На самом деле, про британский фильм “Франкенштейн: Воскрешение” Пола Дадбриджа я узнала еще задолго до премьеры адаптации Гильермо дель Торо. Удивляться было странно, ведь киноверсий романа существует множество (они выходили и в кинотеатрах, и на телевидении, например, в 1984 и 1973 годах, как минимум), но я все же это сделала.
Мне стало любопытно посмотреть и эту версию, когда эмоции после знакомства с “Франкенштейном” дель Торо чуть улеглись.
Сюжет
1790 год, Северный-Ледовитый океан. Моряки с корабля во льдах нашли сильно ослабленного мужчину, который в бреду повторял одни и те же слова: существо, демон, погоня, Элизабет. Капитан корабля постановил, что мужчина не выживет, слишком много времени тот провел в холоде.
Один из моряков, оставшись наедине с мужчиной, обыскал его вещи и нашел дневник, подписанный как “Современный Прометей. Виктор Франкенштейн”. Страницы заполнены анатомическими рисунками и заметками.
В следующей сцене становится понятно, что моряк был нанят, чтобы его украсть. После того, как дневник Виктора попадает в руки заказчика, исполнитель тут же умирает.
Так в фильме начинается путь дневника продолжительностью в сто лет. Он переходит из рук в руки, а, чтобы заполучить его, люди убивают друг друга.
В 1890 году дневник попадает в собственность Милисенты Браунинг (в исполнении Джульетт Обри), ученой, кто не получил право на официальную научную деятельность. Потому она ушла в подполье, сосредоточилась на поисках способа излечить своего мужа Роберта (в исполнении Филипа Мартина Брауна), прикованного к инвалидному креслу. В дневнике она надеялась найти ключ к решению задачи.
Тем временем дневником хочет завладеть и леди Шарлотта (в исполнении Мишель Райан). Она вхожа в дом Браунингов, она прямо спрашивает об этой вещи, но ни Роберт, ни Уильям (в исполнении Мэтта Барбера), сын Роберта и Милисенты, не знают, о чем идет речь.
Вскоре Роберт умирает, вслед за этим начинают происходить странные события – из психиатрической больницы, где работает Уильям, стали пропадать пациенты, а из могил – тела, и первым было как раз тело Роберта. Уильям и медсестра Лайза (в исполнении Александры Африа) взялись за расследование.
Изобилие экранизаций романа Мэри Шелли
Я об этом уже писала на канале, но здесь будет уместно повторить. В 2015 году сложилась похожая ситуация с премьерами сразу двух экранизаций – “Виктор Франкенштейн” (Victor Frankenstein) Пола Макгигана и “Франкенштейн” Бернарда Роуза. Правда, обе были интерпретированы на свой лад: первая – это прочтение истории с точки зрения Игоря, помощника Виктора; вторая – это исключительно трагичная линия Существа, преподнесенная в форме эссэ о его существовании.
Спустя десять лет, ситуация повторяется. Обе версии дают свой взгляд на классический роман. “Франкенштейн: Воскрешение” Пола Дадбриджа пытается порассуждать об опасности идеи Виктора – а его идея оказалась живучей; “Франкенштейн” дель Торо стал эмоциональной семейной сагой.
Но фильмы, вдохновленные романом, выходят прямо-таки регулярно: в 2023 году – от Джо Лобианко (Joe Lobianco), в 2021 году – от Костаса Запаса (Costas Zapas). Причем Запас пустился вообще в своем направлении. По сюжету его фильма юная журналистка верит, что роман Мэри Шелли – не вымысел, а правда; по ее версии, группа алхимиков в середине XIX века нашла способ обрести бессмертие, и сейчас они появились здесь, в ее городе.
Есть еще версии 90-х годов, которые даже порой путают. В 1992 году вышла телевизионная версия Дэвида Викса (David Wickes), а, спустя два года, актер и режиссер Кеннет Брана выпустил свою адаптацию – он исполнил в ней роль Виктора, а роль Существа досталась Роберту Де Ниро. Обе версии, как много позже и версии 2015 года, были провальными. Причем версия Браны на этапе производства подавала признаки надежды на успех, имея в команде сценаристом Фрэнка Дарабонта, а продюсером Фрэнсиса Форда Копполу (да и Де Ниро в главной роли и Хелена Бонем Картер в роли Элизабет дорогого стоят). Но ничего не сработало.
