Пётр Матвеевич, как подобает человеку с военной выправкой, даже сидя в кресле, выпрямил спину перед женщиной, всем видом подтверждая своё согласие.
- Если бы вы, Альбина Вячеславовна, временно одолжили костыли, то я бы за вами на край света пошёл... Неловко ехать на телеге рядом с такой красивой женщиной...
- Не волнуйтесь, Пётр Матвеевич! Всему своё время... Пройдёте курс терапии и обязательно будете ходить самостоятельно, - сказала заведующая и сделала Вадиму знак рукой, обозначающий проследовать за ней.
- А танцы у вас тут есть? - поинтересовался Пётр Матвеевич. - Я одной милой даме пообещал танец в Новый год. Неплохо было бы потренироваться.
- Танцы прежде мы не практиковали, но обещаю подумать над таким интересным предложением.
По пути в кабинет Альбины Вячеславовны новый постоялец, по-королевски выпрямившись в кресле, снисходительно разглядывал свежеокрашенные стены, тюлевые занавески и горшки с геранью, пышно цветущей на окнах. Неожиданно его взгляд остановился на железных решётках, которые были на всех окнах без исключения.
- Зачем у вас столько решёток? Они явно портят вид...
- Специфика заведения того требует. Люди у нас содержатся разные и в основном больные. Мало ли что может кому прийти в голову... - неспешно пояснила заведующая мягким голоском.
- А где все отдыхающие? Почему никого не видно?
- Скоро ужин. Все готовятся к приёму пищи, - ответила заведующая и толкнула рукой дверь в кабинет.
Женщина заняла место за столом и изящными пальчиками начала перелистывать скреплённые бумаги. Затем оставила сверху лист, на котором предстояло поставить подписи, и продолжила разговор:
- Это договор на весь курс лечения плюс согласие на содержание, уход и медицинские манипуляции. Стандартная процедура. Без согласия даже участковый терапевт вас осматривать не станет.
- Да, такие сейчас времена, - подтвердил Пётр Матвеевич. - Было дело, в районную поликлинику ходил, так врач меня меньше смотрела, а больше бумажки разные заставляла подписывать. Давайте, всё что следует подпишу, и пойду размещаться. Погулять уже не терпится.
- Вадима Петровича, думаю, уже можно отпустить. Дальше мы сами... - слащаво улыбнулась заведующая. - Не переживайте, ваш отец в надёжных руках! У нас грамотный и хорошо обученный персонал. Для спокойствия будем вам отправлять ежедневные фото- и видеоотчёты.
- Тогда я поехал? - обрадовался Вадим. - Мне до дома ещё часа четыре добираться.
- Вас Геннадий подхватит... Он возле машины ждёт...
- Ну, всё, отец, лечись, отдыхай на всю катушку...
- Спасибо, родной! Уважил родителя. Давненько я никуда не выбирался. Обратно за мной сам приедешь? А то, если занят, думаю, что смогу сам доехать...
- Потом решите. Время ещё есть... Давайте отпустим Вадима Петровича и поедем заселяться, - перебила Пётра Матвеевича заведующая и указала ему на выход.
Едва Вадим скрылся за дверью, в кабинете появился молодой человек спортивного телосложения и короткой стрижкой.
- Жора, это наш новый постоялец. Прошу любить и жаловать, - сначала обратилась Альбина Вячеславовна к сотруднику, а затем к пациенту: - Пётр Матвеевич, Жора будет за вами присматривать, и если понадобится, то во всём помогать. Сейчас он отвезёт вас в комнату, где вы сможете отдохнуть с дороги. Ваши вещи уже там. Больных с ограниченными возможностями для удобства мы размещаем на первом этаже, - нараспев, словно маленькому ребёнку, проговаривая каждое слово, говорила заведующая.
Сотрудник с лёгкостью подхватил кресло и покатил его по коридору. По обе его стороны размещались двери. Все они были наглухо закрыты.
- Ощущение, что я здесь совершенно один, - поделился Пётр Матвеевич.
- Ну почему же один? - ехидно спросил Жора и толкнул массивную дверь комнаты, расположенной в конце коридора.
Помещение, в которое завезли Петра Матвеевича, больше напоминало больничную палату, чем санаторий. Стены, покрашенные в бежевый цвет, местами облупились. Окно, расположенное напротив входа, с улицы было зарешечено, а изнутри закрыто шторами, ширины которых не хватало на всю длину карниза. По обе стороны окна стояли две кровати. Одна, что справа, была занята. На ней лежал седой мужчина, с давно не мытыми и не стриженными волосами, которые липкими прядями лежали на морщинистом лбу. Руки соседа по палате покоились вдоль туловища, а на длинных худых пальцах угрожающе топорщились длинные ногти. Обычно так выглядели в кинофильмах персонажи перед исповедью или смертью.
- Можно меня поселить в другую комнату? - в недоумении пробормотал Пётр Матвеевич. - Товарищ не сегодня, завтра помрёт. Зачем мне такое соседство?
- Других мест нет... - безапелляционно ответил Жора и ловко вытряхнул новенького из кресла на кровать.
