Приветствую вас мои космические друзья.
Так называемые теории заговора, которые касаются разнообразных космических программ, существуют с самых первых полетов в космос.
Ещё задолго до того, как некоторые заявили что высадка на Луну была фальшивкой, программа "Аполлон" уже обросла разнообразными теориями заговора. Одна из таких теорий связана с осведомителем по имени Томас Бэрон, который позже погиб при загадочных обстоятельствах.
Томас Бэрон был инспектором по контролю качества и безопасности компании North American Aviation (NAA). После пожара "Аполлона-1" и гибели трех членов экипажа в начале 1967 года Бэрон дал показания перед членами Конгресса США по расследованию. Позже он погиб при обстоятельствах, которые некоторые считали загадочными, что породило предположения о том, что его "убрали".
Конспирологи очень часто апеллируют к показаниям которые дал перед членами Конгресса Томас Бэрон, но ни один из них не может конкретно рассказать что же раскрыл этот человек, и почему его нужно было убирать. Тем не менее стенограмма допроса Томаса Бэрона существует в открытом доступе. Сегодня мы попробуем разобраться в данной теме. И хотя статья будет очень и очень длинной (и возможно нудной) эта тема несомненно важна в рамках развенчания мифов о лунном заговоре.
И так.
Расследование аварии "Аполлон-204"
Слушания состоялись в подкомитете Палаты представителей по надзору за НАСА. Председатель — Олин Тиг. Члены Конгресса Джеймс Г. Фултон , Эдвард Герни , Кен Хеклер , Джон Уайдлер и Эмилио Даддарио
Мыс Кеннеди, Флорида, 21 апреля 1967 г.
Заявление Томаса Рональда Бэрона:
Г-н ТИГ: Назовите, пожалуйста, ваше полное имя и адрес.
Г-н БЭРОН: Томас Рональд Бэрон, 2856 Фолсом Роуд, Миссисипи, Флорида.
Г-н ТИГ: Уделите несколько минут и расскажите нам немного о своем прошлом.
Г-н БЭРОН: Что касается моего опыта, последние 12 лет я занимаюсь исследованиями. Четыре года из них на испытательном полигоне Air Research Proving Ground в Эглин-Филд, штат Флорида, в основном исследованиями и разработкой подсистем всех наших самолетов, которые там были и которые, по-моему, в основном принадлежали ВВС США. В последние годы я некоторое время занимался частным бизнесом, занимаясь различными видами деятельности, например, слесарными работами, примерно три года из последних десяти. В 1963 году я около четырёх месяцев работал в компании Device Development Corp., штат Массачусетс, над высотными исследовательскими зондами. Это также происходило в Эглин-Филд. Я занимался производством камер для испытаний на воздействие окружающей среды, в основном для НАСА и ВМС США, и чуть более двух лет работал в программе North American Hound Dog в Эглин-Филд в качестве техника по калибровке, оператора пульта управления, а также в программе "Аполлон" с сентября 1965 года.
Г-н ТИГ: Какое у вас образование?
Г-н БЭРОН: Только средняя школа.
Г-н Тиг: Расскажите, пожалуйста, какую должность вы занимали в компании North American. Например, какую должность вы занимали в плане безопасности компании North American?
Г-н БЭРОН: Я вас не понимаю, г-н председатель.
Г-н ТИГ: В чем заключалась ваша работа в North American?
Г-н БЭРОН: Моя задача заключалась в том, чтобы быть инспектором предполетной проверки ракет. Мои собственные конкретные задачи были весьма разнообразны, как и у многих других инспекторов. Нас довольно часто использовали в других областях, с которыми мы не были знакомы, потому что там не было никого, кто мог бы выполнять эту работу, и нас переводили. Я работал над пилотируемым модулем, над сервисным модулем, над водно-гликолевой системой для наземного обслуживания. Я занимался испытанием компонентов системы контроля окружающей среды в здании жизнеобеспечения. Я был в секции приемки, на складе, проверял детали, поступающие от поставщиков которые отправлись на космические корабли и рабочие площадки. Я работал во всех зонах стартовых площадок, площадка №16, и площадка №34.
Г-н Тиг: Г-н Бэрон, я прочитал ваш первый отчёт. Кажется, это был отчёт объёмом около 50 страниц. Я прослушал около двух часов ваших интервью, записанных на плёнку. Одно из ваших заявлений заключалось в том, что в космический корабль были помещены несертифицированные предметы. Комиссия по проверке установила, что во время испытаний в командном модуле было установлено несертифицированное оборудование. В Вашингтоне были представлены свидетельские показания о том, что ряд этих предметов были идентифицированы и известны и должны были быть удалены перед полётом. Не знаете ли вы, были ли это те же предметы, которые должны были быть удалены перед полётом?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Я не понимаю, как их вообще можно было снять. Некоторые из них были в категории эпоксидной смолы, краски и скотча. Возможно, скотч можно было снять. Мы используем скотч в командном модуле, который можно снять. Мы используем скотч для идентификации в командном модуле, который можно снять перед полётом.
Г-н ТИГ: Считаете ли вы, что предметы, о которых вы говорите, остались бы внутри во время полета, если бы капсула полетела?
Г-н БЭРОН: Да.
Г-н Тиг: Вы заявили, что компания North American не выполнила свои договорные обязательства перед правительством. Это верно?
Г-н БЭРОН: Я так не считаю. Нет, сэр.
Г-н ТИГ: Г-н Бэрон, вы когда-нибудь видели их контракт?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Я никогда этого не видел.
Г-н ТИГ: Расскажите, пожалуйста, что вы имели в виду?
Г-н БЭРОН: Знаете, по моему опыту, особенно в работе с Allentown Scientific Associates в Аллентауне, штат Пенсильвания, есть определённые требования, которые подрядчик обязан соблюдать. Я был хорошо знаком с государственными контрактами, с основой многих государственных контрактов, касающихся безопасности персонала, условий труда и подобных вопросов. Именно об этом я и говорил.
Г-н ТИГ: Вы говорили о безопасности и о том, что есть в вашем отчете?
Г-н БЭРОН: Да. Я полагаю, что большинство государственных контрактов, согласно требованиям безопасности, примерно одинаковы.
Г-н ТИГ: Г-н Бэрон, то ли в вашей записи, то ли в вашем отчете, я не помню, где именно, вы сказали, что встретили в продуктовом магазине мужчину, который работал на площадке и который точно знал, что стало причиной пожара, и он сказал, что это знали и другие.
Г-н БЭРОН: Вот что он мне сказал. Да, действительно.
Г-н ТИГ: Кто был этот человек?
Г-н БЭРОН: Вы собираетесь настаивать на том, чтобы я назвал это имя?
Г-н Тиг: Да. Мы хотим спросить его об этом.
