– Это дом моего сына, а не твой! – крикнула свекровь, не пуская меня. Но через 7 дней сама умоляла меня вернуться
Я стояла перед дверью своего дома с двумя горшками фиалок в руках и не верила, что это происходит.
Тамара Дмитриевна смотрела на меня сквозь стекло, лицо красное, губы поджаты.
— Я сказала — не пущу! Никаких цветов в доме не будет! У меня аллергия!
Аллергия! У неё не было никакой аллергии. это была просто очередная причина показать, кто здесь главный.
— Тамара Дмитриевна, откройте дверь! — я попыталась сохранить спокойствие. — Это мой дом!
— Дом моего сына! — кричала она. — А ты приживалка! Выбрасывай цветы и проваливай!
Три года я терпела, слушала, как она говорит "ты ничего не делаешь", "ты Костю используешь", "ты плохая жена".
Три года я молчала. Потому что: "она же мать", "она же старая женщина", "не обижай её".
И вот сегодня свекровь, не пускает меня внутрь.
— Хорошо, Тамара Дмитриевна, — я сказала спокойно. Так спокойно, что даже сама удивилась. — Раз это ваш дом, так живите.
Она замерла:
— Что?
— Я уезжаю, в квартиру. Раз вы считаете этот дом своим, живите в нём сами.
— А... а Костя?
— Костя сам решит, где ему жить, с мамой или со мной.
Я развернулась, погрузила фиалки в машину и уехала.
Она ещё не поняла, что её ждёт в этом доме.
Квартира
Наша старая квартира, однушка на четвёртом этаже, мы жили здесь первые два года брака, пока Костя не построил дом.
Трёхэтажный дом, с участком, садом – моя мечта. Я выбирала плитку, обои, мебель, сажала помидоры и розы, вкладывала душу.
А свекровь всегда говорила: "Это дом Кости, не твой".
Теперь она получила то, что хотела.
Я занесла фиалки в квартиру, расставила на подоконнике, включила чайник.
Телефон зазвонил, Костя.
— Оль, что случилось? Мама звонила, сказала, что ты уехала!
— Да, уехала.
— Куда?
— В квартиру.
— Почему?!
— Спроси у мамы.
— Оля, не начинай! Мама сказала, что вы поругались из-за цветов...
— Она не пустила меня в дом, Костя. Стояла у двери и не пускала.
Долгая пауза.
— Серьёзно?
— Серьёзней некуда, сказала, что это дом её сына, а я приживалка. Так что я уехала, пусть подавится.
— Оль, я сейчас в командировке, вернусь через три дня. Давай разберёмся потом, ладно?
— Хорошо.
Я повесила трубку.
И впервые за три года почувствовала облегчение.
Подруга Ира
Вечером пришла Ира, моя подруга со студенческих времён.
— Рассказывай.
Я рассказала: про дверь, приживалку и как уехала.
— Ты сошла с ума? — Ира смотрела на меня с недоумением. — Оль, это же твой дом тоже! Вы вместе его строили!
— Свекровь считает иначе.
— И ты просто уехала?
— А что мне делать? Скандалить? Вызывать полицию? Доказывать свекрови, что я имею право на свой дом?
Ира молчала.
— Ир, я устала. Три года я доказываю и доказываю: что я не лентяйка, не сижу на шее у Кости. Что я делаю что-то, но она не слышит, может, пора показать?
— Показать что?
— Что я делаю, каждый день.
Ира покачала головой:
— Ты играешь с огнём.
— Знаю, но я больше не могу терпеть.
Свекровь: день первый
Я не знала, что происходит в доме, Костя звонил каждый вечер, но о маме не говорил.
А Тамара Дмитриевна сидела в большом доме одна.
Сначала она радовалась, что прогнала выскочку! Теперь Костин дом принадлежит ей!
Но к вечеру стало тихо.
Дом большой, в нём гулко и одиноко.
Тамара Дмитриевна включила телевизор, но через час выключила.
Села на кухне, заварила чай.
Раньше Оля всегда сидела напротив. Рассказывала, что приготовила, что посадила, что планирует.
Тамара Дмитриевна слушала вполуха, а теперь тишина.
"Ничего, — сказала себе свекровь. — Привыкну".
День второй: холод
Утром Тамара Дмитриевна проснулась от холода, в доме было градусов пятнадцать.
Отопление, котёл, что-то случилось.
Она спустилась в котельную, посмотрела на котёл. Множество кнопок, лампочек, циферблатов.
— Господи, что здесь? — пробормотала она.
Раньше Оля всегда сама настраивала.
Позвонила Косте:
— Сынок, тут котёл похоже не работает...
— Мам, Оля обычно сама всё настраивает.
— Но она... она уехала.
— Я знаю, а что между вами произошло?
— Ну... мы поругались, она сказала, что не вернётся.
