Послесловие к выставке в двух частях. Ч.2
Текст: Галина Мумрикова
Ученик Бенькова и Фешина, Николай Григорьев (1890-1943) при жизни состоял во многих профессиональных сообществах, а писал в Москве, на Севере, на Юге, преподавал во ВХУТЕМАСе, его счастливо миновали катаклизмы времени. И немудрено: он создавал жанровые композиции вне всякой политики, пейзажи, графику. Работы Григорьева находятся во многих музеях, в частных коллекциях, продаются на аукционах.
Неравнодушны были художники 1920-1930-х к портрету, и к жанровой живописи. Они, можно сказать, сконструировали своеобразный коллективный образ людей своей эпохи, и нередко именно эти работы дают нам представление о том, чем и как жили люди сто лет назад. Так, Нина Симонович (1877-1948), кузина Валентина Серова, написала (скорее всего по заказу) большой портрет Марии Цейтлиной, который так и остался у нее. А вот «Портрет крестьянина с кружкой» кисти Антона Чиркова (1902-1946) считается этюдом к картине «Вокзал».
Дмитрий Лопатников (1898-1973) учился сначала у Петра Уткина и Александра Савинова, потом у Павла Кузнецова. Он работал в разных жанрах, но вот взгляните на «Торговца махоркой». Колоритная личность. Запоминающаяся. Написано в 1928 году. В 1938 году после командировки в Дагестан Лопатников «слегка» пострадал: его убрали из МОСХа. Жаль, что в 1930-х он почти не выставлялся, а только преподавал.
Константин Зефиров (1879-1960) предпочитал писать «тихую» частную жизнь, хотя не чурался и советских заказов – оформлял улицы к праздникам Октября, преподавал. В 2009 году к 130-летию со дня рождения в Третьяковке устроили выставку Зефирова, который любил писать автопортреты или портреты своих близких.
Художник Михаил Соколов (1885-1947) по стилистике больше относился к постимпрессионистам, хотя он мог всё: романтический пейзаж, натюрморт, графику, спокойную и пронзительную одновременно. Ему не было и сорока, когда произошел, как бы сейчас сказали, взлет карьеры: участие в Венецианском биеннале, признание его творчества Третьяковской галереей и Государственной академией художественных наук. А в 1937-м, когда Соколов наконец-то получил свою мастерскую на Масловке, по доносу оказался под следствием, а потом в лагерях. Оттуда он посылал родным и друзьям рисунки на маленьких листочках, на обертках, сделанные пером, спичками, карандашом и чуть подкрашенные: тайга, снег, сосны…
Удивительные у него краски. Вернее, отсутствие красок, как будто туман на реке залетел на полотно с улицы, а серый день и вообще безымянный (Москва, Питер, Париж?). И графический цикл «Всадники» отсылает зрителя к Пушкину, Лермонтову, к литературе, а «Дамы» – к женским стихам, тайне, любви.
Весьма любопытный союз художников и поэтов образовался в 1921 году под названием «Маковец». Во главу угла союза была поставлена философия Николая Федорова и идеи Павла Флоренского. В среде художников лидером «Маковца» стал Василий Чекрыгин (1897-1922), который написал Манифест союза. В нем, в частности, говорилось: «Наступает время, когда… нужны незыблемые ценности, когда искусство возрождается в своем бесконечном движении и требует лишь простой мудрости вдохновенных».
В определенной степени продолжателем творческой направленности Чекрыгина стал Сергей Романович (1894-1968) со своим евангельским циклом, над которым он работал больше 10 лет. И, если Чекрыгин работал углем на бумаге, то у Романовича все пастозно-ярко, выпукло, размашисто. Каждая картинка, как фреска, наполненная болью человеческой души, страданием и светлой памятью прошлого одновременно.
Алексей Рыбников (1897-1949), ученик Михаила Ларионова, стоял у истоков отечественной школы реставрации и был первым руководителем реставрационных мастерских Третьяковской галереи. Его картина «Апокалипсис» яркая и дерзкая, а трубящему ангелу на полотне как будто не хватает места.
Как и Рыбников, Владимир Комаровский (1883-1937) родом из интеллигентной образованной семьи занимался реставрацией. «Автопортрет», написанный в стиле «авангардной иконописи» в 1926 году, считается его «визитной карточкой». Писал иконы. В 1925-м его арестовали, ссылали, он возвращался, его снова арестовывали и, наконец, в 1937-м расстреляли на Бутовском полигоне «за контрреволюционную деятельность».
Николай Витинг (1910-1991) был самым молодым членом «Цеха живописцев» и очень любил производственные сюжеты. В 1930-х работал экскурсоводом в Третьяковской галерее, нашел себя как иллюстратор и сотрудничал с советскими издательствами.
Николай Тарасов (1896-1969) родился в семье священнослужителей, пел в синодальном хоре, живописи учился и в Московском училище живописи, ваяния и зодчества и во ВХУТЕМАСе. В Музее Нукуса хранятся 740 его рисунков, акварелей и полотен. Пробовал участвовать в выставках, но все время ссорился с устроителями, никак не мог до конца встроиться в систему, в результате работал учителем рисования в школе.
Вот кого открыл Игорь Савицкий, так это Валентину Маркову (1905-1942), которая больше десяти лет жила в Узбекистане, увлекалась кубизмом и футуризмом. Она даже написала автопортрет, где изобразила себя в виде бюста Венеры. Во время командировки в Дагестан она писала лошадей, которые не понравились Выставкому, и Маркова, видимо, обидевшись, уехала в Ленинград и живопись забросила. Во время блокады она умерла, ее практически забыли, если бы не Савицкий.
Климент Редько (1897-1956) до революции учился в иконописной школе Киево-Печерской лавры, в Петрограде у Николая Рериха, учился и у Кандинского, работал художником при торгпредстве в Париже, где познакомился с Пикассо. Избежал репрессий 1937 года, однако в 1948-м его обвинили в том, что он поддался западной культуре и исключили из Союза Художников.
Соломон Никритин тоже был учеником Кандинского. В 1922 году он сформулировал новое направление в искусстве – проекционизм, а через 10 лет «выдвинул идею полиреализма, многомоментного живописного повествования между фреской и кинематографом».
Василий Рождественский (1884-1963), один из организаторов «Бубнового валета», близкий друг Петра Кончаловского. До 1920-х увлекался всем подряд: импрессионизмом, кубизмом, постимпрессионизмом, плакатом, но потом вернулся к реализму в своей собственной интерпретации, т.е. с «примесью» постимпрессионизма. И был вполне успешным. Участвовал во многих зарубежных выставках, преподавал, хотя по сравнению с другими «валетами» все же оставался в тени. Его, если уж придраться, вполне можно было уличить в формализме, когда с ним вовсю боролись, но Рождественский счастливо этого избежал. И то хорошо.
И то хорошо, что русский авангард 1920-1930-х может дать фору многим нынешним «актуальщикам», чьи изыски еще неизвестно останутся ли в памяти спустя десятилетия. И спасибо Игорю Савицкому за создание музея. Это ж его слова: «…безрассудно было делать музей в условиях нашей страны. Но ведь все мы такие романтики».
#выставки#изобразительное искусство#музей Новый Иерусалим# Государственный музей искусств республики Каракалпакстан имени И.В.Савицкого#выставка Свет между мирами. Через встречу двух музейных коллекции России и Узбекистана#