— Я тебя с пузом взял, принял в свой дом! Так что молись за меня и в ноги кланяйся! Иначе быстро вылетишь из квартиры! – крикнул муж, и его голос, громовый и отвратительно знакомый, отозвался в дорогих обоях столовой.
Марина инстинктивно прикрыла живот ладонями, будто могла защитить ребенка от этой грязи, от этого голоса. Внутри нее клубился не ребенок, а комок стыда, страха и ярости.
— В ноги? – ее собственный голос прозвучал тихо и неестественно спокойно. – Тебе, Семен? Тому, кто последние полгода спит в кабинете и пахнет чужими духами? Дешевыми.
Семен аж поперхнулся от ярости. Его лицо, обычно холеное и самоуверенное, исказила гримаса. Он привык, что Марина плачет, молчит, прячет глаза. А не бросается такими фразами, словно точно отточенными ножами.
— Это ты сейчас на что намекаешь? – просипел он, приближаясь. – На то, что я кормлю эту семью, тяну на себе все? А ты что? Ходишь, как королева, с пузом на мои деньги!
Мысли Марины метались, как затравленные звери. «Его деньги. Его дом. Его унижение. А я что? Инкубатор, который вдруг осмелился пискнуть. Господи, как же я устала. Но теперь-то… теперь все иначе. У меня есть правда. Самая уродливая правда на свете».
— Я не королева, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Я твоя законная жена. По крайней мере, пока. А ребенок… – она сделала паузу, наслаждаясь напряжением в его взгляде, – ребенок должен был скрепить наш брак. Смешно, да?
— Что за паузы дурацкие?! – Семен ударил кулаком по столу, зазвенел хрусталь в серванте. – Говори прямо!
— Ладно. Прямо. – Марина глубоко вдохнула, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. – Ты прав, Семен. Ты не пахнешь чужими духами. Ты пахнешь «Шанелью №5». Темными волосами, которые остаются на твоих пиджаках. И походкой человека, который только что был в постели с моей лучшей подругой.
Наступила тишина. Такая густая и звенящая, что в ушах отдавалось пульсацией. Семен замер. Его гневная маска на мгновение сползла, обнажив растерянность, а затем – леденящий, расчетливый холод.
— Ты следила за мной? – выдавил он.
— Нет. Мне просто позвонила Алиса. Твоя любовница. Она в истерике. Оказывается, ты и ей обещал развестись со мной. И даже, прости господи, жениться. И вот она, бедная, ждет уже три месяца, а ты все не торопишься. Она решила, что мы с ней – сестры по несчастью. И открыла мне глаза. На все.
Семен медленно, как в замедленной съемке, опустился на стул. Он не ожидал такого удара. Он выстраивал свою жизнь как шахматную доску, где все фигуры были под его контролем. А теперь две пешки вдруг объединились и пошли в ферзи.
— Она сумасшедшая, – буркнул он, глядя в стол. – Ревнует. Выдумывает.
— Выдумывает сумму на твоем счете в швейцарском банке? Выдумывает фото вашей поездки в Дубай, когда я была у родителей? Она прислала мне все, Семен. Все. У меня есть переписка. Распечатки. Она, видимо, готовила себе страховочный козырь. И случайно выстрелила в меня.
Марина смотрела на этого могучего, сломленного мужчину и чувствовала не ненависть, а странное, щемящее презрение. «Вот он, король своего мира. Сидит и боится, что его крошечная империя рухнет из-за болтливой любовницы и беременной жены, которую он считал вещью».
— Чего ты хочешь? – спросил Семен глухо, не поднимая глаз. – Денег? Половины дома?
— Я хочу, чтобы ты ушел. Сейчас. Взял свою зубную щетку и те самые пиджаки, и ушел к своей Алисе. Или куда хочешь.
— Ты с ума сошла! Это мой дом!
— Наш дом, – поправила его Марина. – И если ты сейчас не уйдешь по-хорошему, я выложу всю эту историю в сеть. Со всеми подробностями. Твои партнеры, я уверена, обожают такие семейные скандалы. Особенно с беременными женами и вероломными изменами. Твой безупречный образ бизнесмена и семьянина разобьется вдребезги.