Г-н БЭРОН: Очень хорошо. Его зовут Эл Холмбург.
Г-н ТИГ: Кто он, вы знаете?
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Он специалист по электронике космических аппаратов.
Г-н Тиг: Это довольно серьёзное заявление. Мы хотели бы задать ему этот вопрос.
Г-н БЭРОН: Да, сэр, я понимаю, что это очень серьезное заявление.
Г-н ТИГ (г-ну ГЕРНИ): У вас есть вопросы?
Г-н Гёрни: Вы выяснили, на кого работал этот человек? Кем, как вы сказали, он был?
Г-н БЭРОН: Кто его начальник, мистер Гёрни, я не знаю. Он техник по электронике космических аппаратов.
Г-н ГЕРНИ: Он здесь работает?
[Примечание: Слушание проводилось в Космическом центре имени Кеннеди.]
Г-н БЭРОН: Да, на этом конкретном командном модуле.
Г-н ГЕРНИ: Он работает на правительство или на подрядчика?
Г-н БЭРОН: На North American Aviation.
Г-н ФУЛТОН: Когда и где он сделал это заявление?
Г-н БЭРОН: На самом деле он сделал мне это заявление 2 февраля в аптеке в Тайтусвилле, штат Флорида.
Г-н ФУЛТОН: Вы знаете название аптеки?
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Аптека Катлера.
Г-н ФУЛТОН: Кто там был?
Г-н БЭРОН: Там никого не было. Вернее, поблизости были другие клиенты, но никого из них мы не знали.
Г-н ФУЛТОН: Это была случайная встреча?
Г-н БЭРОН: Да
Г-н ФУЛТОН: Вы знали его раньше?
Г-н БЭРОН: Да, сэр.
Г-н ФУЛТОН: Вы были там, чтобы обсудить это?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Это была непреднамеренная встреча.
Г-н ТИГ: Он не сказал вам, что имел в виду?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр.
Г-н ХЕКЛЕР: Это тот самый человек, который рассказал вам, что астронавты почувствовали запах дыма, заметили дым до пожара и говорили об этом за 10 или 12 минут до пожара?
Г-н БЭРОН: Да, сэр, эту информацию мне дал один и тот же человек.
Г-н ХЕКЛЕР: Этот же человек сообщил вам информацию о том, что астронавты в течение 5 минут пытались выбраться из капсулы?
Г-н БЭРОН: Да, сэр, так оно и есть.
Г-н ХЕКЛЕР: Спасибо.
Г-н Уайдлер: Я знаю, что то, что вы делаете, очень сложно, и чтобы попытаться представить это с наилучшей точки зрения, с которой мы, члены Конгресса, можем перечислить, какие из ваших обвинений вы считаете наиболее серьёзными, и кратко изложить их для нас? Я понимаю, что это может быть невозможно. Если да, объясните, и я пойму. Я знаю, что вы высказали много конкретных аргументов и так далее. Хотелось бы, чтобы вы, с вашей точки зрения, рассказали нам, какие обвинения вы считаете наиболее серьёзными и почему. Я был бы вам признателен, если бы вы это сделали.
Г-н БЭРОН: Вы спрашиваете меня, в чем истинный источник всех бед?
Г-н УАЙДЛЕР: Ну, если вы хотите, то да.
Г-н БАРОН: Я не знаю, действительно ли это то, о чем вы спрашиваете.
Г-н Уайдлер: Я действительно даю вам возможность высказать своё мнение. Вот что я вам предлагаю. Вы можете воспринимать вопрос как хотите. Я не пытаюсь вас как-то ограничивать.
Г-н БЭРОН: Хорошо. Наши проблемы весьма разнообразны. Как уже многие говорили и осознавали, они настолько обширны и охватывают так много областей, что трудно поверить в их существование. В целом, у нас были проблемы, серьёзные проблемы с безопасностью, с чистящими средствами, с попаданием на космический корабль предметов, которых там быть не должно, с моральным духом персонала, с давлением, оказываемым на сотрудников руководством, – всё это говорит о том, что у нас нет надлежащего управления, которое должно быть в этой программе.
Г-н Уайдлер: Всё это, конечно, хорошо, и это заключение. Уверен, вы понимаете, что люди расходятся во мнениях по подобным вопросам, и вы можете привести аргументы за и против.
Г-н БЭРОН: Да.
Г-н УАЙДЛЕР: И я уверен, вы понимаете, как люди могут спорить по этому поводу.
Г-н БЭРОН: Конечно.
Г-н УАЙДЛЕР: Расскажите, какие из недостатков вы считаете наиболее серьезными, на которые вы можете указать, и расскажите, в чем они заключаются с вашей точки зрения.
Г-н БЭРОН: Это будет означать вступление в подробности по некоторым пунктам?
Г-н УАЙДЛЕР: Выберите из этих пунктов то, что вы считаете наиболее значимым.
Г-н БЭРОН: Мне придётся вернуться и перечитать свою рукопись, она довольно длинная. Я бы, пожалуй, сказал, что… Не знаю, отвечаю ли я на ваш вопрос, я даже не до конца его понимаю. Вероятно, отсутствие коммуникации между практически всеми, кто связан с этим проектом, и существующая в нём раздробленность – вот наша главная проблема. Под этим я подразумеваю, что если бы я написал письмо о каком-то конкретном случае, пожаре или чём-то подобном, или о чём-то подобном, что у нас произошло, и попытался бы продвинуть это по инстанциям, это бы застопорилось. Такое случалось не только со мной, это случалось и с другими сотрудниками отдела контроля качества. Связь как по восходящей, так и по нисходящей линии очень, очень плохая.
Г-н УАЙДЛЕР: Есть ли у вас какие-то конкретные иллюстрации этого факта, которые вы считаете наиболее значимыми?
Г-н БЭРОН: Я не думаю, что существует какая-либо наиболее значимая иллюстрация, потому что их слишком много, и невозможно выбрать одну из остальных. Если вы хотите привести пример, посвящённый какой-либо конкретной проблеме, о которой я писал или которую освещал, то я, возможно, смогу это сделать.
Г-н УАЙДЛЕР: Я прошу вас выбрать один пример.
Г-н БЭРОН: Хорошо, я приведу один пример, который касается проблемы со связью буквально во время операции по спасению. Это автономная аппаратура, которая у нас есть для работы с токсичным топливом, тетраоксидом азота и гидразинами азота во время заправки наших баков. Она не связана с космическим кораблём 012, а с космическим кораблём 9. В то время это была общая проблема. У нас не было хорошей связи с людьми, которые фактически управляли нами на протяжении всей операции. Связь слишком часто прерывалась, мы не могли связаться с ними, если кто-то пострадал. Если человек терял сознание, нам приходилось спускать его самостоятельно, и в большинстве случаев нам приходилось возвращаться к спасательному трейлеру, которым управляет другой подрядчик - Bendix, ещё до того, как он успевал выехать, чтобы хоть как-то нам помочь. Это в первую очередь связано с тем, что у нас не было хорошей связи через гарнитуру или они не были в сети и не общались с кем-то ещё.