Я бы сказала, что из выше названных киноверсий романа Шелли, ближе всего к оригиналу подошли Гильермо дель Торо и Кеннет Брана. В их фильмах есть свои изменения (у Браны оно касается невесты для Существа), но основа неизменна. Но дель Торо больше всех, простите, заморочился над адаптацией – со всеми этими мелочами (от принтов на платьях, цветового сочетания для каждой части истории до структурного нюанса), личными переживаниями и параллелями между биографиями Шелли и своей собственной, обогащение фона национальными мотивами (как рассказывал композитор Александр Деспла, дель Торо требовал добавить в музыку мексиканское звучание, это было обязательным условием).
Теперь вернусь к фильму-ужасу “Франкенштейн: Воскрешение” Пола Дадбриджа.
Каким получился фильм – от научной фантастики к обычному детективу
Начать нужно с того, что Франкенштейн появляется на долю секунды – на борту корабля. Он существует только для того в сюжете, чтобы у него украли дневник. В центре внимания тут будет английская семья Браунинг, в частности мать и сын. Роль главного зла тут отводится женщине.
Другой важной ремаркой является то, что перевод названия опять чуть-чуть-немного-совсем не совпадает с оригиналом. Да и вообще все название имеет мало общего с происходящим в фильме и с самим романом Мэри Шелли. Слово legacy из названия переводится как “наследие”, то есть что-то, перешедшее от предыдущего поколения, и, следовательно, возникает вопрос, как этим распорядиться.
Пусть бы только перевод оказался никудышным, так и оригинальное название никак не передает сути сюжета, а сюжет в свою очередь не отличается остротой и увлекательностью.
Вообще взгляд любопытный – наследие, и это можно рассмотреть, как в рамках сюжета, так и выходя за его границы. Вот у нас есть роман Мэри Шелли, и причем он оказывается не единственным в ее библиографии, в ней есть еще шесть романов, но только “Франкенштейн” 207 лет со дня публикации заставляет возвращаться к нему снова и снова, увлекая скрытыми идеями, которые так и хочется изложить по-своему. Отталкиваясь от понятия “наследие”, уместнее всего было бы указать имя автора романа в открывающих титрах, а не в закрывающих. Это первый уровень наследия – вдохновитель на все времена.
При том в этом фильме сквозным элементом является дневник Виктора – книга, как источник знаний, искушений. В романе его обнаруживает в кармане пальто Существо, а здесь вокруг него закручивается интрига. Он превращается во что-то вроде макгаффина. Сценаристы превратили его в желанную добычу и судя по кровавому следу, тянущемуся за ним, очень опасную. Тем, кто получал дневник, удавалось воплотить безумную идею Виктора в жизнь, и Существо убивало своего создателя. Но куда потом исчезало Существо, ответа не дается.
Логично было бы ‘привести’ дневник в руки такого ученого, который бы нашел созидательное применение находке Виктора Франкенштейна, который бы переосмыслил его записи на пользу общества, тем самым реабилитировав его имя и его память. Это стало бы вторым уровнем наследия. Получилось бы даже как-то благородно.
В начале, правда, намек на благородство слабенько появляется, когда Милисента Браунинг одержимо ищет способ поднять на ноги мужа – кажется, дневник должен ей в этом помочь. К этому добавляется затравочка на сложные взаимоотношения между Милисентой и Уильямом, ее старшим сыном-врачом, открыто выражающим обиду из-за ее холодности по отношению к детям.
Но довольно быстро становится скучно, потому что действие никак не хочет ни увлекать интригами, ни вызывать эмоциональный отклик. От науки тут ничего нет, кроме пары склянок в так называемой лаборатории Милисенты. От драмы – тоже; она тут прямо-таки нелепая, а не крепкая. В одной сцене адекватная Милисента клянется мужу в любви, в другой – убивает крысу лопатой и отпиливает ногу Роберта пилой, а медсестра в больнице картинно декламирует протест против белых, которые не замечают чернокожих, а, если заметят, то считают материалом, от чего Уильяму захотелось на ней жениться.
Объединенные ненавистью к плохим, хорошие Уильям и Лайза, взявшись за руки, выслеживают того, кто творит дичь в их английской деревне, растаскивая тела из могил и пациентов из их смирительных рубашек как сувениры. Вся эта смысловая дичь сводится к тому, что женщина – это источник зла, а не жизнь дающая. Финальный же аккорд дает понять, что идея Франкенштейна будет и дальше жить, опять же не на пользу человечеству.
Не думаю, что Мэри Шелли подразумевала подобное в своем романе, а, если бы ей довелось увидеть это фильм, она попросила бы свое имя из титров убрать, открывающие они или закрывающие.