— Ты вообще в курсе, что на часах девять вечера, Вероника? Девять! Я как голодный волк по этой квартире маюсь уже два часа!
Едва она переступила порог, запинаясь на каблуках, которые к концу дня впились в ноги будто раскаленные гвозди, этот голос, резкий и недовольный, ударил ее по слуху, словно пощечина. Игорь стоял посреди прихожей, подбоченясь, его лицо было искажено гримасой раздражения. За его спиной зияла дверь на кухню, откуда доносился запах остывшего жира и виднелась гора немытой посуды в раковине.
— Извини, Игорь, — голос ее сорвался, прозвучав слабо и виновато. Она поставила на тумбу ключи от служебной машины, холодный металл на мгновение прилип к ладони. — Сегодня был адский день. Переговоры с американцами затянулись, потом срочный отчет пришлось доделывать...
— А у меня, значит, рабочий день был курортный? — перебил он, саркастически выкрикивая каждое слово. — Я тоже устал, понимаешь? Я пришел домой, а тут... это! — Он широким жестом указал на кухню. — Ни тебе ужина, ни тебе нормальной обстановки. Сквозняк гуляет, пыль на мебели, как в заброшенном сарае!
Из гостиной, приглушенно, донесся голос свекрови, Валентины Петровны, нарочито громкий, предназначенный для их ушей: «Игорек, не кипятись, успокойся! Сердце ведь схватит! Современные женщины, они же карьеру строят, им не до семейного очага!»
Вероника, сглотнув ком в горле, прошла на кухню, сняв пиджак. Действительно, картина была удручающей. На плите застыли брызги от вчерашней яичницы, стол был заляпан следами от чашек, а в раковине высилась та самая гора — тарелки, кастрюли, ложки-вилки, напоминавшие ей о трех днях непрерывной авральной работы.
— Я сейчас быстро что-нибудь приготовлю, — предложила она, открывая холодильник. Внутри одиноко ютилась пачка творога, кусок сыра и банка с маринованными огурцами. — Яичницу? Или макароны сварить?
— Яичницу? — Игорь фыркнул, подойдя вплотную. — Серьезно? Я работаю инженером на серьезном предприятии, я целый день на ногах, решения принимаю, а дома мне предлагают зажаренные яйца на ужин? Это сейчас твой кулинарный потолок?
— Но, Игорь... — она попыталась найти нужные слова, слова, которые объяснили бы, что ее голова еще гудит от цифр, графиков и бесконечных звонков, что ее руки помнят вес клавиатуры, а не вес сковороды. — Я очень устаю. Ты же знаешь, должность директора по развитию в «ТехноПрогрессе»... она требует отдачи. Полной.
— Требует отдачи от нашей семьи! — парировал он. — От нашего дома! Посмотри на себя! Ты заскакиваешь сюда на пять минут, переоденешься — и все. Ты как постоялец здесь, а не как жена и хозяйка! Где та Вероника, которая могла после работы пирог испечь? Которую беспокоил уют в доме?
Он говорил «пирог», и это слово, запретное и горькое, резануло ее по живому. Она вспомнила те времена, полтора года назад, когда она была просто заместителем, когда ее зарплата была втрое меньше, но сил и времени на дом оставалось больше. Тогда они мечтали, что ее карьера взлетит, и они наконец-то накопят на первоначальный взнос для своей, отдельной от свекрови, квартиры. Мечтали, строили планы.
— Эти деньги, они же нам нужны, — тихо, почти в полголоса, сказала она, глядя на свои пальцы, вцепившиеся в столешницу. — Пятьсот тысяч в месяц... Мы за два года соберем на приличную квартиру. Мы же об этом говорили.
— Деньги, опять деньги! — Игорь с силой швырнул на стол связку своих ключей. Они звякнули, подпрыгнули и упали на пол. — А я тебе о чем? О жизни говорю! О нормальной человеческой жизни! Может, твоя мама могла бы помочь? Хоть иногда? А то она у нас как приходящий артист — появится, критику изречет и на диван!