Г-н УАЙДЛЕР: Благодарю вас, г-н председатель.
Г-н ТИГ: Г-н Фултон.
Г-н ФУЛТОН: Конечно, когда вы даёте показания, вы даёте слово. Естественно, затем проводится расследование, чтобы подтвердить ваши слова. Итак, мой первый вопрос: после встречи с этим Элом Холмбургом, связывался ли он с вами или вы связывались с ним после этого? И если да, то как, когда и где?
Г-н БЭРОН: Да. Я связывался с ним несколько раз после этой аварии.
Г-н ФУЛТОН: В связи с этой аварией?
Г-н БРОН: Да.
Г-н ФУЛТОН: Пытался ли он по собственной инициативе связаться с вами после того, как вы сделали эти заявления, чтобы подтвердить или опровергнуть его слова?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Он никогда не пытался связаться со мной напрямую.
Г-н ФУЛТОН: Комитет, конечно же, требует ясного и объективного изучения фактов. Вы привели примеры событий, произошедших с участием других людей. Есть ли у вас рекомендации комитету относительно лица или лиц, компании, поставщика или системного инженера, с которыми нам следует связаться для подтверждения ваших слов? Какое подтверждение вы можете предоставить? Как нам это сделать?
Г-н БЭРОН: Вы имеете в виду кого-то, кроме г-на Хольмбурга?
Г-н ФУЛТОН: Да.
Г-н БЭРОН: Ну...
Г-н ФУЛТОН: Вы привели другие примеры. Мы внимательно слушаем ваши слова. Вопрос в том, следует ли комитету принимать их за чистую монету. Нам нужно знать, кого вы нам рекомендуете для подтверждения ваших слов? Это компания? Физические лица? Инженеры? Системные инженеры? Кто это? Специалисты по эксплуатации?
Г-н БЭРОН: Что ж, относительно заявления, которое г-н Хольмбург сделал мне, я бы посоветовал вам поговорить с г-ном Хольмбургом.
Г-н ФУЛТОН: Да, мы, безусловно, это сделаем. Но вы же привели и другие примеры. Вопрос в том, как нам подтвердить вашим слова? С кем нам связаться и поручить нашим следователям проверить, подтвердят ли они ваши заявления?
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Если вы сообщите мне примеры, которые вы имеете в виду, я буду очень рад это сделать.
Г-н ФУЛТОН: Все или кто-то из них. Знаете ли вы кого-нибудь, кого комитет не вызвал в качестве свидетеля, но кого вы могли бы порекомендовать нам вызвать для подтверждения ваших слов?
Г-н УАЙДЛЕР: Уступит ли мне этот джентльмен?
Г-н ФУЛТОН: Я не могу. Я бы предпочёл, чтобы он ответил.
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Я могу предоставить вам список их имён, если у меня есть список персонала North American Aviation, потому что некоторые имена я не помню.
Г-н ТИГ: В вашем отчете есть несколько имен.
Г-н БЭРОН: Могу ли я предоставить свой отчёт? Я буду рад его прочитать.
Г-н ФУЛТОН: Роберт Лукас — один из них?
Г-н БЭРОН: Да.
Г-н ФУЛТОН: Вы предлагаете нам позвонить ему?
Г-н БЭРОН: Ему, безусловно, придется подтвердить то, что я сказал в его адрес.
Г-н ФУЛТОН: Кто еще?
Г-н БЭРОН: Механик по имени Дональд Бутчер мог бы подтвердить тот конкретный пункт, о котором я говорю.
Г-н ФУЛТОН: Кто еще?
Г-н БЭРОН: Уильям Эймерсон.
Г-н ФУЛТОН: У вас есть список по операциям с водно-гликолевой смесью, и вы назвали имена сотрудников наземной поддержки: Мел Гилл, Билл Эймерсон, Чак Левитт, Деннис Джолли, Билл де Жюрнат, Сэм Муди, Эд Райт из НАСА и Джерри Даль из Air Research. Что вы скажете об этих людях?
Г-н БЭРОН: Если вы поговорите с кем-то из них, им придётся подтвердить мои слова, потому что то, что я сказал в отчёте, безусловно, правда. Они присутствовали в большинстве ситуаций, о которых я писал.
Г-н ФУЛТОН: Кому вы сообщили о заявлении г-на Хольмбурга? Как вы поняли, это было серьёзное заявление относительно причины аварии. Кому вы сообщили об этом и когда?
Г-н БЭРОН: Я обсуждал этот конкретный репортаж с одним журналистом.
Г-н ФУЛТОН: Кто это был?
Г-н БЭРОН: Сандерс Ламонт из газеты Today или, возможно, Дик Янгер из Orlando Sentinel.
Г-н ФУЛТОН: Вы не обращались в НАСА, в Конгресс или в Наблюдательный совет, который был назначен для непосредственного расследования аварии?
Г-н БЭРОН: Я пытаюсь вспомнить, обсуждал ли я это с Джоном Бруксом из НАСА. Возможно, однажды, потому что я обсуждал с ним то же, что и г-н Хольмбург.
Г-н ФУЛТОН: Какова его должность?
Г-н БЭРОН: Он региональный следователь по контролю качества.
Г-н УАЙДЛЕР: Не уступит ли мне этот джентльмен хотя бы на мгновение?
Г-н ФУЛТОН: Насколько я понимаю, показания, полученные комитетом в Вашингтоне, North American Aviation, которая подробно рассмотрела ваши конкретные обвинения, очевидно, подтвердила, что вы правы примерно наполовину. Это их показания, поэтому мы можем предположить, что вы, вероятно, правы хотя бы наполовину. Очевидно, что для ваших заявлений и обвинений есть определённые основания. Думаю, это часть нашей практики в Вашингтоне.
Г-н ФУЛТОН: Могу ли я прокомментировать это? Я не делаю никаких предположений относительно его правды или неправды. Мне нужны подтверждения и люди, которые подтвердят его показания, а также фактические данные, которые, я считаю, нам следует изучить. Именно на это я и обращал внимание свидетеля: что должен сделать комитет, чтобы подтвердить его слова. Я не делаю никаких предположений относительно того, прав он или неправ, полностью или частично.
Г-н ТИГ: Г-н Гёрни.
Г-н ГЁРНИ: Г-н Барон, вы упомянули о моральном духе людей, работающих над программой "Аполлон". Давайте немного разовьём эту мысль. Как бы вы описали этот моральный дух?