Семен поднял на нее взгляд. В его глазах бушевала буря – ярость, страх, ненависть. Он понял, что проиграл. Проиграл той, кого считал слабой.
— Ты… стерва, – выдохнул он.
— Нет. Я просто перестала молиться на тебя, Семен. И кланяться в ножки.
Он медленно поднялся, постоял секунду, словно хотел что-то сказать, но лишь с силой швырнул на пол свою чашку с недопитым кофе. Фарфор разлетелся на тысячи осколков, белых и хрупких, как их брак. Не говоря ни слова, он развернулся и вышел из столовой. Через несколько минут Марина услышала, как хлопнула входная дверь.
Она осталась одна. В тишине огромного, дорогого, пустого дома. Она подошла к окну и увидела, как его черный внедорожник с ревом вырывается из гаража и исчезает в сумерках.
***
Слез не было. Был лишь странный вакуум, ощущение невесомости после долгого падения. Она положила руки на живот, на свой еще невидимый щит, свою причину стать сильной.
— Все кончено, – прошептала она. – Все только начинается.
***
Прошла неделя. Марина сменила замки, отключила Семена от всех счетов и заказала услуги хорошего адвоката. Ей звонили его партнеры, мямлили что-то о примирении, о репутации. Она вежливо, но твердо отправляла их к своему юристу.
А потом раздался звонок от Алисы.
— Марина, привет… я… мы можем поговорить?
— У нас с тобой, Алиса, нет тем для разговоров.
— Подожди, не вешай трубку! Он… Семен все рассказал. Что ты его шантажируешь, выгоняешь из собственного дома! Марина, как ты могла? Он же отец твоего ребенка!
Марина села на диван, чувствуя, как по спине бегут мурашки. «Боже, какая же она наивная. Или хитрая? Он снова вьет из нее веревки».
— Алиса, он тебе не сказал, пожалуйста, какого числа вы были в Дубае? И как зовут того самого менеджера из банка, который помогал ему открывать счет?
На том конце провода повисло тяжелое молчание.
— Он… он сказал, что ты все подделала. Сфабриковала.
— И ты ему веришь? После всего, что было? После того как он обманывал нас обеих? Ты действительно настолько слепа?
Послышались всхлипы.
— Я его люблю, Марина. Я думала, мы будем вместе.
— Ты – его оружие, Алиса. Которое он направил на меня. А когда оно стало опасным, попытался выбросить. И сейчас, я уверена, он просто использует тебя снова, чтобы давить на меня через твои «страдания». Проснись.
Марина положила трубку. Ей было жаль Алису. Жаль эту глупую, влюбленную девочку, ставшую разменной монетой в чужой игре. Но спасать ее она не собиралась. У каждого свой путь.
Еще через три дня дверной звонок разорвал вечернюю тишину. В глазке Марина увидела искаженное яростью лицо Семена.
— Открывай! Я знаю, что ты там! Это мой дом! – он бил кулаком в дверь.
Марина не стала молчать. Она набрала номер участкового, который уже был в ее телефоне на быстром наборе.
— Иван Петрович, это Марина Семенова. Мой муж пытается выломать дверь. Да, я боюсь за свою жизнь и за жизнь ребенка. Да, у меня есть доказательства его угроз.
Она говорила громко, четко, чтобы Семен слышал каждое слово. Удары в дверь прекратились. Послышалось громкое, нецензурное ругательство, а затем – отступающие шаги.
***
На следующий день пришел адвокат Семена с предложением о мировом соглашении. Он соглашался на развод, отказывался от претензий на дом в обмен на отказ Марины от публичного скандала и алиментов сверх положенного по закону минимума. Это была капитуляция.
Марина подписала бумаги. Она не хотела его денег. Она хотела свободы. И тишины.
В день, когда решение суда вступило в силу, она пошла на первое УЗИ. Лежа в полутемном кабинете, она смотрела на экран, где пульсировала маленькая точка. Сердце ее ребенка.
— Все в порядке, – улыбнулась врач. – Растет.
