Аромат запеченной курицы с чесноком и розмарином, который она так старательно подбирала, смешивался с терпким запахом красного вина в бокале. Ирина поправила салфетку на столе, застеленном нарядной скатертью, которую обычно доставали по особым случаям. Сегодня была их маленькая, никому не известная кроме них двоих годовщина — шесть лет с того дня, как они съехались. Не свадьба, но для нее этот день всегда значил даже больше. Он был их личным, сокровенным праздником.
Ключ щелкнул в замке ровно в восемь, как она и ожидала. Алексей был педантичен до тошноты. Она услышала, как он снимает куртку, как вешает ее на крючок, как его шаги замерли в коридоре.
— Леш, ужин готов! — крикнула она из кухни, стараясь, чтобы в голосе звучала радость.
Он не ответил. Вошел в кухню и остановился на пороге. Лицо его было странно одутловатым, взгляд тяжелым и отрешенным. Он не смотрел на накрытый стол, на свечу, колеблющимся пламенем отражавшуюся в хрустале бокалов.
— Привет, — тихо сказала Ирина, чувствуя, как внутри все сжимается от тревоги. — Тяжелый день?
— Ира, нам нужно поговорить. Сесть, — произнес он глухо, проходя в гостиную и опускаясь на диван. Он даже не поцеловал ее.
Она медленно последовала за ним, вытирая руки о полотенце. Села в кресло напротив, словно создавая между ними безопасную дистанцию. Сердце стучало где-то в горле.
— Я слушаю. Ужин остывает.
Алексей провел рукой по лицу, тяжело вздохнул. Потом поднял на нее глаза, и в них не было ни капли тепла. Только усталое раздражение и какая-то отстраненная решимость.
— У Марины будет ребенок. Я ухожу к ней.
Воздух вылетел из ее легких разом. Словно кто-то ударил ее под дых. Мир на секунду поплыл, зазвенел в ушах. Марина. Его новая молодая коллега, про которую он в последнее время так много рассказывал. «Талантливая девочка», «перспективная». Ирина видела ее фотку — миловидная блондинка с дерзкой улыбкой.
Она сжала пальцами край кресла, чтобы не дрожали руки. Ждала. Знала, что это не все. Такой удар никогда не приходит один.
— Машину и квартиру забираю, — продолжил он ровным, деловым тоном, словно оглашал пункты договора. — Они и так оформлены на меня. Тебе хватит ума не скандалить. Юристы у меня хорошие, все равно ничего не оспоришь.
И вот он, второй удар. Чистый, расчетливый подлый. Он не просто уходил. Он собирался оставить ее на улице, отобрав все, что они вместе, как ей казалось, строили. Он ожидал слез, истерик, униженных мольб. Он смотрел на нее, готовый к скандалу, к оправданиям, к тому, чтобы дожать ее своим напором.
Но случилось странное. Вместо паники ее вдруг обдало ледяным, кристально ясным спокойствием. Вся боль, весь шок словно схлопнулись внутри в маленькую, твердую и очень холодную точку. Она медленно подняла на него взгляд. Во взгляде не было ни одной слезинки, только бездонная, изумленная пустота.
Она увидела, как под этим взглядом он съежился, отвел глаза. Его уверенность вдруг дала трещину. Ее молчание и эта ледяная неподвижность были страшнее любой истерики.
Ирина медленно, с невероятным достоинством поднялась с кресла. Подошла к столу, взяла свою barely начатую тарелку и отнесла ее на кухню. Потом вернулась в гостиную, прошла мимо него, не глядя, и остановилась у входной двери.
— Всё понятно, — сказала она тихим, но абсолютно четким голосом. — Дверь закрой.
Она не смотрела, как он будет собирать вещи. Она стояла в дверном проеме, глядя в пустоту коридора, пока он, растерянный и злой, швырял свои носки и документы в спортивную сумку. Он что-то пробормотал, пытаясь вернуть себе утерянное преимущество, но она уже не слышала. Хлопок двери прозвучал как выстрел, возвещающий конец ее старой жизни.
Ирина неподвижно простояла еще несколько минут. Потом ее взгляд упал на его любимую чашку, стоявшую на полке. Она подошла, взяла ее в руки, ощутила шероховатость глины. А потом, с одним коротким, резким выдохом, разжала пальцы. Чашка с громким, финальным звоном разбилась о кафель.
Тишина в квартире была густой и звенящей. Ирина не спала всю ночь. Она сидела в том же кресле в гостиной, где несколькими часами ранее слушала исповедь мужа, и смотрела в одну точку. Осколки разбитой чашки все еще лежали на полу на кухне, как памятник рухнувшему миру. Она не находила в себе сил убрать их. Каждый звонкий осколок под ногой был напоминанием — вот так же хрустнула и разлетелась на тысячу осколков ее жизнь.
Утро не принесло облегчения. Серое, дождливое, оно давило на окна, сливаясь с ее внутренним состоянием. Она сварила кофе, но первый глоток вызвал приступ тошноты. Она поставила кружку в раковину и поняла, что не сможет ничего есть или пить. Тело отказывалось функционировать.
