— Мам, а почему ёлка у нас такая маленькая? — Милана водила пальцем по запотевшему стеклу, выводя какие-то узоры.
Аня оторвалась от нарезки оливье и посмотрела на дочь.
— Потому что мы с Аркашей решили, что в этом году нам нужна именно такая. Уютная.
— А в прошлом году у нас была до потолка, — продолжала Милана. — Помнишь? Папа её привёз на машине, и мы всей семьёй...
— Милаш, достань, пожалуйста, майонез из холодильника.
Дочь послушно спрыгнула со стула. Аня выдохнула и принялась яростно крошить варёную морковь. Год прошёл. Целый год. А внутри всё ещё ощущение, будто вчера.
Тридцать первое декабря прошлого года выдалось снежным. Аня помнила каждую деталь того дня с пугающей чёткостью. Они украшали ёлку — она, Влад и дети. Аркаша упорно пытался повесить звезду на макушку, балансируя на стремянке. Милана раскладывала под ёлкой игрушечных оленей. Влад молча разматывал гирлянду.
Он вообще последние месяцы много молчал. Аня списывала это на усталость — работа у него была нервная, проектная, дедлайны постоянные. Она привыкла к его отстранённости, научилась не обращать внимания на то, как он смотрит куда-то сквозь неё.
А потом он просто вышел за хлебом и не вернулся.
Нет, это звучит как дешёвый анекдот. На самом деле всё было прозаичнее и страшнее. Влад дождался, пока дети уснут, сел напротив Ани на кухне и сказал:
— Я ухожу.
Две короткие фразы. Всего четыре слова. Аня тогда подумала, что это шутка. Неудачная, дурацкая, неуместная, но шутка.
— Куда? — спросила она и даже улыбнулась. От неловкости улыбнулась.
— От тебя. От этого. От всего.
Влад не повышал голоса. Он вообще никогда не повышал голос — это была его особенность, которая раньше казалась Ане признаком выдержки, а теперь представлялась равнодушием.
— Влад, у нас завтра Новый год. Дети...
— Именно поэтому я говорю сейчас. Чтобы не портить им праздник своим присутствием.
Он встал, взял заранее собранную сумку из прихожей и ушёл. Просто ушёл. Дверь закрылась тихо, без хлопка. Аня сидела на кухне и смотрела на недопитую чашку его чая. На столе лежал блокнот, в котором она планировала новогоднее меню. "Сельдь под шубой. Оливье. Запечённая утка". Обычные предпраздничные мелочи обычной жизни, которая только что закончилась.
Первого января Аня проснулась и несколько секунд не понимала, что произошло. Потом вспомнила. Села на кровати и зашлась сухими, режущими рыданиями — такими, от которых болят рёбра.
Детей спасло только то, что они проснулись поздно. Аня успела умыться холодной водой, натянуть на лицо подобие улыбки и объявить, что папа срочно уехал по работе. Срочно и надолго.
— Милаш, ты чего застыла? — Аня встряхнула головой, возвращаясь в настоящее.
— Мам, а чего ты плачешь?
— Это лук, солнышко. Лук режу.
Дочь скептически посмотрела на разделочную доску, где аккуратными кубиками лежала морковь, но спорить не стала.
Год без Влада оказался странным. Аня ожидала катастрофы, а получила... жизнь. Просто другую жизнь. Она ходила на работу, забирала детей из школы и кружков, готовила ужины, проверяла уроки. По выходным они ездили к её матери или гуляли в парке. Аркаша записался в секцию тхэквондо. Милана начала рисовать акварелью и оказалась на удивление талантливой.
Аня научилась менять лампочки, разбираться с протечкой крана, объяснять сыну физику за седьмой класс и не плакать по ночам. Последнее далось труднее всего.
Она злилась. Страшно злилась. На Влада, на себя, на то, что не заметила вовремя, не спросила, не остановила. Хотя что она могла спросить? "Ты меня больше не любишь?" Дурацкий вопрос. Если человек хочет уйти, он уйдёт, несмотря ни на какие вопросы.
Первые месяцы Влад звонил детям. Редко, неловко, как будто разговаривал с дальними родственниками. Обещал приехать — не приезжал. Потом звонки прекратились вовсе. Аркаша делал вид, что ему всё равно. Милана иногда спрашивала: "А папа придёт на мой день рождения?" Аня отвечала: "Не знаю, солнышко", и чувствовала себя чудовищем, потому что не могла защитить своих детей от того, что их отец просто перестал быть отцом.
Сейчас, нарезая салат на очередной Новый год, она вдруг подумала, что не злится больше. Точнее, злится, но как-то отстранённо, будто на персонажа плохого фильма. Влад стал для неё абстракцией. Человеком, который когда-то был частью её жизни, а потом перестал.
— Мам, бабушка звонит! — Аркаша протянул ей телефон.
— Анечка, как вы там? Приготовили всё? — голос матери звучал обеспокоенно, как всегда.
— Да, мам, всё нормально. Салаты почти готовы, утка в духовке.
— Ты держишься, доченька?