И Марина поняла, что это – единственное, что имело значение. Не его измены, не его унижения, не скандалы и не ругань. Эта маленькая, новая жизнь. Ее жизнь.
Она вышла из клиники, залитой ярким весенним солнцем. Впереди была неизвестность – одна с ребенком, с необходимостью начинать все с нуля. Но впервые за долгие годы она чувствовала не страх, а спокойную, железную уверенность. Она больше не была «пузатой», которую можно было выгнать из дома. Она была крепостью. И конец одной истории был для нее началом другой, настоящей. Логичной. Ее собственной.
***
— Ты думала, на этом всё закончится? — его голос в телефонной трубке был тихим, почти ласковым, и от этого ещё страшнее. — Ты просто родишь мне ребёнка и останешься в моём доме. Ничего не изменилось, Марина.
Она стояла у того же самого окна в гостиной, глядя на капли дождя, стекающие по стеклу. Прошло два месяца. Юридически они были разведены, дом был её, но Семён нашёл способ остаться в её жизни, как заноза. Как призрак.
— Дом мой, Семён. И ребёнок будет моим. У тебя даже прав на свидания нет, помнишь? Ты сам от них отказался в обмен на молчание.
— Права… — он фыркнул. — Это бумажки. А есть реальность. Ты одна. У тебя скоро начнутся проблемы с деньгами. А я всегда рядом. Всегда. Ты ещё попросишь меня вернуться.
Марина положила трубку, не отвечая. Руки дрожали. «Он прав? — пронеслось в голове. — Одна. С ребёнком на руках. Работы нет. Сбережения тают. А он… он наблюдает».
Её покой был недолгим. Вскоре начались «несчастные случаи». Её кредитная карта внезапно была заблокирована. В банке разводили руками — технический сбой. Потом сломался её автомобиль — в бензобак кто-то насыпал сахару. Механик только посвистел: «Вам, барышня, кто-то сильно не друг».
Она никому не говорила, но знала. Это была его почерк. Мелкий, подлый, неуловимый. Он не ломал двери, он медленно травил её жизнь, как яд.
Однажды вечером, когда она пыталась заснуть, в дверь позвонили. Не в домофон, а прямо в железную дверь. Коротко, настойчиво. Сердце упало в пятки. Она подкралась к глазку. На площадке стояла Алиса. Похудевшая, с лихорадочным блеском в глазах, без макияжа.
— Марина! Я знаю, ты дома! Открой, пожалуйста! Мне не к кому больше пойти!
Марина медленно открыла дверь, оставив цепочку. Она не чувствовал ничего, кроме усталости.
— Что тебе, Алиса?
— Он… он меня бросил, — девушка всхлипнула, прислонившись лбом к косяку двери. — Сказал, что я ему надоела. Что я истеричка. А потом… потом я узнала, что у него уже есть другая. Молодая. Из его фитнес-клуба.
Марина смотрела на неё без сочувствия. «Сестры по несчастью. Цикл повторяется. Какой банальный и отвратительный конец».
— И что ты хочешь от меня? Утешения? Ты его получила, свою порцию страданий. Поздравляю.
— Нет! — Алиса резко подняла голову, и в её глазах горел странный огонь. — Я хочу ему отомстить. Вместе. У нас же есть доказательства! Мы можем его уничтожить!
Марина покачала головой и попыталась закрыть дверь.
— Я уже отомстила. Я его выгнала. Игра окончена. Играй в свою месть одна.
— Одна? — Алиса горько рассмеялась. — Ты думаешь, он оставит тебя в покое? Ты его собственность! Он мне так и сказал: «Я её ребёнка заберу. Докажу, что она невменяемая». Он уже готовит документы, Марина! Я случайно подслушала его разговор с адвокатом!
Ледяная струя страха пробежала по спине Марины. Ребёнок. Он посмел подумать о её ребёнке. Цепь с грохотом отстегнулась, и она распахнула дверь.
— Заходи. И говори всё, что знаешь.