В полдень раздался настойчивый, резкий звонок в дверь. Сердце на секунду екнуло — безумная надежда, что это Алексей, что все былой ночным кошмаром. Но разум тут же подсказал: он никогда не звонил в свою собственную квартиру.
Ирина медленно подошла к двери, посмотрела в глазок. За дверью стояла Светлана Петровна, мать Алексея. Лицо ее было привычно поджатым, в руках — вместительная сумка на колесиках. «За вещами», — мелькнуло в голове у Ирины.
Она глубоко вздохнула, собираясь с силами, и открыла дверь.
— Ирочка, здравствуй, — с порога, не улыбаясь, произнесла Светлана Петровна, деловито проходя внутрь, словно заходя в свой собственный дом. Ее взгляд скользнул по Ирине, оценивая ее бледность и помятый халат, и в уголках губ заплясала едва заметная усмешка удовлетворения.
— Светлана Петровна, — нейтрально кивнула Ирина, закрывая дверь.
Свекровь поставила сумку в коридоре и прошла в гостиную, окидывая комнату властным взглядом.
— Леша мне все рассказал. Дела, конечно... Но ты не переживай, все устроится. Мужчине нужна крепкая семья, наследник. А ты что? — она бросила на Ирину колкий взгляд. — Карьеру строить — не в коня корм. Шесть лет прошло, а у меня внуков все нет. Одни твои эти курсы да проекты.
Ирина молчала, сжимая кулаки в карманах халата. Она знала, что любое слово будет использовано против нее.
— Он тебе, конечно, не пара был, мой Лешенька, — продолжала Светлана Петровна, направляясь к серванту. — Он орлом всегда был, а ты... Ну, да ладно. Кому сейчас легко. Я за его вещами. И кое-что еще заберу.
Она открыла стеклянную дверцу серванта и потянулась к праздничному фарфоровому сервизу с нежными незабудками. Тому самому, который Алексей подарил Ирине на тридцатилетие. Он был ее любимым.
— Что вы делаете? — тихо, но четко спросила Ирина.
— Забираю. Это ведь семейная ценность, — свекровь уже ставила первые чашки в свою сумку. — Машина моей бабушки, потом моей мамы. Леша не должен был его тебе дарить. Это наше, родовое.
— Светлана Петровна, сервиз мне подарил на день рождения Алексей. Он моя собственность. Вы не можете его просто забрать.
— Какой подарок? — женщина резко обернулась, и ее глаза сверкнули злым огоньком. — Это все наши общие деньги! Мои, Лешины! А ты тут принцессой строила, принимала подарки! Он на него пахал, а ты что? Картинки чертила! Или думаешь, твоя зарплата дизайнера на что-то влияла?
Ирина чувствовала, как по щекам ползут предательские горячие слезы унижения и бессилия, но смахнула их тыльной стороной ладони. Плакать при этой женщине она не даст себе права.
— Оставьте сервиз. Он мой. Или вы хотите, чтобы я вызвала полицию по факту кражи?
Светлана Петровна замерла с чашкой в руках. Она явно не ожидала такого сопротивления. Ее лицо исказилось гримасой злобы.
— Ты еще и угрожать мне вздумала? В моей же квартире!
— Квартира, если вы забыли, вашего сына. Пока что, — подчеркнула Ирина. — И пока я здесь живу, вы не будете ходить и забирать мои вещи.
Они стояли друг напротив друга — молодая женщина в изможденном одиночестве и ее свекровь, олицетворявшая всю ту бессердечную семейную систему, что вышвырнула ее на улицу.
— Ах так... — прошипела Светлана Петровна, бросая чашку обратно в сервант с таким звоном, что та, к счастью, не разбилась. — Ну ладно... Поживешь тут еще немного, на подачки от моего сына. Посмотрим, как ты запоешь, когда закончатся деньги.
Она с грохотом захлопнула дверцу серванта, резко дернула свою сумку и, не прощаясь, направилась к выходу. В коридоре она обернулась.
— И запомни, Ирина. Ты ему не нужна. Вообще. Он будет растить моего внука. Моего наследника. А ты — просто досадная ошибка молодости, которую исправили.
Хлопок двери на этот раз был еще громче и злее, чем вчера. Ирина медленно сползла по стене на пол в коридоре, обхватив колени руками. Она слышала, как за дверью затихали удаляющиеся шаги. В ушах звенело от сказанного. «Моя квартира». «Подачки». «Досадная ошибка».
Она подняла голову и посмотрела на осколки чашки на кухне. И вдруг поняла, что слез больше нет. Внутри, там, где еще вчера была ледяная пустота, теперь начало разгораться что-то новое. Острое, колючее и очень твердое. Это была не просто обида. Это была ярость.