— Моя мама живет в другом конце города, Игорь! И она работает! — вспыхнула Вероника. — А твоя мама вот здесь, каждый день! Она целыми днями дома, почему она не может посуду помыть? Хоть раз? Или суп разогреть тебе?
Из гостиной последовал возмущенный, драматический вздох. «Игорек, я слышу, про меня опьют наветы? У меня, знаешь же, давление сегодня опять подскочило, и спина болит, я еле с кровати встала. Я же не молодая уже, силы не те...»
— Слышишь? — Игорь язвительно поднял бровь. — Больная женщина. Ей бы покой, а ты ее в домработницы записать хочешь. Красиво. Очень по-семейному.
Вероника почувствовала, как по щекам у нее поползли предательские горячие слезы. Она резко отвернулась, делая вид, что поправляет волосы. Она не хотела давать ему такое удовольствие — видеть ее слабой и разбитой.
— Я не знаю, что тебе ответить, Игорь. Я стараюсь. Я вкалываю как лошадь и там, и... пытаюсь здесь. Но я не железная.
— Да уж, заметно, что не железная, — бросил он через плечо, уже надевая куртку. — Ладно, не буду тебе мешать твоим директорским отдыхом. Пойду, поем в нормальном месте. Где хоть кормят, а не обещают.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что вздрогнула хрустальная люстра в гостиной, подаренная еще на их свадьбу. Вероника осталась стоять одна посреди захламленной, грязной кухни, слушая, как в ушах у нее звенит от наступившей тишины. Слезы текли уже без помех, оставляя соленые дорожки на губах. Он был прав. Дом запущен. Но где взять силы? Где взять время? Эти пятьсот тысяч, которые давались ей таким нечеловеческим напрягом, висели над ней дамокловым мечом, одновременно являясь и целью, и наказанием.
***
Утро не принесло облегчения. Игорь ушел, хлопнув дверью, не попрощавшись и не позавтракав. Вероника встала в шесть, чтобы хоть как-то привести кухню в порядок. К тому моменту, как она, уже одетая для офиса, пила наскоро заваренный чай, на кухне появилась Валентина Петровна. Ее махровый халат был безупречно чистым, в отличие от всего окружающего.
«Вероничка, а овсянку не варила? — спросила она, скептически окидывая взглядом бутерброд с сыром в руке у невестки. — Мне с утра что-то теплое надо, желудок пошаливает. Врач настаивал».
«Извините, не успела», — коротко бросила Вероника, доедая бутерброд. Ей было противно от этой мелкой, ежедневной войны. — «Вчера допоздна уборкой занималась».
«Ну да, вижу, как занималась, — свекровь села за стол с видом мученицы. — А Игорек-то вчера весь вечер ходил сам не свой. Из-за тебя расстраивается. Мужчине важно, чтобы дома был порядок, а не поле боя».
Вероника ничего не ответила. Она вышла из квартиры, и тишина лифта показалась ей бальзамом на душу. В машине она включила громко музыку, пытаясь заглушить назойливый внутренний голос, который твердил: «А может, они правы? Может, ты действительно плохая жена?»
В офисе ее ждал привычный хаос: планерки, проверка отчетов отдела, согласование бюджетов, звонки недовольным клиентам. Только к четырем часам дня, в перерыве между совещаниями, она поймала себя на том, что уже полчаса смотрит в окно, но видит не дымчатые стекла бизнес-центра, а лицо Игоря, искаженное злостью, и гору грязной посуды. Вопрос, заданный ею самой себе утром, вернулся с новой силой: «Как все успеть? Неужели цена за квартиру и карьеру — это полный развал семьи?»
Домой в тот день она вернулась чуть раньше, в восемь. Игорь сидел за своим компьютером, увлеченный какой-то онлайн-стрелялкой. На кухне снова царил легкий, но удручающий беспорядок: крошки на столе, пустая пачка от пельменей в мусорном ведре, немытая сковорода в раковине.
«Привет», — осторожно сказала она, останавливаясь в дверях.
«Привет», — буркнул он, не отрывая взгляда от монитора, где с треском взрывались виртуальные танки.