Алиса, рыдая и путаясь в словах, выложила ей всё. Семён, оказывается, не успокоился. Он вёл двойную игру. С одной стороны, он продолжал давить на Марину мелкими пакостями, надеясь сломить её и заставить вернуться. С другой — через подставного адвоката он собирал «досье» на неё: показания «свидетелей» о её «неадекватном поведении», записи одиноких прогулок по парку, которые можно было представить как признак депрессии и неспособности заботиться о ребёнке. Его цель — оспорить её материнство после родов и забрать ребёнка. Наследника.
— Почему ты мне это рассказываешь? — спросила Марина, когда Алиса умолкла. — Ты же его любила.
— Любила, — прошептала Алиса, смотря в пустую чашку. — Но теперь я его ненавижу. Он уничтожил меня. Я потеряла работу, друзей… из-за него я сделала аборт. Он заставил. Сказал, «не время». А теперь я понимаю… для него никогда ни для кого не будет времени.
Марина молчала. Впервые за долгие недели она почувствовала не одиночество, а странную, извращённую связь с этой женщиной. Они были двумя сторонами одной монеты, которую Семён бросил, решив, что она больше не имеет ценности.
— Хорошо, — тихо сказала Марина. — Что ты предлагаешь?
— У меня есть доступ к его планшету. Старому. Он забыл его у меня. Там… там всё. Его чёрная бухгалтерия. Схемы увода денег от налогов. Переписка с партнёрами, где он их откровенно называет «лохами». И… — она сделала паузу, — переписка с той новой девушкой. Где он рассказывает, как «избавится от проблемной бывшей жены».
Марина смотрела на Алису, и её мозг работал с холодной, почти машинной скоростью. «Это уже не просто месть. Это война. И у нас появилось оружие массового поражения».
— Отдай его мне.
— Нет, — Алиса покачала головой. — Я тебе не доверяю. Ты можешь всё простить и снова принять его, когда он придёт к тебе на коленях. Мы действуем вместе. Или никак.
Марина поняла. Алиса боялась не только Семёна, но и её. Боялась, что Марина, ради «благополучия» ребёнка, пойдёт на мировую с его отцом. И бросит её, Алису, одну с её горем и местью.
— Хорошо, — согласилась Марина. — Вместе.
Они составили план. Примитивный, но потенциально эффективный. Алиса тайно перешлёт копии всех компрометирующих материалов на защищённый почтовый ящик Марины. Оригинал планшета она спрячет в надёжном месте. А затем Марина назначит Семёну встречу. Последнюю.
Она позвонила ему сама. Его голос звучал торжествующе.
— Ну что, передумала? Готова молиться на меня?
— Я готова поговорить, — холодно ответила она. — Завтра. В нашем… в том доме. В 18:00. Приходи один.
Она положила трубку, чувствуя, как её тошнит от одного звука его голоса. Ребёнок внутри неё толкнулся, будто протестуя. «Потерпи, малыш, — мысленно обратилась она к нему. — Остался последний бой».
На следующий день ровно в шесть вечера раздался звонок. Семён стоял на пороге, уверенный в себе, в дорогом пальто, с лёгкой улыбкой победителя. Он вошёл, оглядел чистую, сияющую гостиную.
— Ну вот. Красиво. Как будто ничего и не было. Где мой наследник? — Он потянулся было потрогать её живот, но Марина отступила.
— Садись, Семён. Мы поговорим.
Он усмехнулся, но сел в кресло, развалившись, как хозяин.
— Говори. Я слушаю.
— Я знаю о твоём плане. О том, что ты хочешь отобрать у меня ребёнка.
Его улыбка не дрогнула.
— Глупости. Я — отец. Я беспокоюсь о его будущем. А ты… ты нестабильна. Одна. У тебя ни кола ни двора. Суд примет мою сторону.
— Суд примет сторону того, у кого больше денег и связей? Да, я в курсе. Но есть один нюанс.
Она взяла со стола свой планшет, открыла заранее подготовленную папку и повернула экран к нему.
— Это копии. Финансовые схемы из твоего старого планшета. Того, что ты забыл у Алисы.
Уверенность на его лице начала таять, сменяясь настороженностью.
— Что за бред?
— А это, — Марина перелистнула страницу, — твоя переписка с партнёрами. С такими милыми эпитетами в их адрес. Думаю, им будет очень интересно это увидеть. Особенно Ивану Петровичу, которого ты называешь «жадным болваном».