Прошло три дня. Три дня, которые слились в одно сплошное, серое и безвоздушное существование. Ирина почти не вставала с дивана, заставляя себя глотать куски хлеба и запивать их водой. Звонок Светланы Петровны все перевернул — теперь она понимала, что ее не просто предали. Над ней цинично и расчетливо издевались, считая полной дурой, не способной на сопротивление.
Телефон завибрировал на столе, разрывая гнетущую тишину. Незнакомый номер. Ирина с подозрением посмотрела на экран. Еще один коллектор? Или, может, Марина решила позлорадствовать? Она была готова отклонить вызов, но что-то заставило ее все же провести по экрану.
— Алло? — ее голос прозвучал хрипло и несмело.
— Ира? Это Ольга.
Ирина замерла. Ольга. Сестра Алексея. Та самая, с которой они всегда ладили, вместе ходили в кино, смеялись над глупостями. После новости от Алексея Ирина мысленно похоронила и эти отношения, уверенная, что сестра целиком на стороне брата и его матери.
— Оля... — больше Ирина не нашла слов.
— Ира, слушай, мне неудобно даже голос подавать после всего, что они творят. Но я не могу молчать. Я в ужасе. Я вся трясусь.
В голосе Ольги не было ни капли злорадства или фальши. Слышалась искренняя, неподдельная дрожь.
— Ты где? Ты одна? — спросила Ольга.
— Да... Одна. В пустой квартире, которую скоро заберут, — с горькой иронией ответила Ирина.
— Я могу приехать? Мне нужно тебе кое-что сказать. Лично.
Полчаса спустя Ольга уже сидела на том же диване, где недавно восседала ее мать. Но ее поза была совсем иной — ссутулившейся, нервной. Она теребила в руках бумажную салфетку, разрывая ее на мелкие клочки. Ее глаза были красными от слез.
— Я не знаю, с чего начать... — прошептала она. — Они просто сумасшедшие. Все они. И Леша в том числе.
Ирина молчала, давая ей собраться с мыслями. Она все еще не могла поверить, что в этой семье может быть союзник.
— Ира, они все врут! — Ольга наконец подняла на нее взгляд, полный отчаяния и стыда. — Мама вчера у меня была, хвасталась, как они тебя «кинули». Как все продумали.
Ирина почувствовала, как у нее зашевелились волосы на голове.
— Что значит «кинули»?
— Квартира! — выдохнула Ольга. — Квартира не Лешина! Он переоформил ее на маму. Еще полгода назад!
В ушах у Ирины зазвенело. Комната поплыла.
— Как? Но мы же... Мы вместе платили за нее ипотеку все эти годы! Я отдавала половину! Все чеки, все квитанции...
— Я знаю! — Ольга схватила ее за руку, словно боялась, что та сейчас рухнет. — Но они это предвидели. Мама сказала, что оформили все как «подарок» от сына матери. А деньги, которые ты вкладывала, они назовут «просто помощью по хозяйству» или еще какой-то ерундой. У них юрист, который все это продумал.
Ирина откинулась на спинку дивана, пытаясь осмыслить услышанное. Полгода назад. Значит, все это время, когда они вместе завтракали на этой кухне, когда он целовал ее на ночь, когда они строили планы на будущее, он уже тогда, как тать, готовил ей ловушку. Холодная, расчетливая подлость этого осознания была страшнее самого факта ухода.
— Зачем... зачем ты мне это рассказываешь? — с трудом выдавила Ирина. — Ты же предаешь свою семью.
Ольга горько усмехнулась.
— Моя семья сошла с ума. Мама одержима идеей внука и деньгами. А Леша... Леша просто слабак, который пляшет под ее дудку. Он всегда был маминым сыночком. А то, что они творят с тобой... это уже преступление. Я не хочу быть соучастницей. У меня самой дочь растет. Как я смогу смотреть ей в глаза?
Она вытерла слезу и посмотрела на Ирину с новой решимостью.
— Ты сохранила те самые квитанции? Те, что ты перечисляла на счет ипотеки? Или, может, у тебя есть выписки со старого счета?
Ирина кивнула, еще не веря в происходящее. Она всегда была педантична в финансовых вопросах. Все чеки и выписки она аккуратно складывала в большую картонную папку. «На всякий случай». Этот случай наступил.
— Да. У меня есть папка. Почти за все годы.
— Это хорошо, — Ольга облегченно вздохнула. — Но... этого может быть мало. Свидетельских показаний сестры, которая слышала разговор от матери, недостаточно. В суде мама просто от всего открестится, скажет, что я всё выдумала из-за личной неприязни. Нужны железные доказательства. Документы, которые докажут, что они знали о твоих вложениях. Или... что-то еще.
В глазах у Ирины вдруг мелькнула искра. Словно в темной комнате нажали на выключатель.
— Ноутбук, — тихо сказала она.
— Что?
— Старый ноутбук Алексея. Тот, который он купил лет пять назад, а потом заменил на новый. Он лежит где-то на антресолях. Он там вел свою бухгалтерию, все свои таблицы с расходами... Наверняка там есть и информация о платежах по ипотеке.