Она переоделась в домашнее и молча принялась за ужин. Разогрела купленные по пути котлеты, сварила гречку. Игорь пришел на кухню, когда уже пахло едой.
«Слушай, я тут подумал, — начал он, садясь за стол и разглядывая свою тарелку. — Может, тебе правда стоит поискать что-то попроще? Не такую стрессовую должность? Ну, знаешь, с девяти до шести, без этих вечных авралов и ночных звонков?»
Вероника замерла с кастрюлей в руках. «Что? Какую должность?»
«Ну, я не знаю... Менеджером каком-нибудь. Или в другой отдел перевестись. На полставки, например». Он произнес это так, будто предлагал ей не снизить нагрузку, а перейти в более низшую касту.
«Игорь, о чем ты? — она не могла поверить своим ушам. — Мы же договорились... Квартира... Моя зарплата...»
«Квартира квартирой, а семья тоже нужна, — перебил он. — Что толку в деньгах, если мы друг друга не видим? Если дома вечный хаос? Ты сама говоришь, что не справляешься».
Она поставила перед ним тарелку. Он взял вилку, попробовал котлету и поморщился. «Суховато. И гречка недосолена. Раньше ты лучше готовила, Вероника. Видишь, даже элементарному разучилась, пока начальником работаешь».
После ужина он снова ушел к компьютеру. Вероника мыла посуду, а из гостиной доносился голос телевизионного ведущего и одобрительные реплики Валентины Петровны: «Вот в наше время ценили семейные ценности! Жена — хранительница очага, а не бегун на длинные дистанции по карьерной лестнице! Правильно говорят!»
Стоя у раковины и смотря, как горячая вода смывает пену с тарелки, Вероника думала о словах мужа. Может, он и прав? Не о гречке, конечно, а о главном. Неужели ее амбиции, ее желание профессиональной реализации и финансовой независимости губят их брак? Она только-только начала чувствовать вкус настоящего успеха, понимать, что ее труд ценят и хорошо оплачивают. Отступать сейчас... значило похоронить все свои мечты о собственном жилье, о стабильности, о том, чтобы не считать копейки в конце месяца. Но что останется от их семьи, если она продолжит в том же духе? Этот вопрос висел в воздухе, тяжелый и безответный.
***
Прошло несколько дней, наполненных тем же тягостным ритмом: работа до изнеможения, короткие перебежки домой, уколы недовольства от Игоря и язвительные комментарии свекрови. Атмосфера в квартире сгущалась, словно перед грозой, и Вероника с тревогой ждала, когда же грянет гром. И он грянул в пятницу.
Она вернулась домой в небывало ранний час — без семи семь. Невероятная удача, все проекты были сданы, и начальство отпустило сотрудников пораньше. Открыв дверь, она услышала не привычные звуки стрельбы из компьютера, а какую-то бодрую музыку и даже... насвистывание. Игорь сидел на кухне за столом, разбирая какие-то бумаги, и на его лице играла самая что ни на есть довольная улыбка.
«Привет, — настороженно сказала Вероника, снимая пальто. — У тебя какой-то праздник?»
«Праздник? Да нет, — он поднял на нее сияющий взгляд. — Просто нашел, наконец, решение нашей проблемы. Всем проблемам проблему!»
У нее неприятно заныло под ложечкой. «Какой проблемы?»
«Ну, как какой? — он отложил папку в сторону и жестом пригласил ее сесть. — С твоей загруженностью, с бардаком дома, с тем, что ты вечно на работе, а я тут голодный сижу. Со всем этим!»
Она медленно опустилась на стул, чувствуя, как по спине пробегают мурашки. «И какое же?»
Решение оказалось до гениальности простым, как сформулировал его Игорь. Раз уж она, Вероника, стала таким востребованным специалистом с зарплатой в пятьсот тысяч и не может, да и не хочет, по его мнению, уходить с должности, то выход нашел он. Нашел кардинальный и, как ему казалось, идеальный.
«Я уволился! — с гордостью объявил он, наблюдая за реакцией жены. — Сегодня утром заявление написал и отработал последний день! Все, с понедельника я свободный человек!»