Г-н БЭРОН: Моральный дух менее трёх недель назад был очень низким, и я никогда не видел его на таком высоком уровне с тех пор, как работаю в компании. Другими словами, можно сказать, что в плане морального духа среди сотрудников царило «уныние».
Г-н ГЁРНИ: Это серьёзный вопрос. Моральный дух работающих людей, будь он хорошим или плохим, безусловно, отражается на качестве их труда. Будьте конкретнее. Что вы подразумеваете под «плохим»? В каком смысле?
Г-н БЭРОН: В двух случаях, связанных с моральным духом на космическом корабле №9 и космическом корабле №11, были случаи, когда людей переводили в разные смены до запуска этих двух отдельных аппаратов. В случае с космическим кораблем №9 люди не получали надбавки, которые обычно полагаются при переводе в другую смену. В случае с космическим кораблем №11 некоторые люди получили эти надбавки, а некоторые нет.
Г-н ГЁРНИ: Но, опять же, возвращаясь к вопросу морали, оценить её сложно. Знаете, в армии, и большинство из нас здесь, так или иначе, служили, мы часто говорили: если солдат не «высокомерно жалуется», как мы выражаемся, значит, с ним что-то не так. На самом деле, подобные вещи встречаются очень часто. Есть моральный дух. Люди иногда расстраиваются и жалуются. Но я хочу спросить: считаете ли вы, что моральный фактор был действительно серьёзным, когда люди были в целом недовольны своей работой и тем, что они делают?
Г-н БЭРОН: Я бы сказал, что по большей части да, и я был бы более чем рад назвать вам имена других людей, с которыми вы можете поговорить.
Г-н ГЕРНИ: Кто бы это мог быть?
Г-н БЭРОН: Г-н Уэйд МакКрэри, которого больше нет с нами, — это люди из North American Aviation, которые покинули нас: г-н Майрон Кросс, г-н Эл Миллер, г-н Джек Бергер. Думаю, г-н Бергер всё ещё с нами. Я не знаю точно. Г-н Дик Менторн. Если бы передо мной был список, я бы мог перечислить вам их все, но вот что у меня сейчас на уме.
Г-н ГЕРНИ: А те, кто уехал, знаете ли вы, куда они отправились?
Г-н БЭРОН: Г-н Кросс работает на Grumman. Г-н МакКрэри и Миллер работают на Lockheed.
Г-н ГЕРНИ: Это здесь?
Г-н БЭРОН: Да, сэр.
Г-н ГЕРНИ: Что, по-вашему, было главной причиной отсутствия морального духа, как вы выразились?
Г-н БЭРОН: Ну, я думаю, в основном, об обращении с персоналом, как с некоторыми из них обращались, и вообще в вопросе сверхурочной работы. В качестве примера можно привести два конкретных случая, когда я позвонил, потому что плохо себя чувствовал и был не в состоянии работать. Дважды днём я звонил, чтобы сообщить, что останусь дома, потому что плохо себя чувствовал, и меня чуть не заставили выйти на работу, тем более что я был единственным, кто работал в этом конкретном помещении. Это было в зоне приёма и проверки.
Г-н ГЕРНИ: Моральный фактор связан только с North American Aviation. Или работой еще кто-то?
Г-н БЭРОН: Насколько мне известно, нет. В основном это происходило в North American Aviation
Г-н ТИГ: Г-н Герни.
Г-н Гёрни: А как насчёт сотрудников НАСА?
Г-н БЭРОН: Я никогда не видел их в таком уж плохом моральном состоянии. Они не подрядчики, они государственные служащие. (Смех.)
Г-н ГЕРНИ: Почему вы проводите такое различие? (Смех.)
Г-н БЭРОН: Ну, по большей части, естественно, НАСА должно быть контролирующим органом, и обычно, если инспектор по контролю качества — ну, обычно его ставят в затруднительное положение, решая, покупать ли ему что-то или нет, а затем НАСА — с представителем НАСА разворачивается, спор и он либо соглашается, либо нет. Я бы сказал, что они, в основном, на ступень выше, и их не волнуют наши моральные проблемы.
Г-н ГЁРНИ: Что касается морального духа, вы отметили его низкий уровень, как вы выразились, из-за смены рабочих мест и неопределённости в сфере занятости. Вы имеете в виду именно это?
Г-н БЭРОН: Да, действительно так. Ещё один показательный пример: после запуска космического корабля №9 у нас должна была быть ротация смен по принципу «человек за человеком», но по большей части этого не происходило, и было сложно перевестись в другую смену. Я сам проработал во второй смене больше года. Было много причин, по которым меня не поставили в первую смену: кто-то водил детей в школу или что-то в этом роде. Количество людей было ограничено. Человека оставляли в зоне, на определённом месте, и он просто оставался там. Некоторые из этих смен просто "клали в ящик стола" и забывали о них.
Г-н ГЕРНИ: Вы имеете в виду запрос на пересменку?
Г-н БЭРОН: Нет, руководитель надзорного органа, один из руководителей пытался узнать имена людей и узнать, в какие смены они хотят пойти, но на этом все и ограничивалось.
Г-н ГЕРНИ: Вы хотите сказать, что дело не дошло до верхов? В этом и заключается ваша мысль?
Г-н БЭРОН: Я не могу сейчас сказать, дошли ли жалобы до верхов, или нет. Эта проблема, по-видимому, всё ещё существует.
Г-н ГЕРНИ: Есть ли какие-то конкретные группы работников, которые, по вашему мнению, особенно пострадали от низкого морального духа, как вы это называете?
Г-н БЭРОН: Что касается зоны приёма и досмотра в North American, у нас там было несколько человек, фактически все, кто работал там в августе, сентябре и октябре прошлого года (1966 года). Я не знаю никого, кто хотел бы остаться. Все они пытались выбраться, но, полагаю, их загнали в эту зону, и там они и остались. Они, по сути, не принимали инспекторов.
Г-н ГЕРНИ: Это произошло потому, что им не нравился этот конкретный вид работы?
Г-н БЭРОН: Ну, работа инспектора по приемке товара относится к 6-му или 8-му, а может, и 10-му разряду труда, и многие из нас входили в 12-ю лучшую группу в определенной области, но на самом деле не имели никакого отношения к работе там, где наши должностные кодексы предписывали другие виды работ, хотя это и жизненно важная область.
Г-н ГЕРНИ: Но есть ли что-нибудь плохое в отношении людей, которые выполняют такую работу?
Г-н БЭРОН: Думаю, если бы вы поговорили с г-ном Уэйдом МакКрэри об отношении к людям, он бы дал вам более развернутый ответ. Он, предположительно, довольно долго исполнял обязанности главного менеджера и отвечал за это, но когда он наконец обратился к руководству с просьбой о назначении его на эту должность, его не утвердили, и он покинул компанию.