Семён медленно поднялся с кресла. Его лицо побелело.
— Ты… Ты сумасшедшая. Это подделка!
— И наконец, мой любимый фрагмент, — её голос звенел, как лезвие. — Твои сообщения новой пассии. О том, как ты «избавишься от проблемной бывшей». В контексте всего остального это звучит как прямая угроза моей жизни. Полиция, я думаю, тоже это так воспримет.
Он стоял, не двигаясь, глядя на неё с таким животным ужасом и ненавистью, что, казалось, воздух в комнате сгустился.
— Что ты хочешь? — просипел он.
— Ничего. Ровным счётом ничего. Я уже всё получила. Этот дом. Свободу. А теперь я получаю гарантии. При одном только твоём появлении в радиусе ста метров от меня или моего ребёнка, при одной попытке связаться со мной, или с Алисой, или как-то повлиять на мою жизнь, всё это мгновенно уйдёт. В налоговую. Твоим партнёрам. В полицию. В газеты. Твоя империя, Семён, рухнет за один день. Ты станешь нищим. И преступником.
Он шагнул к ней, сжав кулаки. Марина не отступила. Она смотрела ему в глаза, и в её взгляде он увидел не страх, не ненависть, а нечто более страшное — полное, абсолютное безразличие и стальную решимость.
— Я убью тебя, — тихо сказал он.
— Нет, — так же тихо ответила она. — Ты этого не сделаешь. Потому что ты трус. Ты можешь бить слабых, ломать жизни исподтишка, но ты никогда не пойдёшь на прямой риск. Ты слишком любишь себя и свои деньги. Убирайся из моего дома.
Он постоял ещё мгновение, потом резко развернулся и, не сказав больше ни слова, вышел. Дверь закрылась с тихим щелчком. На этот раз навсегда.
Марина подошла к окну. Она не стала смотреть, как он уезжает. Она смотрела на своё отражение в тёмном стекле. На свою округлившуюся талию. На своё спокойное лицо.
Она достала телефон и отправила заранее заготовленное сообщение Алисе: «Всё кончено. Держи своё слово. Исчезай из моей жизни».
Ответ пришёл почти мгновенно: «Поняла. Прости меня. И… спасибо».
Марина удалила переписку. Она стёрла номер. Глава с Алисой была закрыта. «Никаких больше сестёр по несчастью, — подумала она. — Только я. И мой ребёнок».
Она положила руки на живот, чувствуя лёгкие, настойчивые толчки.
— Всё, малыш, — прошептала она. — Всё действительно только начинается. И на этот раз… всё будет по-нашему.
Она осталась стоять у окна, глядя на ночной город, на огни, которые теперь казались ей не чужими и холодными, а обещанием новой жизни. Свободной жизни. Без криков, без измен, без страха.
***
Прошло четыре месяца. Марина жила в ритме, подчинённом единственному маленькому малышу — её сыну, Максиму. Роды были тяжёлыми, но, зажав в руке распечатку с его финансовыми махинациями, как талисман, она прошла через них. Сейчас она сидела в той же гостиной, кормя ребёнка, и слушала тишину. Она была дороже любой музыки.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Малыш сморщился. В глазке — никого. На пороге лежала изящная коробка, перевязанная серебристой лентой. Без карточки. Сердце ёкнуло, предчувствие зашевелилось, холодное и липкое. Она принесла коробку внутрь, долго не решаясь открыть. «Он. Должен быть он. Но зачем? Подарок? Нет, не его стиль. Его стиль — яд в конфете».
Осторожно развязала ленту. Внутри, на мягкой ткани, лежала серебряная погремушка. Дорогая, старинной работы. И маленький конверт. В нём — единственная фотография. Ультразвуковое изображение. Чужое. С датой, которая была на две недели старше, чем первое УЗИ Максима. И подписью: «Твой брат, Максим. Ждёт тебя».