— Держусь. Правда.
И это была правда. Аня держалась. Более того, она вдруг осознала, что ей хорошо. Не отлично, не идеально, но хорошо. У неё было двое замечательных детей, работа, которая ей нравилась, квартира, которую она за этот год обновила по своему вкусу.
Влад всегда хотел бежевые стены. Аня перекрасила гостиную в светло-зелёный. Влад терпеть не мог комнатные растения. Теперь на подоконниках стояли фиалки, которые Милана поливала с религиозным усердием. Влад считал, что детям вредно смотреть мультфильмы перед сном. Теперь они всей семьёй смотрели "Шрека" и "Холодное сердце", уютно устроившись на диване под пледом.
Где-то в середине весны Аня поймала себя на мысли, что утром просыпается без тяжести в груди. Летом впервые за много лет съездила с детьми на море — не в дорогую Турцию, как настаивал Влад, а в Крым, где они жили в маленьком домике, купались в тёплом море и ели черешню килограммами.
Время нашлось, когда из жизни ушёл человек, на которого она это время тратила.
— Мама, можно я включу ёлку? — Милана уже стояла у розетки, держась за вилку гирлянды.
— Конечно, включай.
Разноцветные огоньки замигали, и маленькая ёлка вдруг стала выглядеть вполне празднично.
Дверь в квартиру открылась. Аня обернулась, ожидая увидеть соседку, которая обещала принести домашнее печенье. Вместо соседки на пороге стоял Влад.
Он постарел. Это была первая мысль, которая пришла Ане в голову. У него появились морщины возле глаз, седина на висках стала заметнее. Одет он был в ту же чёрную куртку, в которой ушёл год назад.
— Привет, — сказал Влад.
Аркаша замер с тарелкой в руках. Милана выронила игрушечного оленя.
— Пап? — голос сына прозвучал неуверенно.
Аня вытерла руки о фартук. Сердце колотилось где-то в горле, но она заставила себя дышать ровно.
— Привет, — ответила она. — Что ты здесь делаешь?
— Я... — Влад переступил с ноги на ногу. — Можно войти?
— Нет, — ответила Аня, прежде чем успела подумать.
— Аня, пожалуйста. Мне нужно поговорить. С тобой. С детьми.
— Папа! — Милана метнулась к нему, но Аня успела перехватить дочь за плечи.
— Милаш, иди в свою комнату. Аркаша, иди с сестрой.
— Но мам...
— Пожалуйста.
Дети нехотя ушли. Аня знала, что они будут подслушивать под дверью, но ей было всё равно. Она посмотрела на Влада — этого человека, с которым прожила тринадцать лет, родила двоих детей, делила радости и печали.
— Говори, — сказала она жёстче, чем собиралась.
— Я ошибся. — Влад провёл рукой по лицу. — Аня, я совершил ужасную ошибку.
— Ты ошибся, — повторила она. Не вопрос, констатация.
— Мне казалось... мне нужно было побыть одному. Разобраться в себе. Понять, чего я хочу от жизни.
— И что, разобрался?
— Я хочу вернуться. Домой. К вам.
Аня засмеялась. Негромко, почти беззвучно.
— Влад, ты серьёзно? Ты бросил семью под Новый год, целый год не появлялся, детям едва звонил, а теперь пришёл и говоришь "я хочу вернуться"?
— Я знаю, как это звучит...
— Нет, ты не знаешь. — Она сделала шаг вперёд. — Ты не знаешь, как это — объяснять детям, почему их отец не пришёл на день рождения Миланы. Почему Аркаша приходил с тхэквондо с синяком под глазом и говорил, что всё нормально, хотя я видела, что его дразнили из-за того, что у него нет отца. Ты не знаешь, как это — лежать ночью и думать, что ты сделала не так, где недолюбила, недоглядела, недодала.
— Аня...
— Дай договорить. — Её голос дрожал, но она продолжала. — Знаешь, что самое страшное? Не то, что ты ушёл. Люди расходятся, это жизнь. Страшно то, что ты даже не попытался. Не сказал, что тебе плохо, что тебе нужна помощь, что у нас проблемы. Ты просто... выключился. Как свет. Щёлк — и всё, Влада больше нет.
Он молчал, глядя в пол. Аня обессиленно прислонилась к дверному косяку.
— Мне было страшно, — тихо сказал Влад. — Мне казалось, что я задыхаюсь. Что жизнь проходит мимо, а я застрял в болоте обязательств и рутины.
— А теперь что? Болото закончилось, захотелось обратно в тёплое?
— Теперь я понял, что был идиотом. — Он поднял на неё глаза. — Что то "болото" на самом деле была жизнь. Настоящая. С тобой, с детьми. А то, что я нашёл... пустота.
Аня чувствовала, как внутри неё борются жалость, злость и что-то ещё, чего она не могла назвать.
— У тебя есть кто-то? — спросила она. — Другая женщина?
— Была. — Влад скривился. — Ничего не вышло.
— Понятно. — Аня кивнула. — То есть ты хочешь вернуться, потому что с другой не получилось.