Г-н ГЕРНИ: Последний вопрос: если предположить, что ваши слова о моральном духе — правда, как вы думаете, повлияло ли это на работу?
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Я согласен.
Г-н ГЕРНИ: Каким образом?
Г-н БЭРОН: Ну, особенно в отношении безопасности, халатность на некоторых рабочих операциях, сон на рабочем месте, люди просто... многим из них было все равно, и я не говорю об отдельных случаях, о многочисленных случаях чтения книг, сна и подобных вещах.
Г-н ГЕРНИ: Это все.
Г-н ТИГ: Г-н Даддарио?
Г-н ДАДДАРИО: Г-н Барон, насколько я понимаю из ответа на вопрос г-на Герни, вы, безусловно, были лично недовольны сложившейся ситуацией.
Г-н БЭРОН: Ну, я не знаю, что вы подразумеваете под словом «лично недоволен».
Г-н ДАДДАРИО: Вы давали показания о моральном состоянии других. Как это повлияло на вас лично?
Г-н БЭРОН: Ну, мне было не очень приятно, что с другими людьми обращались так же, как со мной. У меня уже некоторое время были проблемы со здоровьем, связанные с этим контрактом, я страдаю диабетом, и, как говорят, мне было трудно работать подолгу.
Г-н ДАДДАРИО: Вы согласны с этой же характеристикой, которую вы применяете к другим, и с тем, что среди сотрудников North American Aviation был низкий моральный дух?
Г-н БЭРОН: Да, сэр.
Г-н ДАДДАРИО: Однако в вашем отчёте, который я имею перед собой после прекращения вашей работы в North American, вы сказали: "Меня уволили в 4 часа вечера того дня. Это было для меня очень печальное событие. Я ничего не хотел больше, чем быть связанным с космической программой".
Г-н БЭРОН: Совершенно верно.
Г-н ДАДДАРИО: Как вы это связываете с вашими предыдущими заявлениями?
Г-н БЭРОН: Какими предыдущими заявлениями?
Г-н ДАДДАРИО: Почему уход из программы, с которой вы хотели быть связаны, был бы для вас таким печальным событием, если на самом деле условия, в которых вы работали, были настолько ужасными, как вы описали в ответе на вопрос г-на Герни?
Г-н БЭРОН: Независимо от того, относилась ли компания North American Aviation к своим сотрудникам должным образом или нет, у меня все равно была работа, и задача, которую нужно выполнить.
Г-н ДАДДАРИО: Кем вы работали?
Г-н БЭРОН: Я был инспектором по контролю качества.
Г-н ДАДДАРИО: Что это включало и подразумевало?
Г-н БЭРОН: Огромный объем обязанностей.
Г-н ДАДДАРИО: Ну, «огромный», сэр, — это то, что мне трудно понять при данных обстоятельствах.
Г-н БЭРОН: Да, сэр.
Г-н ДАДДАРИО: Вы работали инспектором по предполетной проверке ракет.
Г-н БЭРОН: Это то, что есть в моем личном деле.
Г-н ДАДДАРИО: Каковы были ваши рабочие часы и что вы должны были делать в эти часы?
Г-н БЭРОН: Когда я был бригадиром, мой рабочий график был очень разным. Обычно он длился с 15:30 до полуночи. Обычно я приходил на работу примерно на час раньше, а в некоторых случаях — ну, во многих случаях за последний год или около того — мы работали по 55 и 60 часов в неделю. Моя работа включала в себя проверку правильности установки компонентов, проверку проведения испытаний в соответствии с процедурой или документированием изменений, проверку правильности идентификации и повреждений материалов, поступающих на космический корабль и отправляемых на объекты для использования в наземных работах.
Г-н ДАДДАРИО: Где вы это сделали?
Г-н БЭРОН: Что?
Г-н ДАДДАРИО: Где вы работали?
Г-н БЭРОН: Что касается местоположения, я работал на площадке №34 комплекса и на портале. Я работал на площадке №16, где находятся испытательный стенд для испытаний под давлением и испытательный стенд для двигателей. Я работал в зоне жизнеобеспечения, на приёмочном контроле, в лаборатории на площадке, или компьютерном зале, как мы его называем. Это зона диагностики и устранения неисправностей, а также я работал в MSOB (то есть в здании управления пилотируемыми космическими аппаратами) здесь.
Г-н ДАДДАРИО: Вы не считаете, что это назначение было уместным для той работы, которую вы выполняли? Вам следовало бы иметь другое назначение?
Г-н БЭРОН: Все зависит от того, какую схему трудового распорядка вам предоставит отдел кадров.
Господин ДАДДАРИО, вы сказали, что относитесь к LG-12, но вам там не место. Несмотря на то, что вас туда назначили, вы должны были быть кем-то другим. Интересно, что вы имели в виду, говоря о своей классификации?
Г-н БЭРОН: Думаю, в связи с этим, я описывал свою работу на стартовом комплексе 34. В то время я не был рабочим высшей 12 категории. Прошло всего несколько месяцев или пара месяцев после того, как меня наняли в компанию, и в некоторых случаях инженер по водно-гликолевой технологии уходил, и тогда я оставался единственным на блокпосту.
Г-н ДАДДАРИО: Вы считали, что у вас должна быть более высокая классификация и большая ответственность?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Я посчитал, что там должен быть кто-то другой, обладающий большими полномочиями. 12-й класс по труду находится внизу и практически не имеет полномочий, и оставлять его одного недопустимо.
Г-н ДАДДАРИО: Это был вопрос полномочий или компетентности и опыта? Вы чувствовали, что у вас достаточно опыта для выполнения этой работы?
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Я это делал.
Г-н ДАДДАРИО: Вы были недовольны не тем, как хорошо была выполнена работа, а тем, что считали себя компетентным. Но у вас не было ни квалификации, ни полномочий, чтобы выполнить её?
Г-н БЭРОН: Нет. Это отрицательный ответ. Я считал, что инженер, отвечавший за испытания, должен был остаться на испытаниях, либо он сам, либо его коллега из НАСА, которого там не было.
Г-н ДАДДАРИО: Как долго вы работали в North American?
Г-н БЭРОН: В программе «Аполлон» с 20 сентября 1965 года.
Г-н ДАДДАРИО: В какой должности вы начинали?
Г-н БЭРОН: На самом нижнем уровне трудового законодательства, 12-й разряд.
Г-н ДАДДАРИО: Вы продолжали занимать эту должность в течение всего периода работы в компании, пока не были уволены?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Меня повышали до тех пор, пока я не достиг высшего 12-го разряда по трудовому праву.
Г-н ДАДДАРИО: За время вашей работы в North American вы поднялись с низшего 12-го уровня до высшего 12-го уровня. Было ли ваше соответствующее повышение в течение этого периода времени?
Г-н БЭРОН: Да, сэр.
Г-н ХЕХЛЕР: Господин председатель.
Г-н ТИГ: Г-н Хеклер.
Г-н ХЕКЛЕР: Г-н Барон, Комиссия по рассмотрению инцидентов очень тщательно изучила события, предшествовавшие пожару, и окончательно опровергает ваше утверждение, выдвинутое в этом комитете, о том, что астронавты в течение пяти минут пытались выбраться из космического корабля. Комитет прослушал последние шесть минут записи, что само по себе опровергает это утверждение. Я считаю совершенно безответственным с вашей стороны выступать перед этим комитетом и пытаться оправдать разговор, который вы имели в аптеке, пытаясь сформулировать выводы, которые были опровергнуты тщательным изучением заключения Комиссии. Я сожалею, что это было представлено комитету. Думаю, этот отчёт Комиссии по рассмотрению инцидентов говорит сам за себя. Я хотел бы задать вам пару коротких вопросов. Знаете ли вы, кто такой мистер Слейтон, мистер Барон?
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Я знаю, кто он.
Г-н ХЕХЛЕР: Знаете ли вы, какую должность он занимает в космической программе?
Г-н БЭРОН: Ну, не совсем.
Г-н ХЕХЛЕР: Вы не знаете, какую должность он занимает в космической программе?
Г-н БЭРОН: Вы имеете в виду прямую связь с ним?
Г-н ХЕХЛЕР: Да.
Г-н БЭРОН: Кажется, я знаю, кто он. Да, сэр. Но я не знаю его титула.
Г-н ХЕХЛЕР: Вы знаете его имя?
Г-н БЭРОН: Да, сэр... вернее, нет, сэр. Я знаю его только как «Дик».
Г-н ХЕХЛЕР: Вы знаете, как пишется его фамилия?
Г-н БЭРОН: Да.
Г-н ХЕХЛЕР: Как пишется его фамилия?
Г-н БЭРОН: С-л-эйтон, я полагаю.
Г-н ХЕКЛЕР: Спасибо. Я заметил, что вы три или четыре раза в разных случаях писали его фамилию по-разному в отчёте, и я просто почувствовал, что на тот момент это было не очень внимательно с вашей стороны. Спасибо, господин председатель.
Г-н ТИГ: Г-н Фултон.
Г-н ФУЛТОН: Возникает вопрос о вашей возможности наблюдать и вашей квалификации для наблюдения. Вы были приняты на работу в North American в качестве рабочего 12-го разряда и оставались в этом разряде на протяжении всей вашей службы с 20 сентября 1965 года, верно?
Г-н БЭРОН: Совершенно верно.
Г-Н ФУЛТОН: Это не профессиональная и не инженерная категория, а рабочая, не так ли?
Г-н БЭРОН: Что вы классифицируете как труд?
Г-н ФУЛТОН: Это должность инженера или непрофессионала, не требующая технической квалификации, не так ли?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Я думаю, что для этого нужны люди с технической подготовкой, но не те, у кого есть инженерное образование.
Г-н ФУЛТОН: Следовательно, исходя из вашего предыдущего опыта и образования, вы не имеете права давать экспертные заключения по инженерным процессам или системам. Верно?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр, это неверно. Если я вижу какое-либо указание, которое не соответствует действительности, независимо от того, согласен с ним инженер или нет, оно может быть неверным. Это случалось неоднократно, когда инженеры сами спорили по этому вопросу. Я выиграл множество споров по разным вопросам. Испытание этих транспортных средств и систем не сложнее, чем проведение полевых испытаний старого бомбардировщика B-52. Я был лётчиком второго класса, не техническим специалистом, не инженером, когда выполнял такую работу.
Г-н ФУЛТОН: Основывается ли ваша критика на инженерных процедурах...
Г-н БЭРОН: Не могли бы вы повторить этот вопрос?
Г-н ФУЛТОН: Я попрошу репортера прочитать вам вопрос.
РЕПОРТЁР: Я тоже не понял вопроса. Не могли бы вы повторить его? (Смех.)
Г-н ФУЛТОН: Ваша критика в адрес НАСА или компании North American направлена на инженерные процедуры или системы? Я не думаю, что это так, не так ли?
Г-н БЭРОН: В некоторых случаях это так, о водно-гликолевой системе.
Г-н ФУЛТОН: Другой вопрос, который я хотел бы уточнить, — это ваша способность наблюдать, или же ваши наблюдения могут быть обусловлены вашими личными причинами или мотивами. Вы говорили о физических проблемах. Какие именно физические проблемы вы испытывали в этот период работы?
Г-н БЭРОН: В основном из-за переутомления и невозможности вернуться домой.
Г-н ФУЛТОН: Да, таковы причины, но в чем были трудности?
Г-н БЭРОН: Ну, одним из них является истощение, усталость.
Г-н ФУЛТОН: Находились ли вы под наблюдением врача или врачей, мануального терапевта или психиатра в течение этого периода?
Г-н БЭРОН: Какой период, сэр?
Г-н ФУЛТОН: О вашей работе с 20 сентября 1965 года в компании North American.
Г-н БЭРОН: Я довольно часто находился под наблюдением врача.
Г-н ФУЛТОН: Кто были эти врачи?
Г-н БЭРОН: Доктор Честейн из больницы округа Джесс или клиники в Титусвилле.
Г-н ФУЛТОН: Для чего вы его видели?
Г-н БЭРОН: Нервное состояние.
Г-н ФУЛТОН: Он врач или психиатр?
Г-н БЭРОН: Он врач, доктор внутренних болезней, если я правильно помню.
Г-н ФУЛТОН: Сколько раз за этот период вы наблюдали у него нервное состояние?
Г-н БЭРОН: Я видел его однажды. Он был коллегой доктора Осмонда, который лечил меня от диабета и язвы.
Г-н ФУЛТОН: У вас была язва в это время?
Г-н БЭРОН: Да, сэр, конечно, да.
Г-н ФУЛТОН: Могли ли ваши жалобы быть вызваны состоянием вашей язвы, вызванным вашими собственными чувствами?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Думаю, доктор Честейн мог бы подтвердить, что единственной причиной моего нервного состояния и язвы было то, что я был обеспокоен космическим кораблём 12.
Г-н ФУЛТОН: К какому еще врачу вы обращались и с какой целью?
Г-н БЭРОН: До этого доктор Блэкберн работал в Мельбурнской городской больнице в Мельбурне, штат Флорида.
Г-н ФУЛТОН: Зачем?
Г-н БЭРОН: Диабет.
Г-н ФУЛТОН: Кого еще вы видели?
Г-н БЭРОН: Доктор Киллинджер в больнице «Холидей» в Орландо во время Рождества прошлого года, когда я находился в больнице.