Мир поплыл. Марина опустилась на диван, чувствуя, как пол уходит из-под ног. «Другой ребёнок. У него будет другой ребёнок. От той… от новой. Всё это время, пока он строил козни, он…» Ярость, белая и слепая, ударила в голову. Он не просто не смирился. Он нашёл новый способ её унизить, показать свою победу. Его наследник не один. У её сына будет «запасной» брат. Соперник.
Она схватила телефон, пальцы дрожали, она едва могла попасть по кнопкам. Она набрала тот самый, навеки врезавшийся в память номер.
— Что это значит? — прошипела она, едва он взял трубку.
— А, получила, — его голос был сладким, удовлетворённым. — Мило, правда? Думал, сыну будет скучно одному. Нужна же компания. Настоящая семья.
— Ты… чудовище.
— Я — отец, Марина. Я создаю свою династию. А ты… ты просто инкубатор для одной из её ветвей. Важной, но не единственной.
- Он не твой ребенок!
- А мне все равно!
— Наши договорённости… — начала она, но голос предательски дрогнул.
— Какие договорённости? — он искренне удивился. — Я не подходил к тебе ближе ста метров. Не угрожал. Я просто поделился радостной новостью. Как отзывчивый бывший муж. Суд, налоговая… им-то что до этого? У меня скоро будет ещё один законный ребёнок. Это только укрепит мой социальный статус.
Она поняла. Он нашёл лазейку. Он не нарушал их «джентельменское» соглашение. Он просто выстрелил в неё из нового, хитро сконструированного оружия — психологического. Он знал её больные точки. Знает, что для неё её сын — всё. И теперь он создаёт альтернативную реальность. Где его любовь, его внимание, его состояние придётся делить.
— Он никогда не будет тебе братом, — тихо сказала она.
— Это решу не ты, а жизнь, — парировал он. — И я. Всё, Марина, наслаждайся материнством. У нас с тобой ещё будет много поводов для… общения.
Он положил трубку. Она сидела, глядя в стену, сжимая в одной руке телефон, а другой прижимая к себе сына. Погремушка лежала на полу, как ядовитая змея. Её план, её победа, её уверенность — всё было вдребезги разбито одной фотографией. Он переиграл её. Не силой, не угрозами, а тем, что ударил точно в сердце. В её материнство.
***
Прошла неделя. Марина почти не спала. Она смотрела на спящего Максима и видела в нём не только своё счастье, но и будущее поле битвы. Битвы за внимание отца, за наследство, за любовь. Она ненавидела Семена ещё сильнее, но теперь к ненависти примешивалось отчаяние. Как защитить сына от этого? Как объяснить, что его отец — не просто строгий родитель, а расчётливый манипулятор, создающий своих детей как пешек на шахматной доске?
Она почти решилась. Почти набрала номер адвоката, чтобы отправить всё в налоговую, в полицию, сжечь дотла его карьеру. Но её останавливала одна мысль: «А что будет с Максимом? Его отец — преступник, разорённый банкрот. Клеймо на всю жизнь. Да, он не получит его денег, но получит его имя. Испачканное грязью. Это… защита?»
И тут зазвонил телефон. Незнакомый номер.
— Алло? — осторожно сказала Марина.
— Марина? Это… Ольга. — Молодой, нервный голос. Тот самый, что она слышала однажды в трубке, когда Семён, не зная, что она на линии, говорил с кем-то нежным тоном.
Марина стиснула телефон.
— Что вам нужно?
— Я… я беременна. От Семёна. — Голос дрожал. — Он сказал, что вы в курсе. Что подарил вам погремушку.
— Я в курсе, — ледяным тоном подтвердила Марина.
— Он… он мне врёт? — девушка всхлипнула. — Говорит, что женится, что мы будем одной семьёй. Но я нашла старые его переписки… с какой-то Алисой. Там те же слова! Он и вам так же говорил?
Марина закрыла глаза. «Боже. Цикл. Бесконечный, порочный круг. И эта девочка… следующая в очереди на уничтожение».
— Да, — тихо сказала она. — Говорил.
На том конце провода раздался тихий стон.
— Я так и думала. Он… он мне сейчас скандал устроил. Говорит, я слишком много трачу на врачей. Что я себя возомнила. Я боюсь его, Марина. Я не знаю, что делать.
И в этот момент в голове Марины что-то щёлкнуло. Щёлкнуло окончательно и бесповоротно. Она смотрела на своего сына, который мирно посапывал в кроватке, и понимала. Она защищает не от плохого отца. Она защищает его от системы. От машины по производству несчастья, которую Семён запустил. И если эта машина не остановится, она перемолет и этого будущего ребёнка, и следующую женщину, и следующую. А её Максим так и будет жить с ощущением, что он — один из многих, вечно соревнующийся за место под солнцем, которое никогда не будет принадлежать только ему.
Она больше не могла играть в его игры. Пришло время снести саму игровую доску.
— Ольга, — твёрдо сказала Марина. — Вы можете приехать ко мне? Сейчас. Я покажу вам кое-что. И мы решим, как остановить это цирк. Раз и навсегда.
Она положила трубку, подошла к сейфу, где лежала флешка с доказательствами. Она достала её. Это был уже не щит. Это был меч. И она была готова его обнажить.
Война не закончилась. Она просто перешла в свою решающую, финальную фазу. И на этот раз пощады не будет.
***
— Вы… вы уверены? — молодая девушка, Ольга, сидела на краю дивана, зажав в руках стакан воды. Она была бледной, с огромными испуганными глазами. Совсем девочка.
Марина смотрела на неё, и в груди кольнуло что-то острое — не жалость, а скорее горькое узнавание. «Я была такой же. Наивной. Верящей в его сказки».
— Уверена ли я в том, что он тебя бросит, как только найдет новую игрушку? Или в том, что он использует твоего ребенка, как козырь против меня и моего сына? Абсолютно.
Она вставила флешку в планшет и протянула его Ольге.
— Читай. Его переписка с Алисой. Со мной, в начале. Сравни фразы. Они… типовые.
Пока Ольга читала, её лицо становилось все более пепельным. Пальцы дрожали.
— «Моя принцесса»… «Разведусь с ней»… «Мы создадим настоящую семью»… — она подняла на Марину взгляд, полый от ужаса. — Это… слово в слово. Как будто он по учебнику действует.
— Так оно и есть, — холодно сказала Марина. — Его учебник — манипуляции. И мы с тобой, увы, всего лишь главы в нём.
— Но что мне делать? — голос Ольги сорвался на шепот. — Я его люблю! И у меня будет его ребенок!
— Ребенок — это не клей, который склеит твое счастье, — Марина встала и подошла к кроватке, поправила одеялко спящему Максиму. — Это ответственность. И сейчас тебе нужно решить: хочешь ли ты быть очередной жертвой в его коллекции или хочешь защитить себя и своего малыша.
— Я не могу одна… У меня нет таких связей, денег… как у вас.
— У тебя сейчас есть я, — твёрдо заявила Марина. Она сама удивилась этим словам. Но они были единственно верными. Одиночество в этой войне было проигрышной стратегией. — И у нас есть это, — она кивнула на планшет.
— Вы… выложите это в сеть? — глаза Ольги расширились от страха.
— Нет. Это слишком просто. И слишком грязно. Есть способ лучше. Цивилизованный. И смертельный для него.
Она достала свой ноутбук и открыла файл, который готовила все эти недели — юридически выверенный иск, основанный на доказательствах с флешки. Но не о моральном ущербе, а о реальных финансовых преступлениях. И новый, дополненный документ — ходатайство о полном лишении Семёна родительских прав на основании его манипулятивных действий, угроз и аморального образа жизни, создающего опасную среду для ребёнка. Теперь с показаниями Ольги.
— Мы идём к моему адвокату. Вместе. И мы предъявляем ему ультиматум. Не через звонок. А в присутствии юристов.
Ольга смотрела на неё, как на спасителя, и впервые за этот вечер в её глазах блеснула не слеза, а искра надежды.
— А если он не согласится?
Марина слабо улыбнулась. Это была недобрая, холодная улыбка.
— Тогда мы подаём этот иск. И всё, что на этой флешке, отправляется по списку — его партнёрам, в налоговую, в правоохранительные органы. У него не будет выбора. Он либо отступает, либо мы стираем его с лица земли. Полностью.
Через два дня они сидели в строгом кабинете её адвоката. Семён вошёл последним. Он был бледен, но пытался сохранить маску презрения. Увидев Ольгу рядом с Мариной, он на мгновение дрогнул.
***
— Что это за цирк? Собрание клуба обиженных женщин?
— Это не цирк, Семён Семёнович, — голос адвоката был ровным и безразличным, как скальпель. — Это предварительная встреча перед подачей пакета документов в суд. Вот иск о лишении вас родительских прав в отношении несовершеннолетнего Максима Семёнова. А вот — заявление в правоохранительные органы с приложенными доказательствами финансовых махинаций. И показания г-жи Ольги Беловой о систематическом психологическом давлении.
Семён молча просматривал бумаги. Лицо его становилось всё более землистым. Он понимал. Это был не блеф. Это был полный разгром.
— Вы… вы не оставите мне выбора, — хрипло сказал он, глядя на Марину.
— Тебе его оставили. Ты сам его не выбрал, — парировала она. — Теперь слушай. Ты добровольно отказываешься от всех родительских прав на Максима. Пишешь расписку, что не будешь пытаться установить с ним контакт до его совершеннолетия. Ты выплачиваешь алименты в твёрдой сумме, которую мы обозначим. И в отношении ребёнка Ольги — аналогично. Полное невмешательство и выплата алиментов. Взамен мы не публикуем компромат и не подаём заявление в полицию. Твоя репутация останется при тебе. Твои деньги — тоже. Частично.
— Иначе, — мягко добавил адвокат, — мы используем всё. И вы останетесь не только без репутации и денег, но и, с большой долей вероятности, на скамье подсудимых.
Семён смотрел на трёх женщин, сидящих напротив. На Марину — холодную и непробиваемую. На Ольгу — испуганную, но не отступающую. На адвоката — бесстрастного исполнителя. Он был в ловушке. И впервые в жизни у него не было ни единого хода. Ни одной лазейки. Его собственная игра обратилась против него.
— Хорошо, — слово вырвалось у него тихо, почти шёпотом. Он был сломлен. — Я согласен.
***
Процесс занял ещё несколько недель. Бумаги были подписаны. Семён исчез из их жизни. По слухам, он уехал в другой город, пытаясь начать всё с чистого листа. Но Марина знала — чистого листа у него уже никогда не будет. Он всегда будет помнить, как две его бывшие жертвы объединились и уничтожили его.
Однажды вечером Марина стояла на балконе, держа на руках подросшего Максима. Он тянул ручонки к заходящему солнцу.
— Всё кончилось, сынок, — тихо сказала она. — По-настоящему кончилось.
Она чувствовала не триумф, а глубочайшую, всепоглощающую усталость. И огромное облегчение. Битва была выиграна. Не силой, не хитростью, а тем, что она перестала бояться и нашла союзника в самом неожиданном месте.
Она достала телефон. Последнее непрочитанное сообщение было от Ольги: «Встала на учёт. Всё хорошо. Спасибо вам за всё».
Марина удалила переписку. Не из злости, а потому что эта глава была закрыта. Ольга должна была прожить свою жизнь, без постоянного напоминания о кошмаре по имени Семён.
Она вошла в дом, закрыла дверь на балкон и включила в гостиной негромкую музыку. Максим заворожённо смотрел на танцующие пылинки в луче света.
Да, это был конец. Долгий, мучительный, с грязью, слезами и предательством. Но это был именно тот конец, который давал её сыну шанс на чистое, светлое начало. И это была её главная, единственная и окончательная победа.
Читайте и другие наши рассказы:
У нас к вам, дорогие наши читатели, есть небольшая просьба: оставьте несколько слов автору в комментариях и нажмите обязательно ЛАЙК, ПОДПИСКА, чтобы быть в курсе последних новостей. Виктория будет вне себя от счастья и внимания!
Можете скинуть небольшой ДОНАТ, нажав на кнопку внизу ПОДДЕРЖАТЬ - это ей для вдохновения. Благодарим, желаем приятного дня или вечера!)