— Мам, что ты натворила?! — голос Кости был резким. — Я сейчас занят, разберись сама!
Он повесил трубку.
Тамара Дмитриевна стояла в котельной и чувствовала, как слёзы подступают к горлу.
Она попыталась найти инструкцию, рылась час, не нашла.
Пришлось накрываться двумя одеялами и спать в одежде.
День третий: еда
Утром Тамара Дмитриевна проголодалась, открыла холодильник.
Пусто.
Оля всегда готовила заранее: супы, вторые блюда, салаты..
Сейчас холодильник был пуст.
— Ну ничего, я сама приготовлю! — сказала себе свекровь.
Нашла кастрюлю, достала гречку.
Но где соль? Где масло? Где вообще что хранится?
Тамара Дмитриевна открывала шкаф за шкафом, искала соль полчаса.
Нашла наконец, сварила гречку, но пересолила.
Сидела на кухне и жевала пересоленную кашу.
"Я справлюсь, — говорила она себе. — Я справлюсь".
День четвёртый: стирка
Свекровь загрузила стиральную машину.
Но какой режим? Какая температура?
Раньше Оля всегда стирала, Тамара Дмитриевна даже не обращала внимания.
Она нажала наугад, девяносто градусов, интенсивная стирка.
Через час достала бельё.
Любимая кофта села, стала размером на ребёнка.
— Да что же это такое?! — кричала свекровь в пустой дом. — Оля специально сломала стиралку, вот стерва!
Но с ней всё было в порядке.
День пятый: уборка
Дом большой, три этажа, Оля убиралась каждый день понемногу: первый этаж в понедельник, второй во вторник, третий в среду и так по кругу.
Тамара Дмитриевна решила убрать за раз всё сразу.
Через два часа у неё заболела спина, пол вымыла только на первом этаже.
Села на диван, не в силах подняться, смотрела на грязные окна, пыльные полки, не убранные комнаты.
"Как она всё успевает?" — подумала свекровь.
День шестой: участок
На участке росли помидоры, огурцы, розы. Оля ухаживала за ними каждый день.
Тамара Дмитриевна вышла полить. Но где лейка?
Она налила воды от души. Полила всё подряд.
К вечеру помидоры поникли, перелила.
Соседка Валентина Ивановна, проходя мимо, покачала головой:
— Эх, Тамара Дмитриевна, перелили вы помидорчики им теперь плохо будет.
— А сколько надо было?!
— Ну, Оленька всегда по чуть-чуть. Утром и вечером. А вы сразу ведро вылили.
— Я не знала...
Валентина Ивановна вздохнула:
— А где Оленька-то? Что-то её не видно.
— Уехала.
— Жаль, она мне всегда помогала, то рецептом поделится, то огурцами угостит.
Соседка ушла, Тамара Дмитриевна осталась одна среди поникших помидор.
День седьмой: снова котёл
Отопление опять не работало, Тамара Дмитриевна вызвала мастера.
Он приехал через три часа, посмотрел котёл минуту, нажал кнопку.
— Всё. Работает.
— Что?! Какую кнопку?!
— Перезапуск, вот эта красная, когда котёл зависает, её нажать надо.
— Я не знала...
Мастер пожал плечами:
— Две тысячи за вызов.
Тамара Дмитриевна расплатилась, села на кухне, заплакала.
Две тысячи за одну кнопку, которую Оля нажимала сама, бесплатно.
Костя вернулся
Костя приехал на десятый день, открыл дверь дома и застыл.
Везде пыль, в раковине грязная посуда, на участке помидоры завяли, розы не политы.
— Мам, что случилось?!
Тамара Дмитриевна сидела на диване, в старом халате, растрёпанная.
— Я... я не справляюсь, Костенька.
— А где Оля, она не вернулась?
— Я её... прогнала.
Костя побледнел, сел рядом с матерью.
— Расскажи, всё.
Она рассказала: про цветы, дверь,"приживалку".
Костя слушал молча, лицо его каменело с каждым словом.
— Мам, — сказал он наконец, — ты понимаешь, что натворила?
— Я думала, что справлюсь! Что я сама смогу! А оказалось... — слёзы полились снова. — Оказалось, я ничего не умею.
Костя встал, прошёлся по комнате.
— Мам, ты три года говорила, что Оля ничего не делает, что она лентяйка. Сидит дома, пока я работаю, а теперь что?
— Теперь... я поняла, она делает всё: дом, готовка, участок.
— И что ты хочешь?
— Хочу... хочу, чтобы она вернулась.
Костя посмотрел на мать, потом вышел из дома.
Разговор
Костя приехал ко мне вечером, я встретила его в чистой квартире. Фиалки цвели на подоконнике.
— Оль, — начал он, — мама просит прощения.
Я молча налила чай.
— Она всё поняла, правда.
— Костя, — я посмотрела на него, — три года твоя мама говорила, что я ничего не делаю. Три года я слушала, как она по всякому называет меня, а ты молчал.
Он опустил глаза:
— Прости меня.
— За что?
— За то, что молчал и не защищал. За то, что боялся маму обидеть.
Я допила чай, поставила чашку.
— Костя, я устала доказывать, бороться. Может, мне лучше остаться здесь?
Он вздрогнул:
— Ты... ты хочешь развестись?
— Нет, просто жить отдельно.
— Оль, пожалуйста вернись, я с мамой поговорю.
— Она должна сама меня попросить, — сказала я. — Сама, без твоего давления.
Костя кивнул:
— Хорошо.
Через два дня Костя снова пришёл.
— Оль, мама не хочет звонить, говорит, что ты сама должна вернуться.
Я почувствовала, как внутри всё сжимается.
— То есть она всё ещё считает, что я должна?
— Да.
— Тогда пусть живёт одна.
Костя сел напротив, закрыл лицо руками.
— Оль, я разрываюсь, с одной стороны мать, которую я люблю. С другой ты, которую я тоже люблю. Я не знаю, что делать.
Я подошла, обняла его.
— Костя, я не прошу тебя выбирать, а прошу тебя защитить меня, хотя бы раз за три года.
Он поднял голову:
— Что ты хочешь?
— Чтобы ты поговорил с матерью, сказал ей, что если она не извинится ты останешься со мной здесь.
— Она же там одна...
— Костя, это её выбор, она выбрала гордость, пусть живёт с этим выбором.
— Хорошо. Я поговорю.
Костя пришёл к матери, она сидела на кухне, ела суп.
— Мам, мне нужно тебе кое-что сказать.
— Слушаю, сынок.
— Если ты не извинишься перед Олей, я уеду к ней, насовсем.
Тамара Дмитриевна замерла с ложкой в руке:
— Что?
— Три года ты унижала мою жену, извинись или я ухожу.
— Костя, но я же твоя мать!
— И она моя жена, я люблю вас обеих, но Оля имеет право на уважение.
Тамара Дмитриевна заплакала:
— Ты... ты выбираешь её?
— Я выбираю справедливость, — сказал он твёрдо. — Мам, прошу тебя, позвони ей, извинись, попроси вернуться.
Он ушёл.
Тамара Дмитриевна сидела одна и плакала.
Через день мне позвонили.
— Оля, можно я к тебе приеду?
— Да.
Она пришла через час, с купленным тортом.
Мы сели на кухне, молча пили чай.
— Оля, — начала она, — прости меня.
Я молчала.
— Я... я думала, что ты ничего не делаешь, что просто сидишь дома на шее у Кости, а оказалось, ты... ты делаешь всё и я даже не замечала.
— Почему?
— Потому что боялась, — призналась она. — Боялась, что ты отнимешь у меня Костю. Что он забудет обо мне, поэтому я... я пыталась показать, что ты ему не нужна.
Слёзы текли по её щекам.
— А оказалось, я ничего не умею, а ты... ты дом ведёшь, семью создаёшь.
Я взяла её за руку:
— Тамара Дмитриевна, вы не бесполезная. Вы просто... не знали.
— Теперь понимаю, вернись, пожалуйста, я обещаю, больше не буду лезть. Не буду командовать, буду... буду уважать тебя.
Я вздохнула:
— Хорошо, но с условиями.
— Какими?
— Никаких "это дом Кости". Это наш дом, мой и Кости. Вы гостья, желанная, но гостья.
— Согласна.
— Никаких советов без просьбы.
— Согласна.
— И никаких ключей от дома, приходите, когда мы дома.
Тамара Дмитриевна вздрогнула, но кивнула:
— Согласна.
Через три месяца
Я вернулась в дом, Тамара Дмитриевна приезжала по субботам, помогала с участком.
Однажды она сказала:
— Оленька, научи меня котёл включать? А то вдруг что...
Я научила, она записала в блокнот.
— Оленька, а можно я тебе помогать буду? С лечо? Валентина Ивановна спрашивала рецепт, а я не знаю.
Мы вместе закатывали банки.
Но не всё было гладко.
Иногда она забывалась, говорила: "Оля, ты не так делаешь". Я останавливала её взглядом, она замолкала.
Иногда я видела обиду в её глазах, когда Костя обнимал меня при ней или когда мы уходили в комнату, а она оставалась одна.
Шрам остался, но мы научились жить с этим.
Однажды вечером Костя сказал:
— Оль, спасибо.
— За что?
— За то, что дала маме шанс, что не вышвырнула её из нашей жизни.
— Знаешь, Кость, твоя мама не злая, она просто боялась одиночества и защищалась, как умела.
— Но ты её остановила.
— Я просто показала ей правду, а она смогла её принять и это её заслуга, не моя.
Костя обнял меня:
— Я люблю тебя.
— И я тебя.
Конец.