За что расстреляли генерала Павлова? Уже много десятилетий продолжаются жаркие споры среди исследователей и всех, кто внимательно изучает первые дни Великой Отечественной. Особый интерес вызывает трагедия, произошедшая на Западном фронте, созданном на базе Западного особого военного округа. Именно здесь развернулась одна из самых тяжелых и драматичных страниц начала войны, и именно сюда сходятся все дискуссии о причинах катастрофы.
Чтобы понять судьбу Павлова, достаточно проследить один день — 21 июня. Командиры отправлены по домам, аэродромы без защиты, техника обезоружена, а приказ Генштаба о боевой готовности отменён лично руководством округа. Все это не выглядит как случайность. Вопрос лишь в том, что за мотив стоял за такими распоряжениями и почему даже спустя десятилетия трудно назвать их обычной ошибкой.
Всего за несколько суток, к 28 июня, противник занял Минск и Бобруйск. Западнее белорусской столицы оказались в окружении 3-я и 10-я армии, а части 4-й армии отступили за Березину. Возникла реальная угроза того, что мобильные группы вермахта быстро выйдут к Днепру и прорвутся в направлении Смоленска.
И тем не менее до сих пор находятся авторы, которые, упирая на собственный антисталинизм и русофобские фантазии, заверяют читателей, что никакого предательства в западных округах не существовало, а обвинения в адрес командования будто бы были придуманы «сталинской пропагандой» и чекистами.
Эти деятели уверяют, что Сталин, скрывая собственные просчёты, распорядился расправиться с генералом Д.Г. Павловым и группой командиров фронта, выставив их «козлами отпущения». Но подобные попытки переписать историю обречены. Рано или поздно факты заставят признать реальное положение дел.
Очень странные приказы накануне вторжения
Под руководством Павлова Западный фронт имел огромные силы: 44 дивизии, около трех тысяч танков, мощные артиллерийские части и солидную авиацию. И все это обрушилось менее чем за пять суток. В военной истории трудно найти пример столь стремительного краха крупного фронтового объединения.
Воспоминания генерал-лейтенанта авиации Сергея Федоровича Долгушина, который встретил войну младшим лейтенантом 122-го истребительного авиаполка в зоне ЗапОВО, позволяют увидеть ситуацию изнутри.
Он писал: «…Я служил на аэродроме в 17 км от границы. В субботу, 21 июня, прилетели командующий округом генерал армии Павлов и глава ВВС округа генерал Копец… Нас с Макаровым направили на воздушную разведку. Раньше на немецком аэродроме было всего около тридцати машин, мы проверяли это многократно, но в тот день обнаружили, что туда перебросили более двухсот самолетов…»
Этот эпизод требует пояснения. В их присутствии была проведена срочная воздушная разведка, и она дала однозначный сигнал: над приграничными районами нависла непосредственная угроза удара. Семикратное увеличение авиации противника на одном из аэродромов означало, что Германия готова начать наступление буквально через считаные часы. Тем более что эти сведения полностью совпадали с директивой Генштаба от 18 июня, в которой прямо говорилось о реальности нападения в ближайшие дни и приказывалось привести войска приграничных округов в полную боевую готовность.
Возникает вопрос: как поступил командующий округом, располагая такой информацией и официальным указанием из Генштаба?
Ответ приводит тот же Долгушин: «Около шести вечера был отдан приказ командующего снять со всех самолетов оружие и боекомплект. Приказ не обсуждается, мы его выполнили, но ящики с боеприпасами не убрали. В 2 часа 30 минут 22 июня подняли тревогу, и вместо немедленного взлета нам пришлось ставить обратно пушки и пулеметы. Наше звено первым закончило установку, и в этот момент над аэродромом появились пятнадцать немецких самолетов…».
Трудно представить более разрушительное распоряжение. В условиях непосредственной угрозы нападения, когда ситуация требовала максимальной готовности, самолетам истребительного полка, стоявшего всего в нескольких километрах от границы, приказали снять вооружение и боеприпасы. И это решение исходило от двух высших командиров округа одновременно – генералов Копеца и Павлова. Один без другого такую команду отдать не мог, а значит, она была согласована заранее.