Вероника почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Комната поплыла перед глазами. «Ты... что?» — это было все, что она смогла выдавить из себя.
«Уволился! Сказал же! — он сиял, как ребенок, нашедший клад. — Теперь у меня куча свободного времени. Я и домом займусь, и готовить научусь, и вообще, наконец-то, займусь тем, что мне нравится! Фотографией, например. А ты будешь наша кормилица. Все честно: ты зарабатываешь, я создаю уют. Проблема решена!»
Из гостиной, словно по сигналу, донесся одобрительный возглас Валентины Петровны: «Молодец, сынок! Правильное решение! Зачем тебе на какой-то завод пахать, когда жена столько получает? Сиди дома, занимайся творчеством!»
Вероника сидела, онемев, не в силах пошевелиться или издать звук. В голове стучала одна-единственная, отчаянная мысль: «Он сошел с ума. Он все это придумал. Этого не может быть». Но довольное, самодовольное даже, лицо мужа говорило об обратном. Он не шутил. Он сжег все мосты, даже не спросив ее, нужен ли ей такой паромщик на этом берегу.
— Ты с ума сошел? — голос Вероники сорвался, превратившись в хриплый шепот. Она вцепилась пальцами в край стола, чтобы руки не тряслись. — У тебя была хорошая должность! Сто двадцать тысяч! Тебя в перспективе на повышение рассматривали!
— Рассматривали, не рассматривали... — Игорь махну рукой, словно отмахиваясь от надоедливой мухи. — Все эти офисные игры, интриги, начальник-козел... Надоело! В семье должен быть один лидер. Один добытчик. И раз уж эту роль взяла на себя ты — что ж, я не гордый, я не буду мешать. Я возьму на себя другую важную миссию — создание домашнего уюта.
Он произнес это с такой пафосной серьезностью, что у Вероники похолодело внутри. Это не было спонтанным решением уставшего человека. Это был продуманный план.
— И ты решил это... в одностороннем порядке? Не посоветовавшись со мной? — она с трудом подбирала слова. — Мы — семья! Такие решения принимаются вместе!
— А что тут советоваться? — Игорь искренне, по-видимому, не понимал ее возмущения. — Ты же сама постоянно жалуешься, что не справляешься с домом. Я взял и решил проблему. Освободил тебя от этой обузы. Теперь ты можешь спокойно работать, приезжать когда хочешь, и тебя здесь будет ждать чистая квартира и приготовленный ужин. Рай, да и только!
— Рай? — Вероника с силой встала, и стул с грохотом отъехал назад. — Игорь, ты на что рассчитываешь? На мою одну зарплату? А ипотека? А наша будущая квартира? Мы теперь будем копить в два раза дольше! А если у меня на работе что-то случится? Кризис, увольнение?
— Не случится! — он с легкостью отклонил ее опасения. — Ты же звезда, тебя не уволят. А если что — я к тому времени, возможно, уже раскручу свой фотобизнес. Фуд-фотография сейчас очень востребована.
— Какой еще фотобизнес? — у нее перехватило дыхание.
— Ну, я же говорил — буду заниматься тем, что нравится. Снимать еду, интерьеры. Для этого нужна хорошая техника, конечно, но это того стоит. Я уже изучал цены...
Вероника смотрела на него и понимала, что разговаривает с человеком, который живет в своей собственной, выстроенной в мечтах реальности. Спорить было бесполезно. Факт был налицо: он уволился. Мосты сожжены. Теперь вся финансовая ответственность за троих взрослых людей ложилась на ее плечи. Пятьсот тысяч, которые еще час назад казались баснословной суммой, вдруг превратились в жалкие гроши, которых едва хватит на жизнь, а не на накопления.
Первые недели прошли в странной, почти идиллической атмосфере. Игорь с энтузиазмом новообращенного домохозяина наводил лоск. Он действительно пылесосил, мыл полы, протирал пыль. К семи вечера на плите дымился казан с пловом или на столе красовалась запеченная курица. Холодильник ломился от продуктов.