— Нет! Это не так...
— Тогда как?
— Я скучаю. По тебе. По детям. По нам.
В коридоре послышалось сдавленное всхлипывание. Милана. Аня закрыла глаза, собираясь с мыслями.
— Дети, идите сюда, — позвала она.
Аркаша и Милана вышли из комнаты. Сын смотрел на отца настороженно, дочь — с надеждой, которая разрывала Ане сердце.
— Папа хочет вернуться, — сказала Аня. — И мне нужно знать, что вы об этом думаете.
Милана сразу кинулась к Владу, обхватив его за талию. Аркаша остался стоять на месте.
— Мне всё равно, — буркнул он.
— Аркашка, — начал Влад.
— Не надо. — Сын отвернулся. — Тебе было всё равно целый год, теперь мне тоже всё равно.
Влад побледнел. Аня видела, как у него дрогнули губы, и почувствовала укол жалости. Но только укол.
— Милана, отпусти папу, — мягко сказала она. — Аркаш, пойдём на кухню.
На кухне Аня налила себе воды и залпом выпила. Аркаша стоял рядом, сжав кулаки.
— Мам, ты же его не пустишь обратно? — спросил он.
— Не знаю.
— Он нас бросил.
— Я помню.
— Так почему ты думаешь?
Аня посмотрела на сына. Когда он успел так вырасти? Совсем недавно он был малышом, который боялся темноты и засыпал только с включённым ночником. А теперь почти подросток, с первым пушком над верхней губой и голосом, который начинает ломаться.
— Потому что это сложно, Аркаш. Люди совершают ошибки. Иногда страшные, непростительные. Но они же люди, понимаешь? Не роботы. Они могут ошибаться и жалеть об этом.
— А если он снова уйдёт?
— Тогда уйдёт. — Аня обняла сына. — Но это будет уже его проблема, а не наша.
Они вернулись в коридор. Влад всё ещё стоял на пороге, держа Милану за руку.
— Я не знаю, вернётся ли когда-нибудь то доверие, которое ты разрушил, — медленно проговорила Аня. — Я не знаю, смогу ли я снова... впустить тебя в свою жизнь. Но знаю одно: если ты действительно хочешь быть с нами, тебе придётся это заслужить. Не словами, а делами. Каждый день. Доказывать детям, что они для тебя важны. Доказывать мне, что я не совершу ошибку, дав тебе второй шанс.
— Я готов, — быстро сказал Влад.
— Подожди. — Она подняла руку. — Сейчас ты не входишь. Не садишься за наш праздничный стол. Не остаёшься на ночь. Сейчас ты уходишь. А завтра... завтра позвонишь и скажешь, во сколько приедешь забрать детей на прогулку. Если приедешь вовремя, поговорим дальше. Если нет — значит, ничего не изменилось.
Влад кивнул.
— Я приеду. Обещаю.
— Обещания ты уже давал, — холодно ответила Аня. — Действия важнее.
Он ушёл. Дверь закрылась. Милана расплакалась. Аркаша сжал челюсти и ушёл к себе в комнату. Аня осталась стоять в коридоре, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Мама, почему ты его не пустила? — всхлипывала Милана. — Он же вернулся!
Аня присела рядом с дочерью, вытирая её слёзы.
— Солнышко, когда ты строишь домик из кубиков, и он рушится, ты же не можешь просто поставить его обратно, правда? Нужно строить заново. Долго и аккуратно. Вот и с нами так же. Папа разрушил нашу семью. Если он хочет её восстановить, ему придётся постараться.
— А если не получится?
— Тогда не получится. — Аня поцеловала дочь в макушку. — Но мы справимся. Мы уже справились один раз, справимся и ещё.
Вечером они встретили Новый год втроём. Аркаша к ужину вышел из комнаты, хоть и был молчалив. Милана оживилась, когда Аня включила мультфильм. Они ели оливье и утку, пили газировку из бокалов и загадывали желания под бой курантов.
Аня загадала, чтобы у её детей хватило сил пережить то, что их ждёт. И чтобы у неё самой хватило мудрости сделать правильный выбор.
На следующий день, первого января, в двенадцать ноль-ноль, в дверь позвонили. Аня открыла. На пороге стоял Влад. Вовремя. С большим пакетом подарков и букетом белых роз — её любимых.
— Можно нам пойти погулять? — спросил он.
Аня кивнула. Дети оделись и ушли с отцом. Она стояла у окна, наблюдая, как они идут по заснеженному двору. Влад держал Милану за руку. Аркаша шёл чуть поодаль, но всё-таки рядом.
Может быть, у них получится. А может, нет. Но это будет их история. Новая. С чистого листа.
Аня налила себе кофе, устроилась в кресле у окна и открыла книгу. За окном падал снег. Мягкий, пушистый, укрывающий землю белым покрывалом. Как год назад. Только теперь она не боялась этого снега. Потому что знала: снег всегда тает. Рано или поздно. А под ним — земля. Твёрдая, надёжная, настоящая. И на ней можно стоять. Даже когда всё рушится.