На доме 28 по улице Большой Зелениной в Санкт-Петербурге находится уникальное произведение искусства — гигантский мозаичный фриз, который уже более века поражает воображение прохожих своим масштабом и новаторским замыслом. Это не просто украшение фасада, а ключевой элемент одного из самых ярких образцов петербургского модерна, воплотивший дух своей эпохи.
Доходный дом герцога Николая Николаевича Лейхтенбергского был построен в 1904–1905 годах по проекту архитектора Фёдора Фёдоровича (Фридриха Августа) фон Постельса и был его достаточно крупной работой. Здание в целом является выдающимся примером синтеза искусств в эпоху модерна, где архитектура, скульптура и монументальная живопись сливаются в единое целое.
Особенностью планировки, стало расположение на верхнем, пятом этаже художественных мастерских-ателье, для которых были предусмотрены четыре трёхгранных стеклянных фонаря, встроенных в фасад. Эти прозрачные пирамиды не только служили практическим целям, но и стали важным декоративным элементом, чередуясь с мозаичными панно и создавая дополнительный визуальный эффект.
Главной «изюминкой» фасада является гигантский мозаичный фриз, состоящий из пяти больших панно. Его создание — результат совместное творчество нескольких талантливых мастеров: эскизы выполнил художник-архитектор С. Т. Шелковой. А вот реализация в материале принадлежала мастерской знаменитого русского художника-мозаичиста Владимира Александровича Фролова (1874–1942). Именно его мастерской были созданы мозаики для таких знаковых объектов, как Спас на Крови, Феодоровский собор в Пушкине и Морской собор в Кронштадте.
Мозаика была создана и установлена на фасаде в 1905 году. На одной из частей панно, изображающей парусники, справа внизу можно разглядеть букву «Ф» и дату «1905» — вероятно, подпись мастера Фролова и год создания работы. Тематика мозаики была беспрецедентной для русского мозаичного искусства того времени. Впервые на здании был изображен не религиозный сюжет, не аллегория и не герб, а развернутый пейзаж-панорама. По замыслу художника, различные мотивы плавно перетекают один в другой, создавая единую картину:
· Индустриальный ландшафт с дымящимися трубами фабрик, что напоминало о бурном промышленном развитии Петроградской стороны в начале XX века.
· Природные просторы — бескрайние поля, холмы, река.
· Морские мотивы — парусники у причала.
Это сочетание урбанистики и романтической природы создавало уникальный образ страны, вступившей в новую, индустриальную эпоху, но сохранившей связь с природными просторами.
Владимир Фролов применил для этого фриза новаторскую технику, получившую название «техники укрупнённого набора». Мастера использовали беспрецедентно крупные и разнообразные по конфигурации куски смальты. Они были похожи на густые мазки масляной краски и создавали выразительное рельефное изображение. Смальта нарочно не шлифовалась. Шероховатая поверхность и рельефность наложения активно работали на преломление и отражение света, наполняя изображение воздушностью и сходством с картинами импрессионистов.Подбор цветов производился по принципу пуантилизма, рассчитывая на оптическое смешение цветов при взгляде с высоты человеческого роста. Панно не имеют традиционных рам и заполняют всю свободную поверхность верхнего этажа, что усиливает эффект монументальности и слитности с архитектурой.
История дома и его мозаики тесно переплетена с судьбами России. Владелец дома, герцог Николай Лейхтенбергский, был царским родственником, правнуком императора Николая I. В Первую мировую войну он проявил храбрость, был награждён, а после революции участвовал в Белом движении и умер в эмиграции в 1928 году.
Владимир Фролов, создатель мозаик, разделил трагическую судьбу многих ленинградцев. Он отказался от эвакуации, чтобы завершить мозаичные панно для станции московского метро «Новокузнецкая», и умер от голода в блокадном Ленинграде в 1942 году.
Мозаичный фриз дома Лейхтенбергского не имеет прямых аналогов в Санкт-Петербурге ни по величине, ни по художественному решению. Это больше, чем украшение фасада. Это застывшая в смальте музыка своей эпохи, смелый эксперимент, соединивший индустриальную мощь и поэзию природы, и одна из настоящих, хоть и не самых раскрученных, жемчужин в культурном наследии Северной столицы.