Ольга смотрела на нее с растущим изумлением и надеждой.
— Ты думаешь, он его не почистил?
— Он его просто забыл. Он же не собирался уходить тогда, полгода назад. Он думал, что я даже не вспомню о его существовании.
Ирина поднялась с дивана. В ее движениях появилась давно утраченная целеустремленность. Она подошла к антресолям в коридоре и сняла с них старую картонную коробку. Сверху лежали какие-то старые журналы, а под ними... Серый, покрытый тонким слоем пыли ноутбук.
Она достала его и вернулась в гостиную, держа находку перед собой, как оружие.
— Спасибо тебе, Оля, — тихо сказала Ирина, глядя на испуганное и в то же время решительное лицо невестки. — Теперь я знаю, с чего начать.
Ольга кивнула и, поправив сумку на плече, направилась к выходу. На пороге она обернулась.
— Ира... Будь осторожна. Они не отступят просто так.
— Я тоже, — прозвучал в ответ тихий, но стальной ответ.
Дверь закрылась. Ирина осталась одна с ноутбуком в руках. Она провела ладонью по шероховатой поверхности крышки, сметая пыль. Впервые за последние несколько дней на ее лице появилось не выражение боли, а сосредоточенная, жесткая решимость. Война была объявлена, и у нее наконец-то появилось первое настоящее оружие.
Решение проверить ноутбук висело в воздухе тяжелым, нереализованным намерением. Сначала Ирину парализовала апатия, потом — страх. Что, если она ничего не найдет? Что, если пароль изменен, а все файлы уничтожены? Эта пыльная коробка была последней соломинкой, и она боялась, что та сломается.
Чтобы оттянуть момент истины, она решила заняться хоть чем-то полезным. Деньги заканчивались, а за продуктами все равно нужно было идти. Она приняла душ, впервые за несколько дней тщательно причесала волосы и надела джинсы и свитер. В зеркале на нее смотрело осунувшееся лицо с темными кругами под глазами, но хотя бы это было лицо человека, а не беспомощной жертвы.
Супермаркет был ярким и шумным, полным людей, живущих своей обычной жизнью. Ирина чувствовала себя чужой на этом празднике, механически складывая в корзину самые необходимые продукты. Ей нужно было еще зайти в аптеку за обезболивающим — голова раскалывалась от напряжения и бессонных ночей.
Именно в аптеке, у стойки с витаминами, она и увидела ее. Марину. Та стояла спиной, рассматривая упаковки с фолиевой кислотой, но Ирина узнала ее сразу — по той самой дорогой дубленке песочного цвета, которую Алексей купил месяц назад, бормоча что-то о «выгодной инвестиции». На ногах у девушки были угги из той же коллекции. Теперь «инвестиция» обрела новый смысл.
Ирина замерла, сжимая в руке корзинку так, что пальцы побелели. Она надеялась, что та не обернется, что сможет просто уйти. Но судьба, казалось, решила свести их лоб в лоб. Марина повернулась, и ее взгляд скользнул по Ирине, а затем вернулся и зацепился, узнав ее. На ее лице не было ни удивления, ни смущения. Лишь легкая, снисходительная усмешка трофея, который знает себе цену.
Она медленно, с подчеркнутой небрежностью подошла, поглаживая рукой едва заметный пока еще животик.
— Ирина? Здравствуйте, — ее голос был сладким и вкрадчивым. — Какая неожиданная встреча.
— Марина, — кивнула Ирина, стараясь, чтобы ее собственный голос не дрогнул.
— Вы знаете, мне так неловко перед вами, — продолжила Марина, не отводя глаз. — Но что поделаешь, сердцу не прикажешь. У нас с Лешей большая любовь. Он сказал, что вы с ним давно чужие люди, просто существуете в разных мирах.
Каждое слово было уколом, тщательно рассчитанным и отточенным. Ирина чувствовала, как по спине бегут мурашки от ярости и унижения.
— Мне нечего вам сказать, Марина, — тихо, но четко произнесла она. — Лично вам.
— Ой, не надо так, — девушка сделала шаг ближе, и в ее глазах заплясали веселые, злые искорки. — Давайте без вражды. Вы же умная, взрослая женщина, вы все должны понимать. Просто Леше нужна была молодая, цветущая. Та, которая сможет дать ему то, что он хочет.
Она снова погладила живот, и этот жест был более красноречив, чем любые слова.
— Поздравляю с добычей, — выдохнула Ирина, пересиливая ком в горле. — Только смотрите, не обрежьтесь. Охотничий трофей иногда бывает опасным.
Надменная улыбка на лице Марины сползла, ее глаза сузились.
— Ой, не учите меня жить! — ее голос потерял слащавость и зазвенел металлом. — Лучше бы себе мужа научились удерживать, а не чужих поучать. Он у меня теперь как шелковый, на побегушках. Лишь бы сын родился здоровенький. А вы ему — просто неудачный эпизод, о котором он уже и не вспоминает.