Г-н ФУЛТОН: Зачем вы его видели?
Г-н БЭРОН: Это было из-за диабета.
Г-н ФУЛТОН: Было ли это как-то связано с какими-либо проблемами, которые вызывали у вас физическое и психическое напряжение?
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Это одна из причин, по которой мой диабет в тот момент обострился, можно сказать.
Г-н ФУЛТОН: С кем еще вы встречались в этот период?
Г-н БЭРОН: Вы имеете в виду, что во время моего пребывания в больнице, помимо врача...?
Г-н ФУЛТОН: Как долго вы там находились? Мы пытаемся получить вашу медицинскую карту, чтобы узнать, в каком состоянии вы находились.
Г-н Уайдлер: Не мог бы г-н БЭрон предоставить это для протокола? Мы не хотим выслушивать каждого врача, которого он когда-либо видел в своей жизни.
Г-н ФУЛТОН: Я хотел бы знать, были ли его наблюдения беспристрастными и не искажёнными его физическим состоянием. Думаю, эта информация будет полезна для слушания. Не могли бы вы дать мне ещё один-два ответа?
Г-н БЭРОН: Это все врачи, к которым я обращался в последнее время. Я разговаривал с доктором Хэром, врачом астронавтов, если не ошибаюсь, или с одним из сотрудников.
Г-н ФУЛТОН: Это было связано с физическим или психическим состоянием?
Г-н БЭРОН: Не знаю. Это было после слушания комиссии по расследованию. И я воспринял это как психиатрическую экспертизу.
Г-н ФУЛТОН: Был ли какой-либо отчет по этому поводу?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр, насколько мне известно, нет.
Г-н ФУЛТОН: Это было обширное обследование?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр, мы с ним беседовали полчаса о проблемах на космическом корабле, и, по-моему, он также затронул некоторые личные вопросы.
Г-н ФУЛТОН: И ваши проблемы тоже?
Г-н БЭРОН: Совершенно верно.
Г-н ФУЛТОН: То есть, и у вас, и у вашего разума, и у космического корабля возникли проблемы, не так ли?
Г-н БЭРОН: Я думаю, у каждого из нас есть свои проблемы. (Смех.) У космического корабля определённо были свои проблемы.
Г-н ФУЛТОН: Вот и все.
Г-н Тиг: Г-н Барон, если бы всё было так плохо, как вы описали в своём докладе комитету, как вы думаете, мы когда-нибудь совершим полёт на Луну? Думаете ли вы, что нам удалось бы совершить хотя бы один успешный полёт?
Г-н БЭРОН: Конечно, сэр.
Г-н ТИГ: Как вы думаете, при тех условиях, которые вы здесь обрисовали, сможем ли мы добиться успеха в каком-либо из наших проектов?
Г-н БАРОН: Нет, сэр. Нет, сэр. Я так не думаю.
Г-н ТИГ: У нас было много успехов?
Г-н БЭРОН: Да, сэр, это так. Но не в программе «Аполлон».
Г-н ТИГУ: Г-н Уайдлер.
Г-н Уайдлер: Я просто хочу прояснить ситуацию с одним врачом, о котором вы нам рассказали. Вы говорите, что врач из НАСА говорил с вами о чём-то. Как это произошло? Вы сами попросили о встрече с ним, или он сам попросил вас поговорить с ним, или что?
Г-н БЭРОН: Г-н Уайдлер, поскольку я обсуждал этот отчёт с первым человеком, которого встретил в больнице ещё в ноябре, со мной в палате на 24 часа был сотрудник НАСА. Сотрудник НАСА в больнице Орландо рассказал мне о тех же проблемах, о которых я сейчас говорю. Когда меня туда перевели, он появился на следующий день и проговорил со мной два дня. Я также виделся с г-ном Джоном Бруксом в больнице Орландо. Он был следователем из вашингтонского штаба НАСА. Он провёл со мной там беседу. Когда я вернулся домой после аварии, меня вызвали на встречу с комиссией по расследованию. Полагаю, их там было девять, один из подкомитетов, и доктор Хэр тоже был там, и он хотел провести со мной получасовую личную беседу после ухода совета, что ему и удалось, и он ясно дал мне понять, что вникает в мои личные проблемы, задавая мне вопросы о них — ну, это был еще один случай, когда сотрудник НАСА говорил со мной о тех же проблемах.
Г-н УАЙДЛЕР: Сказал ли он, что действует от чьего-либо имени, или от имени НАСА, или от имени наблюдательного совета?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Только один сотрудник НАСА, г-н Брукс, сказал это. Никто не говорил, что действует от имени какого-либо совета.
Г-н Уайдлер: Позвольте мне понять. Имеют ли все эти недостатки, как вы их называете в этой программе, непосредственное отношение к вопросам безопасности? Я знаю, что в широком смысле все они имеют отношение к безопасности. Но, если вы можете сказать, имеют ли какие-либо из них отношение к вопросам, которые можно было бы назвать непосредственной безопасностью экипажа космического корабля?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр.
Г-н Уайдлер: Позвольте мне задать вам последний вопрос: знаете, вот это доказательство А – фотография, о которой я задавал вопросы свидетелям из НАСА и North American, присутствовавшим здесь до вас. Известно ли вам что-нибудь о проводе, который, как предполагается, и стал причиной пожара? Известно ли вам что-нибудь о его установке, осмотре или о чём-либо, что могло бы пролить свет на этот конкретный провод, дверцу литиевого отсека или что-либо подобное?
Г-н БЭРОН: Да, сэр, я так думаю. Но, опять же, это то, о чём мне уже говорил другой человек, и если я всё же подниму этот вопрос, мне не понравится, если меня назовут безответственным за подобные высказывания. Люди должны понимать, особенно этот комитет, что эти люди не могли никому ничего сказать об этом, когда это произошло. Меня уволили в тот же день, когда я вернулся к работе. Я не был против того, чтобы допустить этих людей сюда — я получил много анонимных звонков от людей о проблемах на космическом корабле до и непосредственно перед пожаром. Эти люди, с которыми я это обсуждал, знали, что ставят под угрозу свою работу, если их поймают за разговором со мной или за обсуждением чего-то, что они узнали из новостей. Именно так компания, естественно, относится к этому.
Г-н УАЙДЛЕР: Вы говорите, что лично ничего об этом не знаете, но вы намекаете, что кто-то мог вам что-то сказать об этом, верно?
Г-н БЭРОН: Определенно.
Г-н УАЙДЛЕР: Вы не считаете, что хотите сейчас обсуждать этот вопрос с комитетом?
Г-н БЭРОН: Я был бы более чем рад это сказать, если бы г-н Хеклер более объективно оценил эти заявления.
