Глава вторая (окончание)
Перевод У Востриковой
Дэниел стоял, впитывая каждое слово, и, воодушевленный прекрасными речами, рисовал в воображении блестящее будущее для себя и своих товарищей по работе. Внезапно, когда один из выступающих собрался покинуть собрание под громкие аплодисменты, Дэниел, поддавшись порыву, подскочил к нему.
- Можно мне сказать?
Мужчина на секунду задумался, затем улыбнулся и снова повернулся к толпе.
- Вот парень, который хочет тоже что-то сказать. Прислушайтесь к нему, ребята, - я таких сынов преисподней еще не встречал.
Дэниел открыл рот, но запнулся. Он был ошеломлен огромным количеством лиц, застывших в ожидании. Затем он взял себя в руки и позволил своему голосу зазвучать громче и, как он надеялся, дойти до самого края толпы.
- Я не так образован, как те джентльмены, которые давали нам здесь сегодня советы. Он верно сказал, я один из вас, вырос на угольной пыли и угарном газе, и я хотел сказать, что я сам не один раз отравлялся газом, как и большинство из вас, и это ужасно, что нам приходится такое терпеть. И это еще не все – как насчет взрывов газа? Всего девять лет назад сто два наших товарища отправились на тот свет в Уолсенде. Нам нужна нормальная вентиляция, ребята. Если хозяева хотят, чтобы мы работали, нам нужен воздух, а если нам нужен воздух, нам нужна нормальная вентиляция! Говорят, был один шахтер, которого заставили работать в забое или оштрафовали бы на 2 шиллинга 6 пенсов, если бы он отказался. Забой был полон углекислого газа после взрыва, но он прошел. Но потом его полчаса не могли привести в чувство. Его вынесли и три дня он пролежал на больничной койке, а когда вернулся, ему не стало лучше. Он снова упал в обморок и пятнадцать недель ничего не делал, у него распухли лицо и конечности.
Толпа разразилась яростными криками "Смерть ублюдкам" и "Все владельцы угольных шахт - свиньи".
Дэниел взмахом руки призвал к тишине, удивленный и, как ни странно, обрадованный эффектом, который произвела его речь на людей, но меньше всего он хотел насилия.
- Парни, я вижу, что вы возмущены моим рассказом, и это справедливо, но позвольте мне закончить свою речь предупреждением. Вспомните забастовку 31-го года из-за рабочего дня для мальчишек, магазинов Томми[1] и тому подобного.
Раздались громкие "Да".
- Тогда не забывайте, в какие неприятности мы в тот раз попали. Мы крушили подъемные лебедки, швыряли чаны и оборудование в шахту, но все зря. Правительство пригнало войска и, Богом клянусь, одного вида этих вояк, несущихся на тебя с окровавленными саблями, рассекающими воздух, было достаточно, чтобы я не сдвинулся с места, вот что я вам скажу.
Толпа рассмеялась.
- Самое главное, парни, соблюдайте закон, подставляйте другую щеку, несмотря ни на что, и все работяги этой страны поддержат нас.
Аплодисменты и свист не стихали минуты две. Люди собрались вокруг Дэниела и одобрительно хлопали его по спине, первым был Сидни, удивленный и гордый своим другом.
- Как, черт возьми, ты это сделал, приятель? – восхищенно спрашивал он. Дэниел ошеломленно огляделся.
- Я не знаю, - пробормотал он.
Один из предыдущих ораторов подошел и протянул Дэниелу руку. Он был одет в длинный черный сюртук, а его круглое лицо с пристальным взглядом излучало уравновешенность и честность.
- Отличная работа, сэр, - сказал он спокойным серьезным голосом, пожимая Дэниелу руку. - И к кому я имею честь обращаться?
Дэниел казался смущенным.
- Дэниел Симпсон, сэр.
- Дэниел Симпсон, значит. Хорошая речь, парень. Я вижу, ты находишь общий язык с ребятами, им нравится тебя слушать. Меня зовут Джадд, Мартин Джадд. Может, присядем где-нибудь, поговорим?
Сид и Дэниел одновременно кивнули.