Она бросила последний уничижительный взгляд на простой свитер Ирины и ее корзинку с самыми дешевыми продуктами, повернулась и пошла к кассе, победно помахивая в руке упаковкой витаминов.
Ирина стояла как вкопанная, не в силах сдвинуться с места. Слова «неудачный эпизод», «на побегушках», «чужие люди» жгли изнутри. Но странным образом, эта встреча не сломила ее окончательно, а, наоборот, придала какую-то новую, твердую определенность. Она увидела врага не в виде абстрактного «ребенка» или «любви», а в лице конкретной, наглой и циничной особы, которая наслаждалась своей победой и ее унижением.
Она больше не чувствовала себя разбитой. Она чувствовала себя оскорбленной. И это было гораздо более сильным топливом для мести, чем отчаяние.
Она расплатилась за продукты и вышла на улицу. Холодный воздух обжег легкие, но прочистил голову. Она шла домой быстрым шагом, и с каждым шагом в ней крепла решимость. Она больше не боялась старого ноутбука. Она боялась только одного — не успеть.
Старый ноутбук лежал на кухонном столе, словно неразорвавшаяся бомба. Ирина весь вечер после встречи с Мариной ходила вокруг него, но не решалась прикоснуться. Страх оказаться окончательно разбитой парализовал волю. На следующее утро она проснулась с четкой мыслью: дальше откладывать нельзя.
Она подключила зарядное устройство и нажала кнопку включения. Прошло несколько томительных секунд, прежде чем загорелся экран и появился привычный логотип операционной системы. Затем — поле для ввода пароля.
Ирина замерла. Алексей был человеком привычек. Он ненавидел запоминать десятки разных паролей. Чаще всего он использовал либо дату рождения своей матери, либо...
Она медленно, почти на ощупь, ввела дату их свадьбы. Шесть цифр, которые когда-то значили для нее все. Экран на секунду задумался и... загрузился, открыв рабочий стол с фотографией их двоих на фоне гор. Ирина сглотнула ком в горле. Горькая ирония судьбы. Его забывчивость или, может, самоуверенность стали ее первым козырем.
Она открыла папку «Документы». Там, как она и надеялась, был файл с названием «Бюджет.xlsx». Она щелкнула по нему.
Экран заполнили столбцы и строки. Алексей вел учет с немецкой педантичностью. Доходы, расходы, налоги. Ирина быстро пролистала таблицу, и ее взгляд упал на знакомые цифры — ежемесячные платежи по ипотеке. И что самое главное, в графе «Примечание» он делал пометки: «Ира — 15 000», «Ира — 15 000». Помесячно. Регулярно. Это было прямым доказательством ее финансового участия.
Этого хватит? Она не была уверена. Нужен был профессионал.
Через два часа она сидела в современном, но безликом офисе в центре города и смотрела на женщину лет сорока пяти с умными, внимательными глазами. Адвокат Елена Викторовна изучала распечатанные выписки из таблицы и копии чеков, которые Ирина принесла с собой.
— Свидетельских показаний сестры, конечно, мало, — наконец произнесла юрист, откладывая листы в сторону. — Свекровья, как вы и предполагали, наверняка от всего открестится. Заявит, что это была добровольная помощь на бытовые нужды, не связанная с квартирой. А сам факт того, что вы жили вместе и вели общее хозяйство, может быть истолкован против вас. Мол, все средства шли в общий котел.
Ирина почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Она уже почти поверила в победу.
— Но, — Елена Викторовна подняла указательный палец, видя ее отчаяние. — Эти распечатки из его личного файла — уже серьезный аргумент. Он сам, добровольно, фиксировал ваш вклад. Это сильно меняет дело. Мы можем оспорить дарственную на мать, признав ее мнимой сделкой, совершенной с целью отобрать у вас долю в совместно нажитом имуществе.
— Значит, есть шанс? — тихо спросила Ирина.
— Шанс есть. Но суды будут долгими, нервными и, что важно, дорогими. Ответчик — ваша свекровья — будет тянуть время, подавать апелляции. Нужно быть к этому готовой. И, конечно, нужны деньги на судебные издержки и мои услуги.
Ирина кивнула. У нее были скромные сбережения, которых могло хватить на первое время.
— Что еще мне нужно? — спросила она, чувствуя, как внутри закипает решимость.
Елена Викторовна сложила руки на столе.
— Идеально было бы найти какие-то еще доказательства осведомленности вашего мужа и его матери о том, что это не подарок, а способ вас обмануть. Переписку, например. Финансовые документы, о которых они не знают и которые вы могли бы использовать как козырь.
В голове у Ирины снова всплыл образ ноутбука. Она проверила только один файл.
— У меня есть его старый ноутбук. Я не все еще посмотрела.
— Это хорошая новость, — адвокат позволила себе легкую улыбку. — Изучите его вдоль и поперек. Проверьте браузер, историю, почту, если она там есть. Любая мелочь может стать решающей. И еще... будьте готовы к тому, что они не станут играть по правилам. Давление, угрозы, слежка — все это возможно.
Ирина вышла из офиса с папкой документов в руке и визиткой адвоката в кармане. Холодный ветер бросал ей в лицо колючие снежинки, но она почти не чувствовала холода. Впервые за долгое время у нее был план. И оружие.
Она вернулась домой, села за кухонный стол перед ноутбуком и твердо нажала на кнопку включения. Теперь она смотрела на него не как на артефакт прошлой боли, а как на карту, ведущую к будущей справедливости. Она была готова изучить каждый его байт. Каждый файл. Каждую папку.
Война только начиналась.
Кухня погрузилась в полумрак. Ирина отключила верхний свет, оставив лишь настольную лампу, которая отбрасывала конус яркого света на стол, где лежал раскрытый ноутбук. Словно операционный стол, а она — хирург, готовящийся к вскрытию. Воздух был густым и неподвижным.
Она начала методично, как советовала адвокат. Проверила историю браузера — она была очищена. Значит, Алексей все же проявил какую-то осторожность. Затем она открыла почтовый клиент. Он был настроен на его рабочую почту, но та требовала двухфакторную аутентификацию. Доступа не было.
Сердце у Ирины на секунду упало. Но она не сдавалась. Она стала открывать все папки на жестком диске, одну за другой, проверяя и старые документы, и даже папку «Загрузки». Большинство файлов были рабочими презентациями, скачанными инструкциями, несколькими их старыми общими фотографиями, которые он, видимо, сохранил по забывчивости.
И вот, в самой глубине диска, в папке с безликим названием «Архив_2023», она нашла то, что искала. Два файла. Один назывался «Переводы_М.», второй — «Разговор_с_мамой.txt».
Пальцы Ирины похолодели. Она щелкнула сначала на файл с переводами. Это была обычная таблица Excel, но с более ранними датами. Столбцы с суммами и датами, и в графе «Назначение платежа» стояли лаконичные, но убийственные пометки:
· 15.03.2023 — 50 000 руб. — «На лечение М.»
· 02.05.2023 — 70 000 руб. — «Подарок М. на др»
· 20.06.2023 — 30 000 руб. — «На сохранение беременности»
«Сохранение беременности». Ирина отшатнулась от экрана, словно от прикосновения к раскаленному металлу. Значит, все началось не несколько месяцев назад. Еще весной, почти год назад, он уже оплачивал жизнь этой женщины и их будущего ребенка, пока они с Ириной выбирали обои для прихожей и строили планы на летний отпуск. Цинизм и двойная жизнь длились куда дольше, чем она могла предположить.
Дрожащей рукой она открыла второй файл, текстовый. Это были выдержки из какой-то переписки, вероятно, скопированные из мессенджера. Алексей был человеком системным, он мог сохранять важное.
Сообщения были от Светланы Петровны.
· «Сынок, не волнуйся. Как только ты с ней разведешься, мы сразу квартиру переоформим обратно. Главное, чтобы она ничего не заподозрила сейчас».
· «Деньги, что ты дал Марине на ту клинику, — это инвестиция в моего внука. Не думай об этом. После развала брака все вернется сторицей».
· «Ира ведь сохраняла все чеки? Скажи, что это была просто помощь по дому, если что. Никакого отношения к ипотеке. Ты же прописан один в квартире, ты и платил».
Ирина встала из-за стола и подошла к окну, чтобы перевести дух. Горло сдавили спазмы. Она смотрела на огни города, но видела не их, а лицо Светланы Петровны, ее сладкую улыбку, ее лицемерные слова о «семейных ценностях». Вся эта семья была одной большой, ядовитой змеей, которая все это время ползала рядом с ней, готовясь ужалить.
Она вернулась к ноутбуку и перечитала сообщения еще раз. Фраза «после развала брака» повторялась несколько раз. Они не просто планировали. Они хладнокровно и расчетливо готовили ее уничтожение, как расчистку площадки под новостройку. Ее чувства, ее годы жизни, ее доверие — все это было для них мусором.
Но теперь этот мусор превращался в оружие.
Она скопировала оба файла на флешку, которую купила по совету адвоката. Затем отправила их себе на почту и в облачное хранилище. Она создала несколько копий, понимая ценность этой информации.
Закрыв ноутбук, она ощущала не радость, а ледяное, безразличное спокойствие. Боль ушла, ее вытеснила ясность. Она знала все. Она понимала масштаб предательства. И теперь у нее были не просто козыри, а прямая дорога к их полному разгрому.
Она подошла к тому самому серванту, откуда Светлана Петровна пыталась забрать сервиз. Взяла одну из чашек с незабудками. Провела пальцем по гладкому краю. Теперь это была не просто чашка. Это был символ всего, что они у нее пытались отнять. И которую она теперь была готова забрать обратно. Всю. До последней крошки.
Она поставила чашку на место и взяла в руки телефон. Завтра она снова пойдет к адвокату. Но на этот раз не за советом, а с готовым планом контратаки.
