— Мама, ты только послушай! Это не просто идея, это золотая жила!
Дверь квартиры Ирины Павловны, казалось, вот-вот слетит с петель. На пороге стояли ее дочь Катя и зять Виктор.
Глаза обоих горели нездоровым блеском, а под мышкой Виктор сжимал пухлую папку, словно драгоценность. Не дав матери опомниться, они вихрем влетели в гостиную.
— Привет, мам! Кофе поставишь? — Катя бросила на кресло дорогую сумочку и тут же начала суетиться, создавая иллюзию домашнего уюта, которого в ее визитах не было уже много лет.
Виктор тем временем уже раскладывал на старом обеденном столе листы с графиками и цифрами. Его голос гремел, наполняя тихую квартиру пенсионерки гулом чужих амбиций.
— Ирина Павловна, смотрите! Мы нашли идеальное место на выезде из города, там трафик сумасшедший! Шиномонтаж и экспресс-замена масла — это то, что нужно людям! Никаких сложных ремонтов, только быстрые и прибыльные операции. Очередь будет стоять! Окупаемость — год, максимум полтора!
Ирина Павловна молча смотрела на эту «презентацию», и сердце сжималось от дурного предчувствия.
Она слишком хорошо знала своего зятя. Вечный прожектёр, перебивавшийся случайными заработками и веривший в легкие деньги, он уже столько раз «начинал новую жизнь», что со счета можно было сбиться.
— Витя, это все очень… интересно, — осторожно начала она, — но при чем здесь я?
— Как при чем, мама? — тут же вскинулась Катя, появляясь из кухни с чашками. — Нам нужна твоя помощь. Инвестиция, понимаешь?
Виктор откашлялся и перешел к главному.
— Нам нужно всего два миллиона. Для вас это же не деньги, а для нас — старт в будущее! В будущее ваших внуков! Это же верняк, Ирина Павловна! Через год вернем с такими процентами, что на кругосветку хватит!
Ирина Павловна похолодела. Два миллиона. Это были все ее деньги.
Все, что осталось после продажи их с покойным мужем дачи под Клином — их маленького рая, их крепости. Она копила их на «черный день», на то, чтобы не быть обузой.
— Дети, я… я не могу. Это все, что у меня есть.
— Не можешь?! — лицо Кати исказилось. Фальшивая любезность слетела, как дешевая позолота. — А дачу нашу продавать ты могла? Это ведь и мое наследство было! Ты просто не хочешь нам помогать! Тебе плевать на нас, на внуков! Мы тут крутимся, как белки в колесе, на съемной квартире живем, а ты сидишь на своих миллионах, как Кощей!
— Катя, перестань! — Виктор картинно обнял жену за плечи, бросая на тёщу укоризненный взгляд. — Мама просто волнуется. Ирина Павловна, я же вам слово даю. Мужское. Я все верну. До копейки. Это же для семьи.
Она смотрела на них — на свою дочь с жадным блеском в глазах и на зятя, играющего роль благородного предпринимателя, — и чувствовала, как ее загоняют в угол.
***
Неделя превратилась в пытку. Ирина Павловна не спала, почти не ела.
Она доставала из комода выписку из банка, смотрела на цифру с шестью нулями и видела перед собой не деньги, а свою спокойную старость, свою независимость.
Потом снова смотрела на «бизнес-план» Виктора, отпечатанный на цветном принтере, такой красивый и такой фальшивый.
— Ира, ты с ума сошла? — лучшая подруга, Людмила, чуть не выронила чашку. — Какому Виктору? Этому игроку? Он же в прошлом году твой телевизор в ломбард заложил, когда Катька в больнице лежала! Ты забыла? Он же клялся-божился, что в последний раз! Таким людям нельзя верить! Это же проходимец, Ира, опомнись!
— Людочка, ну он же ради детей старается… Может, он изменился? Люди же меняются…
— Меняются, — вздохнула Людмила. — Только не в его возрасте и не с его привычками. Он не изменился, он просто нашел куш покрупнее, чем телевизор.
Но голос разума тонул в хоре материнских страхов и надежд. Она вспоминала, как Катя с детства была эгоисткой, как требовала самого лучшего, не считаясь ни с кем. Но ведь это ее дочь, ее кровинушка.
А внуки? Маленькие Егорка и Светочка, которые так любят бабушку… «Мы хотим свою квартиру, бабуль!» — звенели в ушах их голоса.
На восьмой день она сломалась. Рука сама набрала номер дочери.
— Катюша… я согласна.
Сделка в банке была быстрой и деловой. Виктор суетливо пересчитывал пачки денег, его пальцы слегка подрагивали. Он нацарапал на листке из блокнота расписку. Катя обняла мать, но объятия были холодными, как мрамор.
— Спасибо, мамочка! Ты самая лучшая! Вот увидишь, внуки тебе еще спасибо скажут!
Ирина Павловна смотрела им в спины, когда они выходили из банка, и не могла отделаться от ощущения, что только что добровольно шагнула в пропасть.
***
Первые месяцы были похожи на сладкий сон. Виктор вел себя как образцовый бизнесмен.
Почти каждый день он присылал Ирине Павловне в мессенджер фотографии: вот рабочие ломают стену, вот привезли новенький подъемник, вот он, сияющий, позирует на фоне вывески «ВиК-Авто».
Катя звонила раз в неделю, щебетала в трубку:
— Мамуль, все супер! Клиенты уже пошли, сарафанное радио работает! Витька говорит, скоро уже в плюс выйдем!
Встретившись с Людмилой в парке, Ирина Павловна с гордостью демонстрировала ей фотографии на экране телефона.
— Смотри, Люда! Все по-настоящему! А ты говорила…
Людмила лишь скептически качала головой.
— Картинки красивые, спору нет. Лишь бы толк был.
Но постепенно «медовый месяц» проекта стал сходить на нет. Фотографии стали приходить реже, потом и вовсе прекратились.
Звонки дочери стали короткими, отрывистыми. Она ссылалась на занятость, на усталость. А потом ее телефон и вовсе замолчал.
***
Прошла неделя тишины. Потом вторая.
Ирина Павловна набирала номер Кати снова и снова, но в ответ слышала лишь длинные, безнадежные гудки или короткие — сброс. Сообщения в мессенджере висели с одной серой галочкой — «не доставлено». Ледяные щупальца тревоги поползли в её душу.
— Ира, хватит сидеть и ждать у моря погоды! — не выдержала Людмила, застав подругу в слезах над телефоном. — Ты мать или не мать? Собирайся, поезжай к ним! Узнай, что происходит!
Дорога в другой конец города, где дети снимали квартиру, показалась Ирине Павловне вечностью.
Она сидела в дребезжащем автобусе, смотрела на унылые промзоны за окном и пыталась найти им оправдание. Заняты. Много работы. Может, телефон сломался? Да, точно, телефон! У Катеньки вечно все из рук валится. Купит новый и позвонит. Обязательно позвонит.
Но чем ближе она подъезжала к их дому, тем слабее становился этот голос самообмана.
***
— Тут такие не живут.
Женщина с усталым лицом, вышедшая из соседней квартиры, смерила Ирину Павловну подозрительным взглядом. Домофон молчал, на звонки в дверь никто не отвечал.
— Как не живут? Катя и Виктор… с двумя детьми…
— А, эти… — скривилась соседка. — Съехали с месяц назад. Ночью, как преступники. Вещи в грузовик покидали и след простыл. Хозяину за три месяца должны остались. Он тут приходил, замки менял.
Земля стремительно поплыла. Ирина Павловна не помнила, как добралась до дома. Мир сузился до одной точки, в которой билась страшная догадка. Обманули. Просто обманули.
Она снова попыталась позвонить дочери. «Абонент временно недоступен». Потом набрала номер зятя. То же самое. Она зашла в мессенджер и увидела, что добавлена у них в черный список.
На следующий день, собрав остатки воли, она поехала по адресу, указанному в «бизнес-плане». Улица Промышленная, 12.
Это оказался старый, заброшенный склад на окраине города. На ржавых воротах висел амбарный замок, а рядом колыхалась на ветру картонная табличка «СДАЕТСЯ». Никакого «ВиК-Авто» здесь никогда не было.
Вечером, когда она сидела в полной темноте, не в силах даже включить свет, в дверь настойчиво позвонили. На пороге стояли двое хмурых мужчин в кожаных куртках.
— Гражданка Сидорова? Мы Виктора ищем. Он нам должен.
— Я… я не знаю, где он.
— Странно, — усмехнулся один из них. — А он нам клялся, что тёща у него золотая, последние деньги отдаст, чтобы долг карточный закрыть. Три миллиона, между прочим.
Дверь за ними захлопнулась. Ирина Павловна сползла по стене на пол. Все. Конец. Ее жизнь, вся ее жизнь в цифрах на банковском счете, все ее сбережения, ее будущее — все было спущено на ветер азартным проходимцем.
А родная дочь, её Катенька, помогла ему в этом, а потом просто вычеркнула мать из своей жизни.
***
Три дня она не выходила из квартиры. Телефон разрывался от звонков Людмилы, но она не брала трубку. Сидела в кресле, укутавшись в старый плед, и смотрела в одну точку.
Впереди была только нищета. Крошечная пенсия, которой едва хватало на коммуналку и лекарства. Одиночество. И стыд. Жгучий, всепоглощающий стыд за свою слепую глупость.
На четвертый день раздался звонок со стационарного телефона. Незнакомый номер. Она машинально нажала на кнопку.
— Алло… Ира? Это Поля.
Полина. Её младшая сестра. Они не разговаривали десять лет, с тех пор как разругались в пух и прах из-за родительской квартиры. Десять лет ледяного молчания.
— Мне Люда твоя позвонила… Сказала, у тебя беда. Я приеду.
Ирина Павловна не успела ничего ответить. В трубке уже были короткие гудки. На следующий день Полина была у нее. С сумками, полными продуктов, и конвертом, который она молча положила на стол. Без упреков. Без нравоучений.
Они сидели на кухне и пили чай, как когда-то давно, в детстве.
— Ты всегда такой была, Ирка, — тихо сказала сестра, глядя в чашку. — Всегда Катьке своей все прощала. Помнишь, как она в школе мои коньки новые взяла без спросу и «потеряла»? А ты ей ещё и денег на пирожные дала, чтобы она «не расстраивалась». Ты всегда закрывала на ее эгоизм глаза. Ты не видела очевидного, потому что не хотела видеть. Вот и просчиталась.
«Просчиталась».
— Я… Я не знаю, как жить дальше, Поля.
— Знаешь, — твердо ответила сестра. — Поживешь пока у меня. Квартира у меня двухкомнатная, не пропадем. А эту сдавать будем, хоть какая-то копейка тебе.
***
Вечером, когда сестра уже спала в гостиной, Ирина Павловна подошла к старому комоду.
На самом видном месте стояла фотография в красивой рамке: улыбающаяся Катя, серьезный Виктор и двое их детей. Она смотрела на эти счастливые лица, которые еще недавно были для нее целым миром.
Дрожащей рукой она взяла рамку и, не глядя, убрала ее в самый дальний ящик, под стопку старых скатертей. Это было прощание. Не с дочерью — с иллюзией.
***
Утром женщина вошла на кухню, где Полина, проснувшись, заваривала свежий чай.
— Я согласна, — тихо сказала Ирина Павловна.
Сестра подняла на нее глаза и улыбнулась. И в ответ на эту теплую, родную улыбку Ирина Павловна впервые за много дней почувствовала, как отступает ледяной панцирь, сковавший ее душу. И улыбнулась сама — криво, сквозь боль, но это была улыбка.
— Знаешь, Поля… Я думала, что потеряла все. А может… может, я только сейчас нашла что-то по-настоящему важное.
Они сидели вдвоем на маленькой кухне. За окном шумел ноябрьский ветер, но здесь, рядом с сестрой, было тепло и спокойно. Ирина Павловна больше не была одна. И это было не новое начало, а возвращение. Возвращение к себе.
Ещё читают на канале:
Ставьте 👍, если дочитали.
✅ Подписывайтесь на канал, чтобы читать еще больше историй!