Инна Львовна положила вилку ровно посередине тарелки. Так она делала всегда перед важным разговором — Наташа это уже знала. И сердце ухнуло вниз.
- Дети, я тут подумала. Дайте мне запасные ключи от квартиры. На всякий случай.
Наташа замерла с куском курицы на вилке. Воскресный ужин у них дома — она готовила три часа, накрыла стол. А теперь это.
- Зачем вам ключи?
Под ногтями вдруг запекло — она впилась ими в ладони, не заметив. Кожа на костяшках побелела.
- Как зачем? - Инна Львовна удивилась искренне. - На случай пожара, потопа, форс-мажора. Я же мать. Должна иметь доступ к сыну.
Она была учительницей математики. Сорок лет проработала в школе, проверяла тетради, знала все ответы. Привыкла контролировать. У неё дома до сих пор висело школьное расписание — своё, сорокалетней давности. Дмитрий показывал фотографию — мать не разрешала снимать.
- Инна Львовна, если что-то случится — мы позвоним.
- А если вы позвонить не сможете? - свекровь наклонилась вперёд. - Если вы в больнице? Или не дай Бог что-то хуже?
- Тогда вызовем МЧС.
- МЧС! Они дверь сломают! Нет, дайте ключи, так спокойнее.
Наташа глянула на мужа. Дмитрий ел салат, не поднимая глаз. Не отвечал.
- Дима.
Он поднял взгляд. Посмотрел на неё. На мать. Снова на жену. Отмалчивался.
- Дима, скажи что-нибудь.
Он вытер рот салфеткой. Медленно.
- Это ваше с мамой дело. Решайте сами.
Наташа не поверила. Она вспомнила, как полгода назад, когда умерла бабушка, он молчал ровно так же. Сидел рядом в больничном коридоре, гладил по руке — и она тогда подумала: он просто не умеет подбирать слова. Но это было не про его мать.
В левом виске билось. Каждый удар отдавался в затылке.
- Инна Львовна, - Наташа говорила медленно, - я не дам вам ключи. Это наша квартира.
Свекровь побледнела.
- Как это не дашь?
- Вот так.
- Димочка! - Инна Львовна развернулась к сыну. - Ты слышишь?!
Дмитрий уставился в тарелку.
- Слышу.
- И что?
- И ничего.
- Как ничего?! Я твоя мать! Я имею право!
- Мам, Наташа сказала нет. Значит, нет.
Инна Львовна вскочила. Салфетка упала. Свёкор Борис Петрович смотрел в окно.
- Понятно. Значит, я чужая. Рожала, растила, а теперь даже ключей не дадите!
- Мам, при чём тут...
- При том! Я должна знать, что с моим сыном всё в порядке! А вдруг она не откроет! Вдруг развод!
- Мама, мне тридцать один...
- И что?! Ты всегда будешь моим сыном!
Инна Львовна схватила сумку.
- Уходим, Боря. Пошла я.
Борис Петрович встал, виноватым жестом пожал плечами. Они ушли.
Дверь хлопнула.
Наташа сидела за столом. Смотрела на недоеданные тарелки.
- Дима, что это было?
Он допил чай. Поставил чашку.
- Что?
- Ты молчал. Как... как будто тебя здесь нет.
- Я не молчал. Я сказал — решайте сами.
- Это называется самоустраниться!
- Наташ, я не хотел вмешиваться...
- Не хотел?! Твоя мать требовала ключи! А ты сидел!
В горле встал ком размером с кулак. Наташа сглотнула раз, второй — не помогло. Зажмурилась, чтобы он не увидел, как дрожат веки.
- Я думал, ты справишься сама, - тихо бросил Дмитрий.
- Справилась. Но ты должен был меня поддержать!
- Я поддержал. Сказал — раз отказала, значит нет.
- После её истерики!
Дмитрий встал — раз, и уже тянется к тарелкам. Сейчас уйдёт на кухню, будет греметь посудой.
- Наташ, не раздувай. Мама просто переживает.
- За что она переживает?
- За меня.
Наташа смотрела на мужа. Он уносил тарелки, как будто ничего не случилось. Как будто не предал её молчанием.
В ту ночь она не спала. Лежала спиной к мужу. Дмитрий храпел тихо.
Вспомнила знакомство с его родителями. Три года назад — они встречались полгода, когда Дима впервые привёз её к ним.
Инна Львовна встретила настороженно. Оглядела с головы до ног.
"Димочка, она такая худенькая. Кормишь её хоть?"
За ужином расспрашивала — где работает, сколько зарабатывает, есть ли квартира у родителей.
Потом свадьба. Два года назад. Инна Львовна плакала весь день.
"Отнимают моего мальчика."
После свадьбы — хуже. Звонки каждый день. Спрашивала, что Дима ел, не заболел ли, тепло ли оделся.
Дмитрий отвечал терпеливо.
Год назад купили квартиру — двухкомнатную на Юго-Западной, пятьдесят два квадрата, ипотека восемьдесят семь тысяч в месяц.
Инна Львовна пришла с ревизией.
"Димочка, тут холодно! Радиаторы старые!"
Походила, потрогала стены, заглянула в шкафы.
"Спальня маленькая. Как вы тут умещаетесь?"
Наташа молчала. Дмитрий отшучивался.
Инна Львовна приезжала без предупреждения. Приносила еду — "ты не умеешь готовить так, как он любит". Проверяла холодильник — "где мясо?"
Наташа терпела. Потому что любила Диму. Потому что он говорил: "Потерпи. Она привыкнет".
Не привыкала.
Утром Наташа встала первой. Варила кофе. Кофе получился крепким, почти чёрным — она забыла, сколько ложек насыпала. В раковине с вечера стояли тарелки.
Вошёл Дмитрий.
- Наташ, нам надо поговорить.
Она налила кофе. Не посмотрела.
- О чём?
- О вчерашнем. Должен объяснить.
- Объясняй.
Дмитрий сел. Потёр лицо руками.
- Я разговаривал с мамой. Неделю назад. Она спрашивала про ключи. Я сказал — нет, не дадим.
Наташа замерла с чашкой.
- Что?
- Я ей сказал сразу. Объяснил — это наша квартира, ключи не нужны. Она не поверила. Решила, что ты меня настроила.
- И?
- Сказала, что придёт на ужин и попросит сама. Напрямую. Я предупредил — Наташа откажет. Она не поверила. Думала, ты не посмеешь при мне.
Наташа опустилась на стул. Часть её — та, что устала от борьбы — почти обрадовалась. Значит, он пытался. Пусть криво, пусть глупо.
- Ты знал?
- Знал. И специально промолчал. Потому что... - он потёр переносицу, как всегда, когда недоговаривал, - раньше, когда я вставал на твою сторону, мама говорила — ты меня настроила. Манипулируешь. Я думал — пусть услышит отказ от тебя. Без моего вмешательства.
- Ты использовал меня.
- Нет! Я хотел, чтобы она поняла — это твоё решение. Не моё.
- Выставил плохой!
- Нет! Я...
- ТЫ МОЛЧАЛ! Твоя мать орала! Называла чужой! А ты сидел!
- Наташ, я потом поддержал...
- Когда она устроила сцену! Я чувствовала себя одинокой! В своём доме!
Дмитрий встал. Шагнул к ней.
- Прости. Я думал, так правильно.
Он потёр переносицу снова.
- Хотя... я ещё надеялся, что ты сама не выдержишь. Отдашь ключи. Тогда бы всё решилось.
Наташа вздрогнула.
- Что?!
- Прости. Правда думал. Но ты не сдалась. И я... я понял, что был идиотом.
- Ты не знал, как правильно, - медленно проговорила она.
- Не знал. Когда защищаю тебя — мама обвиняет. Когда молчу — ты обвиняешь.
- Ты должен был предупредить! Сказать, что она придёт требовать!
- Должен был. — Пауза. — Я испугался.
- Чего?
- Что ты испугаешься. Что не справишься. Что сдашься, только чтобы не было скандала.
Наташа смотрела на мужа.
- Ты думал, я слабая?
- Думал, ты добрая. Слишком. Ты всегда уступаешь маме. Терпишь. А я хотел, чтобы ты сама, без помощи... ну, ты понимаешь.
- Понимаю. Ты доволен?
- Не доволен. Я виноват. Должен был поддержать сразу.
Наташа отвернулась к окну. За стеклом падал снег.
- Твоя мать больше не придёт.
- Придёт. Через неделю. Извинится.
- Не придёт.
- Придёт. Она обидится на три дня. Потом позвонит мне. Пожалуется. Потом приедет с пирогами, сделает вид, что ничего не было.
- И что мне делать?
- Не пускать её сюда, когда захочется, - Дмитрий подошёл сзади, обнял. - А я буду помогать. Открыто. Обещаю.
Наташа прислонилась спиной.
- Если ты ещё раз промолчишь...
- Не промолчу.
Через три дня позвонила Инна Львовна. Дмитрий взял трубку, включил громкую связь.
- Димочка, ну что это было?
- Мам, Наташа правильно сделала.
- Что?!
- Ключи мы не дадим. Это наша квартира.
Тишина. Потом:
- Значит, я вам не нужна.
- Нужна. Но пусть привыкаешь — тут живём мы. Ты должна спрашивать разрешения.
- Я больше не приду!
- Приходи. На чай. С пирогами. Но предупреждай.
Инна Львовна положила трубку.
Дмитрий посмотрел на жену.
- Вернётся. Через неделю.
Вернулась через десять дней. Но не с пирогами.
Села за стол. Достала из сумки пакет. Высыпала на стол ключ.
- Вот. Раз вы не доверяете, я тоже не буду прятаться.
Наташа взяла ключ. Не поняла.
- Это что?
- Домофонный. От вашего подъезда. Я скопировала полгода назад.
Тишина. Дмитрий побледнел.
- Мам...
- У меня был доступ. Скопировала год назад, когда вы только въехали. Думала — вдруг заболеете, а мне скорую вызывать. - Инна Львовна смотрела в стол. - Но я его не использовала. Ни разу. Могла прийти в любой момент. Не пришла. Даже когда очень хотелось проверить, как вы тут живёте.
- Почему? - выдохнула Наташа.
Свекровь подняла взгляд.
- Знаешь, Димочка, я вспомнила. Когда твой отец привёл меня к своей матери, она тоже требовала ключи. Я не дала. Мы три года не разговаривали.
Пауза.
- Я думала, ты поступишь умнее.
Наташа смотрела на ключ в руке. Потом на свекровь.
- Но вы скопировали ключ от подъезда. Тайно.
- Скопировала. Для успокоения. Чтобы знать — если что, я могу. Но не использовала. Понимаешь разницу?
Наташа не понимала. Смотрела на мужа. Тот молчал.
- Инна Львовна, это... это всё равно вторжение.
- Знаю. Поэтому отдаю.
Наташа сжала ключ в кулаке. Металл впился в ладонь.
— Инна Львовна... я не знаю, что сказать.
— И не надо, — свекровь поднялась. — Я сказала. Всё. Пошла я.
У двери обернулась:
- Димочка, у вас домофон хоть работает? А то вдруг...
- Мам, - твёрдо отрезал Дмитрий, - хватит.
Инна Львовна вздохнула.
- Ладно.
Дверь закрылась.
Наташа смотрела на ключ. Дмитрий обнял её.
- Ну что... держимся?
Наташа выдернула руку. Потом взяла снова. Посмотрела на него — он смотрел в пол.
- Давай попробуем. Но если ты опять...
- Не опять, - перебил он.
Странная реакция мужа оказалась не предательством. Оказалась неловкой попыткой помочь. Глупой.
Но он исправился. Встал на её сторону.
Не идеально. Но честно.
Ключи остались у них. Дверь открывали они.
А Инна Львовна привыкала. Медленно. Но привыкала.