Через три дня, во вторник ровно в одиннадцать утра, Ирина стояла у дверей квартиры Светланы Петровны. В руках она держала не сумку с вещами, как та когда-то, а обычный прозрачный файл с несколькими листами бумаги внутри. Ее лицо было спокойным, поза — уверенной. Она сделала глубокий вдох и нажала кнопку звонка.
Дверь открылась не сразу. Светлана Петровна выглянула с выражением раздраженного недоумения, которое мгновенно сменилось настороженной неприязнью.
— Ты? Чего приперлась? — бросила она, не скрывая презрения. — Вещи свои забыла? Так я все выбросила.
— Здравствуйте, Светлана Петровна. Мне нужно с вами поговорить. На пять минут, — произнесла Ирина ровным, лишенным эмоций голосом.
— О чем нам с тобой говорить? — свекровь фыркнула, но отступила от двери, нехотя пропуская ее внутрь. — Только быстро, у меня дела.
Ирина вошла в знакомую, вычурно обставленную гостиную. Все здесь дышало самодовольством и претензией на роскошь. Она не села, осталась стоять посреди комнаты.
— Я пришла, чтобы предложить вам мировое соглашение, — начала она, глядя прямо в глаза бывшей свекрови.
Та закатила глаза.
— О чем вообще речь? Какое еще соглашение? Уходи, не позорься.
— Речь о квартире, Светлана Петровна. О той, что ваш сын, мой бывший муж, переоформил на вас шесть месяцев назад, пока мы с ним еще жили вместе и я исправно платила половину ипотеки. Фиктивная сделка, как называют это юристы.
Лицо Светланы Петровны побагровело.
— Какая фиктивная! Это был подарок от сына матери! А твои копейки — так, помощь по хозяйству! Докажи, что это было не так!
— Я и докажу, — Ирина медленно открыла файл. — У меня есть распечатки финансовой отчетности Алексея за последние три года. С его пометками. «Ира — 15 000». Помесячно. Это раз.
Она перелистнула страницу.
— У меня есть выписка его переводов некой Марине. Весной прошлого года. На «сохранение беременности». В то время как он мне говорил, что задерживают премию. Это два.
Свекровья молчала, но ее уверенность начала давать трещины. Глаза бегали от Ирины к файлу и обратно.
— И, наконец, у меня есть самое интересное, — Ирина сделала паузу, давая словам просочиться в сознание. — Переписка. Из вашего с ним личного чата. Где вы, Светлана Петровна, подробно обсуждаете, как «после развала брака» квартиру переоформите обратно. Где вы называете мои деньги «инвестицией в внука». Где вы советуете ему, как врать про «помощь по дому».
Она протянула листок с распечаткой скопированных сообщений. Светлана Петровна машинально взяла его, и ее пальцы задрожали. Она пробежала глазами по строчкам, и краска с ее лица стала стремительно сходить, сменяясь мертвенной бледностью.
— Это... это подделка! — выдохнула она, но в ее голосе уже слышалась паника. — Ты все врешь! Ты сволочь!
— Нет, — холодно возразила Ирина. — Я просто требую то, что по закону мне принадлежит. И сейчас я объясню, как мы поступим. Вы выплачиваете мне половину рыночной стоимости квартиры и машины. В течение недели. Наличными или переводом. После чего я исчезаю из вашей жизни, и мы забываем друг о друге как о страшном сне.
— Ты шантажистка! — прошипела Светлана Петровна, швыряя листок на пол. — Я вызову милицию!
— Вызывайте, — пожала плечами Ирина. — Следственный комитет, я думаю, будет очень заинтересован в материалах о мошеннической схеме с недвижимостью. И о сокрытии доходов от налоговой, кстати, я тоже кое-что нашла. В этом случае вы потеряете не половину, а всю квартиру. И, вероятно, получите судимость. А вашего Лешу уволят с работы, когда там узнают про его «финансовые операции».
Она видела, как ее слова бьют точно в цель. Страх в глазах свекрови сменялся животным ужасом. Дрожь стала заметной.
— И передайте своему сыну, — продолжила Ирина, поднимая с пола брошенный листок и аккуратно вкладывая его обратно в файл, — что его «сына» я тоже проверила через знакомых в частной клинике. Очень интересные там результаты ДНК. Но это, как говорится, уже его личная трагедия.
Она повернулась и направилась к выходу, не оборачиваясь. Ее шаги были твердыми и ровными. Она уже взялась за ручку двери, когда услышала сдавленный, почти детский голос сзади.
— Постой... Ирина... Какую... какую сумму ты хочешь?
Ирина обернулась. В дверном проеме она увидела не надменную, властную женщину, а сломленную, испуганную старуху.
— Я уже все сказала. У вас есть неделя. Решайте. Или суд, позор и нищета, или тихое и мирное расставание.