- У моего кузена таверна на набережной, - сказал Сид. – Мы купим там немного эля и хлеба.
- Ну что ж, давай, герой, веди нас, - сказал их новый знакомый.
Пошел снег. Он долго собирался и вот теперь медленно сыпался с неба. Участники митинга начали расходиться, и кто-то в завершение выступления поблагодарил мэра за разрешение встретиться на пустыре.
Трое мужчин медленно шли по Перси стрит мимо снующих туда-сюда горожан, слышался нескончаемый стук лошадиных копыт по слякоти булыжника. Там были двуколки, запряженные гнедыми лошадками кливлендской породы, специально выведенными для экипажей, повозки, ведомые величественными тяжеловозами, и какие-то милые люди верхом на пони, и каждый раз, когда они проезжали мимо, Дэниел морщился; это была еще одна вещь, которую он не любил, - лошади.
Наконец, примерно через полчаса, они добрались до таверны «У Джорджа», и после того, как Сидни поприветствовал своего кузена и они согрелись у камина, перед ними поставили три пинты эля и большую тарелку с хлебом и сыром.
Мартин Джадд собрался расплатиться, но хозяин таверны остановил его.
- Первый заказ за счет заведения. Прошло почти пять лет с тех пор, как я видел этого придурка в последний раз, – кивнул в сторону Сидни. Сидни просиял.
Они ели, пили и болтали о требованиях, которые были выдвинуты владельцам шахт, и что они будут делать, если те их проигнорируют. Наконец Мартин Джадд перешел к делу.
- Дэниел, как я уже говорил, ты умеешь обращаться с шахтерами. Если забастовка состоится - а это почти наверняка произойдет, поможете ли вы и, возможно, ваш приятель Сид Профсоюзу?
Они оба кивнули, а затем спросили, что нужно делать.
- Я бы хотел, чтобы вы успокоили людей. Это будет долгая и тяжелая борьба, парни станут нервными и агрессивными, и это их ослабит. Он печально покачал головой. - Нужно быть сильным человеком, чтобы продолжать борьбу, когда наступит трудное время. Когда твоя жена и дети будут сидеть без нормальной еды три или четыре месяца.
- Ты думаешь, это все будет так долго? - Сид удивленно приподнял брови.
- Может, и дольше, - ответил Дэниел, прежде чем допить свою кружку.
Мартин продолжил.
- Я хочу, чтобы ты обошел весь район, поддерживая боевой дух парней - ты сможешь это сделать?
Дэниел посмотрел ему прямо в глаза.
- А что, если я сдамся?
- Ты? Сдашься? Только не ты, мистер, только не ты.
Они пожали друг другу руки, и все было решено.
- Кстати, - сказал Мартин, - не обязательно идти пешком. Один мой друг в Киллингворсе одолжит тебе лошадь.
Сидни громко рассмеялся. Крепкий эль ослабил его сдержанность.
- Вы не посадите Дэна на лошадь, мистер Джадд, он предпочитает ходить пешком. Две вещи он терпеть не может - женщин и лошадей, да, Дэн?
Дэниел уставился на него, но Мартин вмешался.
- А, женоненавистник, да? Многие люди обнаруживают свою неприязнь к противоположному полу, когда уже слишком поздно, - сказал он с легким смешком.
- Вы женаты? - добавил он.
Дэниел кивнул.
Мартин запрокинул голову, и его губы сжались в тонкую линию, не желая заходить дальше на опасную территорию.
- Да ладно, приятель, что ты имеешь против лошадей? Без их трудолюбия и коммерция потерпела бы крах.
Дэниел посмотрел на стол.
- Не знаю, - проворчал он. - Они воняют. Мне не нравится их запах.
- Расскажи ему, что случилось на прошлой неделе на шахте, Дэн, - сказал Сид, истерически смеясь.
- Когда?
-Ну, помнишь, когда коняга, которая уголь возит, испугалась.
Дэниел угрюмо посмотрел на него.
- Сам расскажи, - насупившись, ответил он.
Мартин посмотрел на Сида.