Неудивительно, что в первые минуты войны многим летчикам пришлось идти на таран. Первый таран произошел в 4 часа 15 минут утра, и причиной стало именно то, что у части экипажей не было ни патронов, ни пушечного боезапаса. По прямому приказу командующих.
В 16.00 21 июня командир 10-й смешанной авиационной дивизии полковник Белов, находившейся в районе Бреста и Кобрина, получил из штаба округа новую шифровку. В ней сообщалось, что распоряжение от 20 июня о полной боевой готовности и запрете отпусков отменяется. Иначе говоря, генерал армии Павлов, руководивший ЗАПОВО, фактически санкционировал отмену директивы Генштаба от 18 июня 1941 года. Штаб округа не мог принять такое решение самостоятельно, следовательно, оно исходило лично от командующего.
Такой же приказ пришел и в 9-ю авиационную дивизию, базировавшуюся в районе Белостока и Волковыска. В 13-м бомбардировочном полку это распоряжение восприняли с явным облегчением: командиры, летчики и техники уехали к своим семьям, оставив гарнизон на попечении внутренней службы во главе с младшим лейтенантом Усенко.
Кроме того, с аэродрома убрали и отправили на учения зенитную батарею, прикрывавшую полк. Стоит отметить, что подобная практика имела место не в одном подразделении, а носила массовый характер по всему округу.
Поразительно другое. В первые же часы нападения полностью оставленный без прикрытия аэродром 13-го БАП был захвачен немецкими десантниками практически без сопротивления. Все новенькие самолеты Ар-2 и Пе-2 достались противнику в идеальном состоянии. И говорить здесь о разгроме не приходится. Разгром предполагает хоть какое-то сопротивление. То, что произошло утром 22 июня, по своей сути напоминает сознательное оставление аэродрома врагу, причем оставление организованное и заранее подготовленное.
Ситуацию усугубило то, что, исполняя приказ об отмене боеготовности, командование полка отсутствовало, а охрана аэродрома была сведена к нескольким бойцам внутренней службы. У них не было даже зенитных орудий, поскольку батарею увели на учения. Едва рассвело, младшему лейтенанту Усенко дали указание вылететь в район Гродно и Августова для проведения разведки. Он выполнил задачу и уже около полудня садился на своем Ар-2 на родной аэродром.
Но вместо привычной команды встречающих он увидел цепь немецких солдат, бегущих к его самолету. Чуть поодаль стояли шесть транспортных Ю-52 и около десятка Ме-110. Иными словами, Усенко намеренно отправили подальше от части, чтобы на аэродроме не осталось ни одного человека, способного оказать сопротивление. Так аэродром и перешел к врагу фактически целым. Характерно, что немецкая пехота, призванная закреплять успех, дошла туда лишь 24 июня, когда все уже было захвачено авиационным десантом.
Все это трудно объяснить иначе, чем полнейшей халатностью.
За что на самом деле расстреляли Павлова?
После подобного рода распоряжений Павлов не предпринял ни малейших усилий для выполнения директивы Генштаба от 18 июня. Напротив, он спокойно отправился в театр на постановку «Тартюфа». Даже когда начальник разведки округа прямо в театре сообщил ему о тревожных действиях на немецкой стороне, Павлов лишь отмахнулся и продолжил смотреть спектакль.
На допросе он утверждал: «Я отдал приказ вывести части из Бреста в лагерь еще в первых числах июня, и требовал, чтобы к 15 июня войска были эвакуированы из города. Однако я не проверил исполнение, и командующий 4-й армией Коробков его не выполнил.
В результате 22-я танковая дивизия, а также 6-я и 42-я стрелковые дивизии оказались под огнем при выходе из Бреста, понесли огромные потери и фактически прекратили существование. Я поручил командиру мехкорпуса Оборину навести порядок в корпусе, но сам не проконтролировал, из-за чего даже боеприпасы заранее в машины не загрузили. 22-я танковая дивизия не выполнила мою указку и понесла тяжелые потери от немецкой артиллерии».
Чтобы понять масштаб происходившего, нужно учитывать численность. Две стрелковые дивизии довоенного штата — это примерно 34 тысячи человек. Танковая дивизия — около 11 тысяч. В сумме — порядка 45 тысяч военнослужащих. В ночь на 22 июня они находились в казармах, построенных задолго до войны, всего в нескольких километрах от границы.
Немцам расположение всех этих зданий было известно до мельчайших деталей. Первыми же залпами артиллерии по казармам были нанесены чудовищные потери, а три дивизии Красной Армии просто перестали существовать. Немцы же при этом не потеряли ни одного солдата, а почти вся техника, оружие и склады достались им в Бресте в качестве трофеев.
Особенно важно то, что Павлов говорил не о военных мерах по подготовке к отражению удара, а о плановом переходе войск в летние лагеря, который проводился ежегодно и при царской армии, и в РККА. Каждым летом войска выводились из казарм и размещались в полевых лагерях или на квартирах у местных жителей. Вывод войск из Бреста до 15 июня был обычным, рутинным мероприятием, никак не связанным с ожиданием войны.
Если бы три дивизии, как это делалось каждый год, были выведены в лагеря в установленные сроки, артиллерия противника не смогла бы нанести им удар прямым наведением, а авиации пришлось бы работать по рассредоточенным по лесам подразделениям. Потери были бы меньшими, и дивизии сохранили бы боеспособность. Однако Павлов этого не сделал, а утверждение о якобы отданном им приказе оказалось ложью.
На суде его опроверг генерал Коробков:
«Коробков. Приказа о выводе войск из Бреста никто не отдавал. Я такого документа не видел.
Павлов. В июне я направил командира 28-го стрелкового корпуса Попова с заданием эвакуировать части в лагеря к 15 июня.
Коробков. Мне об этом ничего не известно».
После этого Павлов перешел от утверждений о приказе к расплывчатому объяснению о каком-то «задании», что по форме больше напоминает разговоры в колхозе, чем деятельность военного командования. Для вывода десятков тысяч человек требовался официальный приказ по округу, где должны быть указаны сроки, пункты назначения, порядок перемещения, нормы снабжения и задачи на месте.
Никакое «задание» без оформления и докладов исполнителей существовать не могло. Не было и никаких телеграмм о невыполнении распоряжения, которые штаб округа обязан был получать уже к вечеру 15 июня, если бы такой приказ действительно существовал. Все это убедительно показывает, что Павлов не собирался выводить войска из Бреста.
И это еще не единственный эпизод. Начальник связи округа генерал Григорьев дал показания, что Павлов и Климовских сознательно не выполнили приказ Генштаба от 18 июня 1941 года о приведении войск в боевую готовность.
И в заключение скажу вот что: 1957 году по распоряжению Хрущева Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор от 22 июля 1941 года по вновь открывшимся обстоятельствам и прекратила дело за отсутствием состава преступления. Дмитрий Павлов был реабилитирован и посмертно восстановлен в звании.
Несмотря на неудачи лета сорок первого, мы всё же победили. И в годы войны каждый боец знал: за его спиной — семья, дети, те, ради кого нельзя отступить. Демографическая устойчивость была не менее важной, чем работа заводов и стойкость армии. И приятно видеть, что сегодня эта линия продолжается — появилось важное решение, которым хочу поделиться.
Многодетность остаётся стратегическим приоритетом России, и государство расширяет меры, которые помогают семьям уверенно расти. Материнский капитал, льготная ипотека и другие программы поддержки продолжают работать, создавая стабильную основу для родителей.
С 2026 года вводится важная новация: сниженная ставка НДФЛ 6% для малообеспеченных семей с двумя и более детьми. Особое внимание уделено молодым родителям, совмещающим учебу и воспитание детей. Для студенток-очниц увеличиваются выплаты по беременности и родам, а в вузах и колледжах создаются комнаты матери и ребёнка и инфраструктура, помогающая учиться и растить детей одновременно. Главная цель демографической политики — укрепление института семьи и формирование среды, в которой появление детей становится естественным и поддерживаемым шагом.
Ставьте лайк чтобы поддержать статью👍 и пишите свои мысли в комментариях!