«Вот видишь, а ты сомневалась, — говорил Игорь, сияя от гордости, когда Вероника хвалила его кулинарные эксперименты. — Все получится. Я же не просто так. Я и на курсы фотографии записался, онлайн. Очень интересно».
Валентина Петровна, восседая на диване, благосклонно кивала: «Вот теперь в доме мужская рука чувствуется. Порядок. А то раньше как в проходном дворе было».
Вероника позволяла себе расслабиться. Может, и правда, все наладится? Дом в порядке, муж доволен, напряжение ушло. Когда через пару недель Игорь попросил у нее сорок тысяч на фотоаппарат, «базовый, но хороший», она, после недолгого колебания, согласилась. В конце концов, он вкладывается в свое развитие, в свое дело. И домом занимается. Это стоит каких-то денег.
Но иллюзия начала рушиться с пугающей скоростью. Уже через неделю после покупки техники Вероника вернулась домой, а ужина не было. Игорь сидел, уткнувшись в экран ноутбука, изучая какие-то уроки по обработке снимков.
«Игорек сегодня творчески устал, — пояснила Валентина Петровна, щелкая пультом от телевизора. — Целый день над своим портфолио трудился».
«Ничего страшного, — успокоила его Вероника, хотя внутри что-то екнуло. — Сейчас что-нибудь быстренько сделаем».
На следующий день история повторилась. И еще через день. Энтузиазм Игоря на бытовом фронте быстро угас, сменившись поглощенностью «творческим процессом». Дом постепенно, но неуклонно возвращался к своему прежнему, запущенному состоянию. Пыль снова скапливалась на полках, в раковине появлялась грязная посуда, а вместо домашней еды на столе все чаще появлялись коробки из суши-бара или пиццерии.
«Игорь, а что с уборкой? — осторожно поинтересовалась она в субботу, сдувая пыль с книжной полки. — Мы же договаривались...»
«Сделаю, сделаю! — бурчал он, не отрываясь от монитора, где он кропотливо редактировал фотографию какой-то котлеты. — Ты не видишь — я работу делаю! Портфолио собираю, без него заказов не видать».
«А готовить?»
«Вероника, ну что ты пристала? Закажем что-нибудь! У нас теперь есть деньги, или нет? Я не могу разрываться между творчеством и кухней!»
Через месяц «творческий кризис» затянулся настолько, что о былой чистоте и порядке можно было только вспоминать. Зато просьбы о финансировании его «бизнеса» следовали одна за другой.
«Мне нужен новый объектив, — заявил он за завтраком. — Тот, что есть, для качественной съемки не годится».
«Сколько?» — устало спросила Вероника, чувствуя, как у нее сводит желудок от постоянного напряжения.
«Пятьдесят тысяч. Плюс еще одна вспышка, тысяч двадцать. И штатив получше».
«Игорь, это уже вторая вспышка и третий штатив, — не выдержала она. — Ты хоть один заказ нашел за это время?»
Его лицо исказилось от обиды и раздражения. «Ты ничего не понимаешь в творческом процессе! Сначала нужно создать качественный продукт, вложиться в инструменты! Нельзя сразу зарабатывать! Не мешай мне, не лезь со своими бухгалтерскими талмудами!»
Конфликты становились все чаще и острее. Последней каплей стал случай, когда Вероника дала ему пятнадцать тысяч на продукты на неделю, а через три дня обнаружила в холодильнике пустые полки, пачку масла и банку соленых огурцов.
«Игорь, где еда?» — голос ее дрогнул от бессильной ярости.
«Какая еда?» — он даже не обернулся.
«Я тебе давала деньги! Пятнадцать тысяч!»
«А, ну да... — он наконец оторвался от экрана. — Я вложил их в очень важную вещь. Купил профессиональную программу для ретуши. Без нее мои снимки — просто любительщина».
Вероника замолчала. Она смотрела на его спину, на экран ноутбука, на котором красовалась идеально отретушированная фотография стейка, и понимала — так больше продолжаться не может. Она работает день и ночь, чтобы содержать двоих взрослых, абсолютно здоровых людей, один из которых живет в мире иллюзий, а второй — в роли вечной страдалицы. Ее мечта о квартире тает на глазах, а ее собственный дом превратился в душный балаган, где ею только пользуются.
Решение пришло внезапно, во время очередной планерки. Ее коллега, начальник отдела маркетинга, жаловался на то, что ему приходится платить своей секретарше сорок тысяч, а та «кофе разливает да в соцсетях сидит».
«Тридцать пять тысяч за пять дней в неделю, с девяти до шести, и никакой ответственности, — вздыхал он. — А попробуй найди хорошего специалиста за эти деньги...»
Вероника замерла, и в голове у нее щелкнуло. Цифра «тридцать пять тысяч» повисла в воздухе, обретая новый, зловещий смысл. Весь вечер, возвращаясь домой, она обдумывала план. Четкий, холодный, беспристрастный. Как бизнес-план для неуспешного проекта.
Дома ее ждала привычная картина: Игорь за компьютером, Валентина Петровна перед телевизором, на кухне — следы вечернего перекуса, который никто не убрал.
«Семейный совет, — громко и твердо объявила Вероника, переступая порог. Она прошла на кухню, не раздеваясь, и выключила телевизор, а затем — и компьютер Игоря. — Все. Садитесь за стол».
— Что за безобразие! — возмутилась свекровь. — Я интересный сериал смотрела!
— Ты чего, с ума сошла? — взорвался Игорь. — У меня творческий процесс!
— Сейчас будет другой процесс, — ледяным тоном произнесла Вероника. Она достала из сумки блокнот и положила его на стол. — Игорь, ты официально безработный уже два месяца. За это время на свое «хобби» ты потратил сто девяносто тысяч рублей. Результат — ноль заказов, ноль доходов. Дом в состоянии, которое ты сам два месяца назад называл «психушкой».
— Я учусь! Это инвестиции в будущее! — попытался он парировать, но в его голосе уже слышалась неуверенность.
— Напоминаю, учишься ты на мои деньги. А теперь слушайте внимательно, новые правила. С завтрашнего дня, Игорь, раз ты — домохозяин, то будешь получать зарплату домохозяина. Тридцать пять тысяч в месяц. Столько получает секретарь в нашей компании за полный рабочий день. Ты работаешь семь дней в неделю, но работа у тебя, скажем так, неполная. Поэтому — тридцать пять. На эти деньги ты обеспечиваешь продукты, бытовую химию и все прочие нужды дома. И свои личные, включая твои «курсы». Больше ни копейки.
Игорь вскочил, его лицо побагровело. «Ты что, совсем охренела?! Я твой муж! Ты мне зарплату собираешься платить? Как какому-то дворнику?»
— Тогда иди и найди работу, где тебе будут платить как мужу, — невозмутимо ответила она. — Зарплата в сто двадцать тысяч у тебя была. Верни ее.
— А дом кто будет вести? — выкрикнул он.
— Я найму домработницу. За те же тридцать пять. И она будет работать, а не играть в фотографа.
Валентина Петровна ахнула и прижала руку к сердцу. «Вероника! Да как ты смеешь так с мужем разговаривать! Это же унизительно!»
— Валентина Петровна, — Вероника медленно перевела на нее взгляд. — Вы тоже часть этой семьи. А значит, участвуете в семейном бюджете. Ваша пенсия — двадцать семь тысяч. С завтрашнего дня вы будете сдавать пятнадцать тысяч на коммунальные услуги и общие продукты. Остальное — ваши личные деньги.
— Это грабеж! — завопила свекровь. — Это мои кровные! Я всю жизнь работала!
— А я сейчас работаю, чтобы содержать вас обоих. Хотите жить полностью на моем обеспечении — пожалуйста. Но тогда вы берете на себя часть домашних обязанностей. Полностью. Готовка, уборка, стирка. На равных с Игорем. Не хотите — платите за проживание и питание. Справедливо?
Игорь с силой ударил кулаком по столу. «Это бред! Мы — семья! Мы не наниматели и наемники!»
— Именно семья! — ее голос наконец сорвался, и в нем зазвенела долго сдерживаемая сталь. — А в семье все несут ответственность! Все вкладываются! А не так, что один пашет как вол, а двое других живут у него на шее, свесив ножки, и еще указывают, как ему жить! Два месяца я наблюдала за этим цирком. Хватит.
— И что, это твой ультиматум? — прошипел Игорь, скрестив руки на груди.
— Это условия выживания нашей семьи и моей собственной психики, — холодно ответила она. — Выбор за вами. Игорь, либо ты становишься полноценным домохозяином с фиксированным бюджетом и обязанностями, либо с завтрашнего дня идешь искать работу. Валентина Петровна, либо вы начинаете реально помогать по дому, либо делитесь пенсией. Иначе...
— Иначе что? — вызванил он.
— Иначе я найму домработницу, а сама съеду снимать квартиру. И содержать я буду только ее и себя. Думайте.
Она повернулась и вышла из кухни, оставив их в гробовой тишине. Сердце колотилось где-то в горле, но в душе впервые за последние месяцы было странное, холодное спокойствие. Она провела черту.
***
Но ничего не изменилось. Ни на следующий день, ни через неделю. Валентина Петровна делала вид, что не слышала никаких ультиматумов, продолжая вести образ жизни дамы рантье, живущей на всем готовом. Игорь не пошел искать работу, но и домом заниматься не спешил, все больше погружаясь в мир фотофорумов и дорогой техники, которую ему теперь было не на что покупать. Атмосфера в квартире накалилась до предела, превратившись в ледяное молчание, прерываемое редкими колкостями свекрови.
Судьба преподнесла Веронике идеальный шанс две недели спустя. Игорь и Валентина Петровна собрались на выходные к дальней родственнице свекрови в Подмосковье — «отдохнуть от тяжелой атмосферы», как язвительно заметил Игорь на прощание.
Как только дверь закрылась за ними, Вероника принялась за дело. Спокойно, методично, без единой эмоции. Она собрала вещи Игоря в его же дорогие чемоданы для фототехники. Аккуратно упаковала многочисленные халаты и тапочки Валентины Петровны в ее же сумки. Все это она выставила на лестничную площадку. Потом вызвала службу и заказала срочную замену всех замков в квартире. Пока мастера работали, она провела генеральную уборку, выкинув весь хлам, накопившийся за месяцы их совместного проживания. Она мыла, чистила, вытирала пыль, возвращая пространству себе. Свою квартиру.
Вечером в воскресенье раздался звонок в дверь. Затем — настойчивый, злой стук.
«Вероника! Открывай! Это я! Что за дурацкие шутки?» — орал Игорь.
«Вероничка, родная, что ты делаешь? Нас тут с вещами выставили! Соседи смотрят!» — голос свекрови был полон неподдельного ужаса.
Вероника подошла к двери, но не открыла ее. «Ключи у вас не работают, потому что замки поменяны. Ваши вещи на площадке. Заберите их. Больше вы сюда не вернетесь».
За дверью наступила ошеломленная тишина, а затем начался настоящий скандал. Крики, угрозы, требования объяснений, рыдания Валентины Петровны.
«Я вызову полицию! Это мой дом!» — ревел Игорь.
«Вызывай, — спокойно ответила она через дверь. — Квартира оформлена на меня. А вы — посторонние люди, которые мне угрожают и мешают отдыхать».
Она не стала больше слушать. Включила на телевизоре классическую музыку, достаточно громко, чтобы заглушить их голоса, села на диван и налила себе чашку горячего чая. Рука не дрожала. На душе было пусто и странно светло.
На следующее утро, по пути в офис, она зашла в ЗАГС и подала заявление на развод. Ожидание в очереди показалось ей самым спокойным временем за последние несколько лет. Она больше не собиралась содержать этот пансионат для взрослых, неспособных к ответственности. Ее жизнь, та самая, ради которой она так много работала, начиналась только сейчас. И начиналась она с тишины и чистоты.
Конец.