- Видишь ли, этот конь здорово перепугался. Маленький засранец уперся и не двигался с места. Каждый раз, когда кто-то приближался, его губа задиралась, и огромные коричневые зубы начинали щелкать во все стороны. Прошло больше часа, и работа на руднике почти встала, а потом кто-то послал за Дэном.
- И что он сделал?
На лице Дэниела появилась ухмылка. Ему понравилось, что о нем рассказывают историю такому важному человеку.
- Так вот, Дэниел берет короткую крепкую палку - около ярда длиной - подходит к коню и как шарахнет его по башке, прямо между ушей. От выпитого эля Сид захихикал. - У бедного коняги просто подогнулись колени, и парни вынесли его, как кусок говядины.
- Он что, убил его? - нахмурившись, спросил Мартин.
Сид снова рассмеялся, а Дэниел поперхнулся элем.
- Убил? Да нет, просто оглушил. Через пару минут бедняга уже очухался. Дэн сам же и привел его в чувство.
- Это как?
- Ну, понимаешь, Дэн достает свой член и мочится ему прямо в ухо. Тот и подскочил, как будто под него подложили заряд пороха!
Сидни громко, с восторгом рассказывал эту историю, и все больше посетителей таверны прислушивались. Услышав концовку, зал огласился взрывами смеха.
Вскоре Мартин Джадд попрощался с ними, пообещав еще раз встретиться и дать инструкции насчет забастовки, и они расстались.
Сид и Дэниел направились на север от города, и как только оживленные улицы Ньюкасла остались позади, оказалось, что на полях, дорогах и проселках лежит снег.
Однако снегопад прекратился, небо прояснилось и стало очень холодно. Солнце уже село, и на небе засверкали самые яркие из звезд.
Двое мужчин были в приподнятом настроении. Успех этого дня и выпитый эль привели их в хорошее расположение, и они продолжили свой путь домой, в Ширхилл с теплом и радостью на душе. Было восемь часов, когда они дошли до таверны "Герб Гастингса" в одном местечке, недалеко от гавани, построенной еще в прошлом столетии Лордом Делавалем для вывоза угля.
- У нас есть деньги, Сид? - спросил Дэниел.
- Два пенса, а у тебя?
- То же самое... Давай пропустим по паре пинт перед возвращением домой, а?
Сид кивнул и с готовностью открыл дверь. Когда мужчины в таверне узнали вновь прибывших, раздались радостные возгласы, а шахтеры, которые были с ними и вернулись раньше, закричали: "Старина Дэн!" и "Что за речь!"
Их похвалы были ему приятны. Он внутренне сиял от удовольствия, которое, казалось, растопило его возвращающуюся зажатость. Впервые в жизни Дэн почувствовал прилив уверенности. Его дыхание участилось, и он осторожно засмеялся и даже сам отпустил какую-то шутку. Там, наверху, когда он стоял на повозке, он ощутил силу, способную убеждать людей словами, слетающими с его губ, заставлять их верить или не верить, делать или не делать; неосязаемую силу, столь непохожую на ту, что он когда-либо знал, которая исходила от его широкой спины, мускулистых рук и заставляла черный сверкающий уголь откалываться от своей доисторической могилы. Сейчас он снова чувствовал этот восторг; он воодушевлял его и омолаживал душу.
Внезапно дверь таверны открылась, и девушка, которая утром дергала Дэниела за рукав, выкрикнула его имя. Сквозь дымную атмосферу Дэниел обернулся, все еще улыбаясь. Наступила тишина.
- Чего тебе? - негромко спросил он.
- Твоя жена, у нее родился ребенок.
Глаза Дэниела загорелись.
- Ну?
- Это девочка, - ответила она и убежала.
Губы Дэниела скривились в злобной гримасе, а глаза закрылись.
- Какого черта! – заорал он и так грохнул своей кружкой о стойку бара, что та вмиг разлетелась на тысячи мелких осколков.
[1] Имеется в виду стачка 1831 года, основным требованием которой было сокращение рабочего дня для детей и уничтожение принудительной оплаты труда товарами. Магазины Томми – лавки, где товар менялся на чеки, которые выдавали рабочим вместо зарплаты.