Г-н ВАЙДЛЕР: Я не могу ответить за г-на Хехлера, но я хотел бы его услышать.
Г-н БЭРОН: Да, сэр. Я буду очень рад.
Г-н УАЙДЛЕР: Расскажите нам, пожалуйста.
Г-н БЭРОН: Я обсуждал это с другим человеком у него дома, и однажды вечером, когда он был на работе, он стал свидетелем того, как трое техников должны были промыть блок контроля окружающей среды спиртовым раствором, по-видимому, чтобы очистить его и подготовить к надлежащему использованию. Он рассказал мне, что на объект доставили 55-галлонную бочку. Полагаю, это было прямо здесь, в MSOB. Я не знаю точно. Полагаю, это была 55-галлонная бочка со спиртом крепостью 190, которую им доставили. Трое мужчин, которым было поручено промыть этот блок, были... ну, один из них взял пятигаллонную канистру этой жидкости домой, а другой, или, возможно, все трое, я сейчас точно не помню, смешали эту жидкость, разбавили водой и пили прямо здесь, на объекте, и они носили её с собой в пластиковых пакетах.
Г-н УАЙДЛЕР: Ну, это не имеет никакого отношения к этому конкретному проводу или этой конкретной двери.
Г-н БЭРОН: Возможно, так, потому что они работали над этим блоком и космическим кораблем, и это единственная связь, которую я могу установить между ними, между тем, что у вас там есть, и пьянством.
Г-н ФУЛТОН: Вы уступите? Я хочу спросить: кто, когда и где?
Г-н УАЙДЛЕР: Я хотел бы закончить, если можно. Г-н Барон, я заметил ещё один момент в разделе «Жизнеобеспечение», на который вы указали в своём отчёте. Это наш отчёт о вашем отчёте, на странице 17. Он действительно относится к космическому кораблю 12, и вы говорили о том, что топливный бак был без какой-либо документации и так далее. Имеет ли это какое-либо отношение к проводу или литиевому отсеку, о которых мы здесь говорим?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр.
Г-н УАЙДЛЕР: Вот и все.
Г-н ФУЛТОН: Когда вы говорите о людях, естественно, возникает вопрос: кто, когда и где? Кто наблюдал вместе с вами?
Г-н БЭРОН: Тот же самый джентльмен, который сообщил мне эту информацию, — это г-н Хольмбург. Это единственное имя, которое я знаю. И я передал г-ну Уайдлеру ровно то же, что он передал мне.
Г-н ФУЛТОН: Этот г-н Хольмбург не был вовлечён в эту ситуацию, не так ли? Он просто передавал слухи о том, что произошло, не так ли?
Г-н БЭРОН: Совершенно верно, сэр.
Г-н ФУЛТОН: Я хотел бы ясно заявить, что у этого комитета нет официальной позиции по отношению к вам, и я не высказывал никаких положительных или отрицательных отзывов о ваших показаниях. Я, безусловно, хочу провести расследование и получить подтверждение, чтобы мы могли определить правильность и достоверность ваших заявлений. Если вы готовы сотрудничать с комитетом и, с разрешения председателя, внести в протокол любые дополнительные предложения о свидетелях, времени или событиях, которые мы можем изучить, помимо отчёта, с которым мы все ознакомились, пожалуйста, дайте нам знать.
Г-н БЭРОН: Какой это был отчет, сэр?
Г-н ФУЛТОН: Первоначальный отчет.
Г-н БЭРОН: Я направил председателю этого комитета более подробный отчет, включающий все имена.
Г-н ФУЛТОН: У меня есть все имена, но я прочитал их и спросил себя: кому нам следует позвонить?
Г-н БЭРОН: Нет, сэр. Вы говорите о 55-страничном отчёте. Я говорю о 500-страничном.
Г-н Тиг: Ваш отчёт был направлен председателю комитета в полном составе (то есть конгрессмену Джорджу П. Миллеру, председателю Комитета Палаты представителей по науке и астронавтике), а не мне. Он сказал мне, что получил его.
Г-н БЭРОН: У меня есть отчёт на 500 страниц. Я хотел бы зачитать вступительное заявление, в котором описывается этот отчёт, и, думаю, в нём можно найти все возможные имена, время, даты, названия проведённых испытаний, а также внутренние письма компании, соответствующие спецификации, особенно касающиеся воспламеняемости материалов. Всё это есть в этом новом отчёте.
Г-н ФУЛТОН: Когда вы начали так серьёзно и активно интересоваться тем, что, по вашему мнению, было неправильным, и вести столь подробные записи? Почему вы это делали? Почему вы не передали это кому-то другому в вашей компании, кто был бы ответственен за расследование?
Г-н БЭРОН: Это было сделано. Я начал работать в этой компании в сентябре 1965 года. Я начал делать записи в ноябре 1965 года, когда меня перевели на комплекс 34. Все мои ежедневные записи и множество других писем и отчётов, которые я составлял, отправлялись через моего руководителя и через помощника руководителя. Если они не доходили до руководства, то я не знаю, что происходило с записками и письмами. Но они отправлялись. Информация из моих отчётов передавалась в North American время от времени, практически ежедневно. Я постоянно заставлял своего руководителя заполнять эти формы, потому что у меня было очень много писем, потому что я писал так много таких писем о противоречиях в действиях.
Г-н ФУЛТОН: Другие люди, работавшие с вами, тоже это делали, или вы были единственным?
Г-н БЭРОН: Я не верю, что кто-то сделал это в той же степени, что и я, сэр.
Г-н ФУЛТОН: Это все, сэр.
Г-н Уайдлер: Могу ли я предложить, если г-н Барон хочет выступить с заключительными замечаниями или представить заявление для протокола, предоставить ему возможность выступить? Вижу, у вас есть что-то, и, возможно, вы хотели бы это сделать.
Г-н БЭРОН: Думаю, я уже охватил большую часть вопроса. У меня есть отчёт, который я хотел бы приобщить к делу, — отчёт объёмом в 500 страниц.
Г-н Уайдлер: Это значит, что нужно его распечатать. Мы должны предоставить комитету право решать, хотим ли мы печатать его как часть общедоступных документов, например, что-то такого объёма. Мы можем взять его в качестве вещественного доказательства. Будем ли мы печатать его как часть общедоступных документов, мы решим после того, как увидим. Вы согласны?
Г-н БЭРОН: Да.
Г-н Тиг: Думаю, мы с вами закончили. Совет директоров признал некоторые из ваших утверждений правдивыми. Ваши действия заставили North American пересмотреть свои процедуры. Большое спасибо.
Г-н БЭРОН: Спасибо.
В следующей статье мы поговорим о показаниях Мервина Хольмбурга о котором говорил Томас Барон, и с делаем выводы что же такого шокирующего поведал этот инспектор Барон.
Продолжение по ссылке: