— Ты же понимаешь, сынок, что нам с дядей Витей теперь некуда больше деваться? – этот голос, пропитанный сладким ядом, прозвучал из кухни, как только Катя закрыла за собой дверь
Она замерла в прихожей, сжимая в руке сумку с продуктами. Сердце колотилось где-то в горле. Это был голос её свекрови, Галины Петровны. Но тон… Тон был новый, властный и одновременно вкрадчивый. И это «дядя Витя»? Какие такие дяди Вити?
— Мама, мы же договаривались на неделю. Максимум. – Это был голос её мужа, Дмитрия. Но он звучал устало, почти капитулирующе.
Катя сделала шаг в сторону кухни, стараясь не скрипеть паркетом. Она заглянула в щель между дверью и косяком. За столом сидела Галина Петровна, прямая, как палка, с высоко поднятой головой. Рядом с ней – крупный, плечистый мужчина лет пятидесяти с пятидневной щетиной и спокойными, ничего не выражающими глазами. Её муж, Дмитрий, стоял у раковины, спиной к ним, и она видела, как напряжена его шея.
— Неделя? – Галя фыркнула. – Витя – мой человек. И этот дом – мой. Вернее, наш. Я решила, что он остаётся здесь жить. Постоянно. Ему нужен присмотр. А мне – поддержка.
Катя почувствовала, как пол уходит из-под ног. «Остаётся. Жить. Постоянно». Слова отскакивали в голове, как мячики, не желая складываться в осмысленную картину. Этот незнакомец? В их доме? Без её ведома?
— Мама, но Катя… – начал Дмитрий, оборачиваясь. Его взгляд упал на Катю в дверном проёме, и он резко замолчал, на его лице застыла смесь вины и паники.
Все повернулись к ней. Галина Петровна медленно, с вызовом подняла на неё глаза. Незнакомец – дядя Витя – лишь лениво оценил её взглядом с ног до головы.
— Катя, вот и ты. – Свекровь улыбнулась, но её глаза оставались холодными. – Знакомься, это Виктор Сергеевич. Мой старый друг. Теперь он будет жить с нами. В гостиной.
Катя вошла в кухню, чувствуя, как дрожат её колени. Она поставила сумку на стол с таким стуком, что Дмитрий вздрогнул.
— Я, видимо, что-то пропустила, – её голос прозвучал неестественно громко. – Можете повторить? Кто будет жить в моей гостиной?
— В моей гостиной, милочка, – поправила Галина Петровна. – Квартира-то моя. Прописана я здесь одна. А Витя будет жить. Он мой постоялец. Или уже почти что член семьи.
— Какой семьи? – Катя засмеялась, и этот смех перешёл в истеричную нотку. – Дима, ты что, в курсе этого цирка?
Дмитрий не смотрел на неё. Он уставился в пол, сжав кулаки.
Он знал, – пронеслось в голове у Кати. Он знал, и он не сказал ни слова. Он позволил мне войти в этот ад с улыбкой на лице.
— Катюш, давай обсудим это без эмоций, – пробормотал он. – Маме нужна помощь, а дядя Витя… он помогал ей раньше. С ремонтом, с делами.
— Без эмоций? – Катя почувствовала, как по щекам у неё текут горячие слёзы. Она даже не заметила, когда начала плакать. – Ты предлагаешь без эмоций обсудить, что в нашем доме, где растёт твой сын, поселился какой-то бомж с улицы? Простите, Виктор Сергеевич, но я вас не знаю!
Мужчина наконец пошевелился. Он медленно поднялся с места. Он был огромным. Его тень накрыла Катю.
— Я не бомж, – произнёс он хриплым, глухим голосом. – Я здесь по приглашению хозяйки. И останусь. Пока она не скажет иначе.
Его тон не допускал возражений. В нём была простая, животная уверенность.
— Галя, – обратилась Катя к свекрови, пытаясь взять себя в руки. – Это наш дом. Мы здесь живём. Мы платим за коммуналку, за еду. Мы ухаживаем за тобой. Это нельзя решать в одностороннем порядке!
— Ты ухаживаешь за мной? – Галина Петровна язвительно улыбнулась. – Ты, которая целыми днями пропадаешь на своей работе, а вечерами утыкаешься в телефон? Ты, которая даже суп нормально сварить не может? Витя – настоящая опора. Мужчина. А не то, что я вырастила. – Она бросила уничижительный взгляд на Дмитрия.
Дмитрий сгорбился ещё сильнее. Катя смотрела на него, и её охватывало отчаяние. Где тот сильный, уверенный мужчина, за которого она выходила замуж? Куда он подевался под гнётом этой женщины?
— Всё, – выдохнула Катя. – Я не буду этого терпеть. Либо он уходит, либо…
— Либо что? – мягко спросила Галина Петровна. – Ты уйдёшь? Сыном разве что прикрываешься. А куда ты денешься? Работа у тебя неустойчивая, денег нет. Или думаешь, Дима с тобой уйдёт? – Она засмеялась. – Мой сын никогда не оставит мать. Он не такой.
Катя посмотрела на Дмитрия, умоляя его глазами. Скажи что-нибудь. Защити нас. Защити нашего сына. Защити наш брак.
Но Дмитрий молчал. Он был как побелевший от страха мальчик.
— Прекрасно, – прошептала Катя. – Тогда я заберу Семёна и уеду к маме.
— Сына ты никуда не заберёшь, – холодно парировала свекровь. – Это моя квартира. Регистрация у него здесь. Попробуй, докажи в опеке, что ты можешь ему дать больше. Без денег, без жилья.
Витя снова сел на стул, демонстративно отстранённый. Катя понимала, что он – лишь орудие, молот в руках Галины Петровны. Но какой страшный молот.
— Дима, – голос Кати дрогнул. – Это твой последний шанс. Выбирай. Она или я.
Она видела, как он борется с собой. Видела, как дрожит его подбородок. Он поднял на неё глаза, полные слёз.
— Катя… мама одна… она старая… мы должны…
Больше она не могла этого слушать. Развернувшись, Катя выбежала из кухни и захлопнула за собой дверь в спальню. Она упала на кровать и разрыдалась, зарывшись лицом в подушку, чтобы не слышать приглушённых голосов за стеной. Он выбрал. Боже, он выбрал её.
Следующие дни превратились в ад. Виктор Сергеевич обосновался в гостиной, разложив свои нехитрые пожитки. Он целыми днями сидел перед телевизором, бесцеремонно рылся в холодильнике и смотрел на Катю пустым, ничего не выражающим взглядом, от которого по спине бежали мурашки.
Дмитрий старался не попадаться ей на глаза. Он уходил на работу рано, возвращался поздно и ночевал на диване в кабинете, хотя дверь в их общую спальню уже не запиралась. Их семья треснула по шву, и в трещину эту въелась Галина Петровна со своим «помощником».
Однажды ночью Катя пошла на кухню за водой. Проходя мимо гостиной, она услышала приглушённые голоса. Она прижалась к стене, затаив дыхание.
— …ничего, Галя, – говорил Витя. – Пусть побуют. Муженёк твой – тряпка, он не пикнет. А баба сама сбежит, коли жизнь ей мёдом не покажется.
— Она не сбежит, – послышался голос свекрови. – Она из-за сына будет держаться. Надо сделать так, чтобы она сама захотела уйти. Чтобы ей самой тут невмоготу стало.
— Сделаем, – пообещал Витя. – Есть способы. Мелкие пакости. Шум по ночам. Вещи её портить. Ребёнка пугать по-тихому. Она же истеричка, долго не выдержит.
Катя прикусила губу до крови. Пугать Семёна? Нет, этого она допустить не могла.
На следующее утро она попыталась поговорить с Дмитрием, пока Галина Петровна не встала.
— Дима, они хотят довести меня до срыва. Хотят, чтобы я сама ушла. Они планируют пугать Сёму!
Дмитрий, бледный и невыспавшийся, избегал её взгляда.
— Хватит, Катя! Хватит выдумывать! Маме просто одиноко, а дядя Витя… он может, конечно, странный, но он не опасный. Ты всё драматизируешь!
— Я драматизирую? – Катя не верила своим ушам. – Ты слышишь себя? Они в открытую говорят о том, как меня выжить, а ты обвиняешь меня в драматизме!
— Может, тебе просто к психологу сходить? – робко предложил он. – У тебя после родов не прошло ещё, нервы…
Это была последняя капля. Она поняла, что он не просто слаб. Он отказывался видеть правду, потому что боялся её. Боялся конфронтации с матерью. Его любви к ней и к сыну не хватало, чтобы посмотреть в глаза реальности.
Скандалы стали ежедневными. Катя не могла сдержаться. Она кричала на Витю, требовала, чтобы он ушёл, обвиняла Галину Петровну в чёрной неблагодарности. Та лишь улыбалась и говорила сыну: «Видишь, Димка? Видишь, какая у тебя нервная жена? Она и тебя с ума сведёт, и ребёнка испугает».
Однажды Катя обнаружила, что её любимое платье, висевшее в шкафу, было разрезано ножницами. Она с рёвом ворвалась в гостиную, где Витя смотрел телевизор.
— Это ты? Это ты, тварь?!
Витя медленно перевёл на неё взгляд.
— Не было меня. Может, моль. Или ты сама, в истерике, порвала. Бывает.
Она бросилась на него с кулаками, но он просто встал и отшвырнул её так, что она ударилась о косяк двери. В этот момент из своей комнаты вышел Дмитрий.
— Катя! Прекрати! – закричал он. – Что ты делаешь?!
— Он меня ударил! – рыдала она. – Ты видишь? Он ударил меня!
— Она сама набросилась, – невозмутимо сказал Витя. – Я просто защищался. Сама видишь, какая неадекватная.
Дмитрий посмотрел на Катю не с заботой, а с отвращением и страхом.
— Успокойся. Ради Бога, успокойся. Посмотри на себя.
В тот вечер она сидела одна в спальне и плакала. Она звонила матери, та умоляла её бросить всё и приехать. Но как? Оставить сына в этом сумасшедшем доме? С этим человеком, который может его напугать? С отцом, который ничего не видит?
Она чувствовала себя в ловушке. Квартира, которую она считала своим домом, превратилась в золотую клетку с невидимыми, но прочными решётками. Решётками из страха, манипуляций и юридической зависимости.
Кульминация наступила через две недели. Катя вернулась с работы и не услышала привычного топота Семёна. В квартире было тихо.
— Сёма? – позвала она.
Из комнаты сына вышел Виктор Сергеевич. Он улыбался какой-то странной, торжествующей улыбкой.
— С бабушкой в парк ушли. На долгую прогулку.
— Без моего разрешения? – вспыхнула Катя.
— А разве надо? – он пожал плечами. – Хозяйка дома – Галина Петровна. Она и решает.
В этот момент её телефон завибрировал. Пришло сообщение от Галины Петровны. «Не волнуйся за сына. Мы хорошо проводим время. И подумай всё-таки об отдыхе. Тебе явно нужно сменить обстановку. Надолго».
Катя почувствовала ледяной ужас. Это была не просьба. Это был ультиматум. Они забрали её сына. Они демонстрировали свою власть.
Она подняла глаза на Витю. Он смотрел на неё с тем же спокойным, животным удовлетворением.
— Галя сказала, передать, что если ты будешь вести себя адекватно, то всё будет хорошо. А если нет… Ну, ты поняла.
Катя поняла. Она поняла всё. Это была война, и на её стороне не было союзников. Даже муж был на стороне противника, пусть и по слабости. Она не могла победить в этой войне. Единственное, что она могла сделать – это отступить, чтобы сохранить сына. Потому что следующий шаг Галины Петровны мог быть куда страшнее. Она могла обвинить её в невменяемости, добиться ограничения в родительских правах, пока та жила под одной крышей с «опасной» матерью.
Она медленно пошла в свою спальню. Она не плакала. Внутри всё было пусто и холодно. Она открыла сейф, где лежали их с Дмитрием документы, и достала свой паспорт. Потом взяла сумку и положила туда только самое необходимое: паспорт, запасные ключи от машины, кошелёк. Никаких вещей. Никаких воспоминаний.
Она вышла из комнаты. Витя всё так же стоял в коридоре, наблюдая за ней.
— Я ухожу, – тихо сказала она.
— Мудрое решение, – кивнул он.
Она дошла до двери, положила руку на ручку и обернулась.
— Передай Дмитрию… – её голос сорвался. Что она могла передать? Что она его любит? Ненавидит? Жалеет? – Передай, что я заберу Семёна. Через суд. Через полицию. Но заберу.
Она вышла на лестничную площадку. Дверь за её спиной закрылась с тихим щелчком. Этот звук поставил точку. Она спустилась вниз, села в свою машину и уехала, не оглядываясь на окна когда-то родного дома. Она ехала по направлению к адвокату, к матери, к новой, страшной, но своей собственной жизни. Битва была проиграна. Но война только начиналась...
Читайте продолжение по ссылке:
У нас к вам, дорогие наши читатели, есть небольшая просьба: оставьте несколько слов автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы быть в курсе последних новостей. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть небольшой ДОНАТ, нажав на кнопку внизу ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера!