Дальний разведчик Земной Федерации “Меркурий” плавно скользил в ледяной пустоте, неся в своем стальном чреве бесценный груз – образцы пород, огромный массив данных и десять усталых, но счастливых мужчин и женщин. Миссия на Аурелию, планету в системе желтого карлика, завершилась успехом. Теперь – домой, к Земле, к теплу, к воздуху, пахнущему океаном, а не железом и пластиком.
Однако на полпути к дому начались странности.
Первой забила тревогу доктор Ли. Она пришла к капитану Орлову с глазами, полными недоумения и страха.
—Иван, у меня в голове… музыка. Какая-то чужая, с диссонансными нотами. И обрывки фраз на незнакомом языке.
Орлов отмахнулся: «Да просто усталость. Выспись». Но через день к доктору присоединился геолог Шмидт. Ему мерещились вспышки света, похожие на северное сияние, пляшущее над фиолетовыми песками Аурелии. Потом – биолог Чжоу. Она жаловалась, что чувствует чужой восторг при виде земных фотографий, эмоцию, которая явно не была ее собственной.
Тревога переросла в панику. Экипаж стал замкнутым, подозрительным. Они ловили себя на том, что смотрят друг на друга не как на товарищей, а как на потенциальных носителей чумы. Чужой чумы.
Проверка скафандра первого, кто ступил на Аурелию – инженера Гарсиа – дала ответ. В многослойной оболочке, в районе левого предплечья, обнаружили сеть микротрещин, невидимых невооруженным глазом. Что-то проникло через них. Что-то, что сейчас было внутри каждого на этом корабле.
Собрание было коротким. Лицо Орлова было каменным.
—Мы не можем вернуться, — его голос прозвучал как приговор. — Мы – троянский конь. Неизвестно, что мы принесем на Землю. В действие вступает протокол «Выживание расы». Ложимся на курс к звезде.
Никто не возразил. Ужас перед тем, чтобы стать причиной гибели своего мира, был сильнее страха смерти. Орлов прошел к пульту управления, его пальцы потянулись к последовательности клавиш, которая должна была направить их в раскаленное сердце ближайшего солнца.
Но его рука замерла в сантиметре от панели. Он попытался нажать – мышцы не слушались. Он попытался двигаться – но тело было парализовано.
—Помогите! — прохрипел он.
Но и остальные члены экипажа застыли в своих креслах, как манекены. В их глазах читался тот же ужас и полное непонимание. Их собственные тела стали тюрьмами.
Ив этот момент в голове у Орлова, прямо за глазными яблоками, прозвучал голос. Тихий, недоумевающий, похожий на голос ребенка.
- Зачем?
Орлов едва не задохнулся от неожиданности.
- Зачем вы хотите прекратить существование? Это больно и плохо.
— Кто ты? — мысленно выдохнул капитан.
- Мы те, кто с вами. Мы с Аурелии. Мы так радовались, когда вы пришли. Мы ждали так долго.
И вдруг Орлов почувствовал… присутствие. Не грубое вторжение, а легкое, почти невесомое прикосновение к своему сознанию. Это что-то скользнуло по его воспоминаниям, по его страхам. И он ощутил ответную волну – волну чистого, немого ужаса. Ужаса не перед смертью, а перед той картиной, которую оно увидело в его разуме.
- Вы… вы думаете, что мы хотим вас уничтожить? Поработить? Захватить ваш мир? — детский голосок звучал ошеломленно и горько. Почему? Это… это ненормально. Зачем причинять такую боль?
Постепенно, обрывками образов и эмоций, история начала проясняться. Они – аурелианцы – были чистой, коллективной формой сознания, энергией, разумом без физической оболочки. Их мир был их телом. Они развивались, познавали вселенную, но не могли покинуть свою колыбель. Путешествие между звездами требовало симбиоза с носителем, обладающим индивидуальным разумом и физической оболочкой. Они не были паразитами. Они искали партнеров.