- Георгий, я участник боевых действий, кадровый военный... Неужели не найдётся для меня нормального места? Или вы сейчас меня переселяете, или я звоню сыну и прошу забрать меня...
- Кстати, - спохватился Жора. - Где аппарат?
- А вам зачем? - спросил Пётр Матвеевич, интуитивно прижав руку к карману с телефоном.
Жора бесцеремонно отодвинул сопротивляющуюся руку, крепко сжал её и выхватил искомое.
- Что вы себе позволяете? Это произвол... Немедленно позовите заведующую!
Жора выглянул в коридор и громко крикнул:
- Марина, в восьмую буйного привезли...
- Это вы про меня? - искренне удивился Пётр. - Буйный? Я приехал в санаторий лечиться... Или это не санаторий?
- Санаторий, санаторий, не сомневайтесь, только санаторий строгого режима. - Здесь у меня принято с первого слова слушаться...
В палату вальяжно вошла полноватая девушка со шприцем в руке.
- Кто тут у нас буйный? - спросила она прокуренным голосом.
- Не буйный вовсе. Попросил меня переселить в другой номер. Только и всего. Разве за свои деньги я не имею на это право? Если нужно доплатить, я готов. И телефон верните, пожалуйста!
- Ложитесь, больной! - скомандовала медсестра.
- Не хочу лежать! Я погулять собирался...
Жора, не дав Петру Матвеевичу опомниться, уложил его на бок и стянул часть штанов, освободив ягодицу для укола. Пациент начал изо всех сил сопротивляться, но Марина, имея, по всей видимости, большой опыт работы с такими больными, изловчилась и воткнула укол.
Последнее, что Пётр Матвеевич услышал, было:
- Даже поесть не успел бедолага... - посочувствовал женский голос.
Сознание новенького стало расплываться. Язык словно отнялся, конечности тяжелели, придавливая его плотнее к кровати. Бежевые стены и белый потолок от края к центру всё сильнее затягивала темнота...
- Ничего, ему схуднуть не мешает, а то слишком сытый вид инвалида жалости у граждан не вызывает... Жаль, что у вояки только одной ноги нет. Совсем безногим лучше подают... - рассуждал мужской голос, когда Пётр Матвеевич практически провалился в небытие...
Пётр открыл глаза. Сколько прошло времени с момента отключки, он не мог определить. Час, день, два... Сквозь куцые, без единой сборки шторы просматривалась темнота. Рядом послышался стон.
- Есть тут кто? - спросил Пётр.
- Есть... - послышался едва слышный ответ.
- Что с вами? Сердце? - постарался мобилизовать силы и сознание Пётр Матвеевич.
- Нет, жену, как на яву, увидел... Тьфу ты, очнулся, опять здесь...
- Здесь - это где? В санатории строгого режима? - всплыли в сознании слова здоровяка из числа персонала.
- В концлагере... - ответил сосед по палате. - Тебя как звать?
- Пётр, а тебя?
- И меня Пётр...
- Тёзки получается... Я было вчера принял тебя за умирающего...
- Рад бы умереть, да только не дадут... С меня хорошая касса. Тощий да одноногий. Таким лучше подают...
- Не понял... Что значит, хорошая касса?
- То и значит. Ты тоже инвалид?
- Да, одной ноги после аварии нет...
- Ясно, сюда только таких и привозят... Тебя с улицы привезли?
- Нет, сын путёвку в санаторий купил...
- Ага, путёвку в один конец... А меня c улицы увезли. Я с протезом и палочкой нормально передвигался. Последнее, что помню, это подошла женщина и спросила, как пройти на рынок. Очнулся здесь спустя несколько дней. Блондинка с хвостом объяснила, что меня подобрали на улице и теперь буду проходить лечение в стационаре. Из карманов исчезла вся наличка, телефон, часы и документы. Ничего нет, понимаешь? Эта змея говорит мне, что ничего при мне не было, мол, обокрали, по всей видимости. Для отвода глаз попросила номер телефона жены или родственников. Жены у меня нет, давно развелись, а телефоны друзей я на память не знаю. Не было нужды запоминать. Уже потом понял: они заранее знали, что я один, как перст. Вот и пасли меня. Эта Альбина извивалась передо мной, как змея. Подписал я, не глядя, согласие на лечение. Попробуй не подпиши, когда рядом этот амбал стоит. Жора - наш компаньон до последнего вздоха. Работать будем с ним.
- Я не собираюсь ни с кем работать. У меня есть дом...
- А куда ты денешься? Телефон у тебя забрали? Забрали. В другую область увезли? Увезли. Отсюда не сбежишь. Посторонний сюда даже при большом желании не попадёт. Это частная территория.
- Меня сын отсюда вытащит. Это же развод чистой воды...
- Никто не вытащит. Это вовсе не санаторий... Сын сдал тебя в частный дом для инвалидов не для того, чтобы увезти обратно.
- Если это частный дом для инвалидов, значит, содержание оплачивать нужно...
- Не нужно. Пенсия к тебе на карту приходит? Так вот, её заберут. А остальное заработаешь сам на паперти, но про это родственники никогда не узнают...
Продолжение следует...