Она вышла в подъезд, не услышав в ответ ни слова. Дверь за ее спиной медленно закрылась с тихим щелчком. Спускаясь по лестнице, Ирина впервые за последние месяцы позволила себе слабую, едва заметную улыбку. Она не чувствовала радости. Она чувствовала холодное, безразличное удовлетворение от того, что контроль над ситуацией был теперь в ее руках. Игра была сделана. Оставалось дождаться раздачи карт.
Прошло пять дней. Ирина упаковывала оставшиеся вещи в картонные коробки. В воздухе пахло пылью и грядущими переменами. На ее телефоне лежало официальное уведомление из банка о зачислении крупной суммы. Светлана Петровна сдалась быстро, как только юрист Ирины отправил им официальную, полную юридических терминов претензию с приложением всех доказательств. Угроза уголовного дела и потери всего имущества подействовала лучше любого шантажа.
В квартире стояла почти гробовая тишина, нарушаемая лишь шорохом упаковочной бумаги. Ирина уже мысленно прощалась с этими стенами, не испытывая ничего, кроме легкой усталости и предвкушения новой жизни.
Внезапно в подъезде раздались торопливые, нервные шаги, которые замерли у ее двери. Затем — резкий, почти истеричный звонок. Ирина вздрогнула. Она не ждала гостей.
Подойдя к двери, она посмотрела в глазок и увидела искаженное страданием лицо Алексея. Он был бледен, его одежда помята, а в глазах стояло отчаяние. Она медленно открыла дверь.
Он стоял на пороге, тяжело дыша, словно пробежал марафон, и не решался переступить порог.
— Ира... — его голос сорвался на шепот.
— Алексей, — холодно ответила она, не приглашая его войти. — Деньги я получила. Ключи от твоей бывшей машины на тумбе. Мы больше ничего не должны друг другу.
— Ира, пусти меня, ради Бога! Мне нужно поговорить! — он сделал шаг вперед, и она почуяла запах перегара.
Она молча отступила, позволив ему войти. Он ввалился в прихожую и остановился посреди гостиной, глядя на голые стены и коробки. Картина окончательного распада его прежней жизни, казалось, добила его.
— Я был слепым идиотом! — вырвалось у него, и он упал на колени прямо на пыльный пол, схватившись за голову. — Она меня обманула! Марина! Ребенок... ребенок не мой!
Он зарыдал, тяжелыми, мужскими рыданиями, в которых смешались стыд, ярость и бессилие. Его тело сотрясалось от спазмов.
Ирина наблюдала за этой сценой с каменным лицом. Внутри не шевельнулось ни капли жалости. Она ждала.
— Как ты... как ты узнала? — он поднял на нее мокрое от слез лицо. — Ты сказала маме... про ДНК... Откуда?
— У меня есть знакомый врач в той частной клинике, где она стояла на учете, — равнодушно объяснила Ирина. — Когда твоя мать пришла ко мне с визитом вежливости, я просто сделала звонок. Мне было интересно, насколько глубоко ты закопал себя в этом вранье.
— Она ушла! — всхлипнул Алексей. — Забрала все деньги, что я ей перевел... все подарки... и уехала к нему, к настоящему отцу! А я... я остался ни с чем! Я потерял тебя, квартиру, машину... все!
Он пополз к ней на коленях, пытаясь обнять ее ноги.
— Ира, прости меня! Я был дураком! Ослеп! Она меня заколдовала, я не понимал, что творю! Вернись! Мы все начнем сначала! Я все верну!
Ирина отступила на шаг, избегая его прикосновения, как чего-то ядовитого. Она смотрела на него сверху, и в ее взгляде была не ненависть, а безграничное презрение.
— Нет, Лёша, — сказала она тихо и очень четко. — Ты не был слепым. Ты был жадным. Подлым. И слабым. Ты предал меня, когда строил со своей мамой планы, как меня обокрасть. Ты презирал меня, когда переводил деньги своей беременной любовнице, думая, что я ничего не замечаю. А слабость... — она сделала небольшую паузу, — ...твоя слабость проявилась в том, что ты позволил матери управлять твоей жизнью, как марионеткой. И получил по заслугам.
Он замер, глядя на нее с открытым ртом. Его рыдания прекратились. Он увидел в ее глазах ту самую стальную решимость, которая всегда пугала его в его матери, и понял, что все кончено. Навсегда.
— Деньги мне перечислили. Ты свободен. Про ключи от своей бывшей квартиры договорись со своей мамой, — она повернулась и пошла к выходу, открывая ему дверь. — Удачи. Тебе она понадобится.
Алексей медленно поднялся с колен. Его лицо было пустым. Он больше не плакал. Он просто покорно, как побитая собака, побрел к выходу, не глядя на нее. Он вышел в подъезд, и дверь закрылась за ним с тихим, но окончательным щелчком.
Ирина прислонилась лбом к прохладной поверхности двери. Снаружи доносились его удаляющиеся, неуверенные шаги. Она не чувствовала триумфа. Она чувствовала лишь огромную, вселенскую усталость и невероятную легкость. Словно сбросила с плеч тяжелый, ядовитый груз, который таскала годами.
Она была свободна.