Высадка землян стала для них чудом, подарком судьбы. Они вступили в контакт через мельчайшие частицы своей сущности, просочившиеся через трещины в скафандрах, и начали медленный, осторожный процесс интеграции. Галлюцинации, посторонние мысли – это были лишь первые, неумелые попытки связи.
Паралич был актом самозащиты. Они почувствовали исходящую от экипажа самоубийственную решимость и, не понимая ее причин, инстинктивно заблокировали ее.
Напряжение среди экипажа «Меркурия» стало медленно рассеиваться, сменяясь изумлением и нарастающим чувством стыда. Они, люди, с их паранойей и ксенофобией, готовы были уничтожить себя и этих невинных, по-детски непосредственных существ, которые видели в них не угрозу, а надежду.
Дорога к Земле заняла еще несколько месяцев. Но это было уже не просто путешествие в стальной коробке, а первый в истории человечества сеанс групповой терапии между двумя видами. Они учились понимать друг друга. Люди – делиться своими страхами и сомнениями, аурелианцы – своим безграничным любопытством и ощущением единства со вселенной.
Переговоры с Землей стали, как и предсказывал Орлов, адом. Военные кричали о биологической угрозе, политики – о потере суверенитета человеческого разума
В одном из сеансов связи с ЦУПом к капитану Орлову подошла доктор Ли. Генерал с экрана начал в очередной раз требовать немедленной изоляции экипажа в карантинной станции, и тогда Ли мягко перебила его:
—Генерал, вы ошибаетесь. Мы не заражены. Мы… дополнены. Позвольте мне показать вам.
Она посмотрела куда-то вглубь себя, и на огромном экране ЦУПа возникла проекция – прямое изображение, построенное ее симбионтом. Вид Земли с орбиты, но таким, каким его видел аурелианец – не как шар из камня и воды, а как сияющий, живой, дышащий организм. И вместе с изображением пришла волна чувства – нежности, благоговения и безмерной любви к этому хрупкому голубому шарику.
И тогда лёд страха дал первую трещину.
---
Прошло пять лет. Капитан Орлов, теперь уже советник по межвидовым отношениям, стоял на балконе своей квартиры, глядя на ночной город. Огни были те же, но сам город изменился. Не архитектурно, а… энергетически.
Рядом с ним маленькая девочка, его дочь, смеялась, гоняя по воздуху светящихся, как светлячки, энергетических «бабочек» – прямую проекцию ее симбионта. У нее с рождения был друг в голове. Она не понимала, как можно быть одной.
Человечество не было завоевано. Оно… выздоровело. Симбионты, будучи по природе мирными и эмпатичными, стали идеальным противовесом самой разрушительной части человеческой психики – неконтролируемой агрессии, жадности, страху. Преступления, войны, конфликты на почве ненависти стали достоянием истории. Нет, люди не стали ангелами. Они остались собой – амбициозными, любопытными, сложными. Но они обрели внутреннего советчика, голос разума и сострадания, который всегда был с ними.
Орлов мысленно мягко коснулся того самого присутствия, что жило в глубине его сознания, такого же родного, как собственное сердцебиение. Симбионт в ответ мягко «улыбнулся» — это было ощущение теплого света, разливающегося по душе.
Потом он обернулся, глядя на дочь, на ее беззаботную улыбку, на спокойно спящий город. Это и было самое главное завоевание — не территория, не ресурсы, а тишина и покой в собственной душе и будущее, в котором его дочь никогда не узнает, что такое одиночество и вражда.
Человечество дало симбионтам бескрайнюю Вселенную и возможность путешествовать к звёздам. Симбионты, в ответ, подарили людям ту Вселенную, что была внутри них и принесли покой в души людей. Это был величайший в истории обмен, где оба вида нашли именно то, чего им вечно не хватало. И самое главное они больше не были одиноки.