного штаба. Делегацию Земгора не приняли» (7, с. 195).
Сведений о том, что великий князь был на какое-то время удален из Ставки, нет. Но по дневниковым записям Николая II косвенно можно отследить его недовольство. Несмотря на то что Дмитрий Павлович провел почти все осенние дни бок о бок с царем, между 18 сентября и 20 ноября в дневнике самодержца нет ни одного упоминания о двоюродном брате. Хотя обычно встречи с ним император тщательно отмечал.
Тем не менее после короткого посещения Царского села в конце сентября 1 октября Николай II отправляется в Ставку вновь с Дмитрием Павловичем и, впервые, с цесаревичем Алексеем.
Источники:
1. Переписка Николая и Александры Романовых. 1914–1915 гг. Т. III / с предисл. М. Н. Покровского. Москва, Петроград: Гос. изд-во, 1923.
2. Раскин, Д. И. Из дневниковых записей барона Н. А. Врангеля // Петербургский исторический журнал. 2014. № 4. С. 211–236.
3. Пученков, А. С. «Ники» и «дядя Николаша»: из истории августовского политического кризиса 1915 г. // Проблемы истории и историографии : сборник докл. межвуз. науч. конф. – Санкт-Петербург: С.-Петерб. гос. электротехнич. ун-т «ЛЭТИ» им. В. И. Ульянова (Ленина), 2015. Т. 3. С. 68–80.
4. Петрова, Е. Е., Битюков, К. О. Великокняжеская оппозиция в России, 1915–1917 гг. Санкт-Петербург: Астерион, 2009.
5. Шавельский, Г. И. Воспоминания последнего протопресвитера Русской армии. Москва: Вече, 2019.
6. Николай II. Дневники. 1914–1917 / вступ. ст., коммент., аннотирован. ук.
К. А. Залесского. Москва: Кучково поле, ИКС-ХИСТОРИ, 2024.
7. Воспоминания великой княгини Марии Павловны. Москва: Захаров, 2004.
8. Емелина, М. А. Кризис Верховного главнокомандования и «бунт министров» летом 1915 года // Военно-исторический журнал. 2019. № 2. С. 14–23.
9. The russian diary of an Englishman: Petrograd, 1915–1917. London: W. Heinemann, 1919.
10. Кондзеровский, П. К. В Ставке Верховного. Воспоминания дежурного генерала при Верховном главнокомандующем (избранные главы) // Государь на фронте. Воспоминания / сост. С. Лизунов. Москва: Русский Хронографъ, 2012. С. 206–268.
Из статьи: Карушкина Н. В., Мерзликина А. В. Дневник великого князя Дмитрий Павловича. Июнь – ноябрь 1915 г. // Культурный код. 2025. № 2. С. 115-139.