Путешествие к истокам самой завораживающей сказки. От лотарингского «Белого волка» к истокам мифа о Психее и «Красавице и Чудовище». Раскрываем тайну одного из самых ярких сказочных архетипов, корни которого уходят в древнюю Индию. Иллюстрированное исследование для тех, кто помнит: сказки — это не просто сказки.
Введение
Нет повести чудеснее на свете,
Чем повесть о ля Белли и ля Бете…
Есть такой человек, в определенных кругах весьма известная личность, – Эрик Берн. В числе прочих своих достижений, он выдвинул интересную мысль, суть коей вкратце сводится к следующему: порой для того, чтобы многое узнать о человеке, достаточно лишь выяснить, какая сказка больше всего занимала его ум в раннем детстве. Разумеется, мысль спорная и на первый взгляд даже может показаться абсурдной, однако у меня нет цели обсуждать здесь ее верность или неверность, равно как и вдаваться в подробности теории транзакционного анализа – для этого любой желающий может прочесть весьма увлекательный труд самого господина Берна под названием «Игры, в которые играют люди» или еще более увлекательный труд под названием «Люди, которые играют в игры».
Меня же в данном случае эта мысль интересует потому, что первая история, которую я помню, до сих пор больше всего будоражит мое воображение. Я все еще помню исчерканные коричневым карандашом – разумеется, мной же – деревья на всю страницу и подглядывающее из-за них косматое чудище с огромными круглыми глазами; помню буквы и рамочку на противоположной странице, которую читала держащая меня на коленях бабушка; помню яркий мультик на экране почти пустого по причине раннего утра кинотеатра, куда позже отвела меня мама; помню, как ужасалась Настенька: «Так вот ты какой, цветочек аленький!»…
Однажды история эта даже проникла в мою обыденную жизнь, разыгралась в ярких красках и закончилась альтернативно, не канонично, внезапно оказавшись другой известной сказкой. Но то быль столь давняя, что уже стала небылью. Сама же сказка – разные ее версии, сотни и тысячи осколков зеркала, некогда отражавшего истинный, давно забытый, а может, и вовсе навеки утраченный, облик дивной истории – продолжает возвращаться, все чаще и чаще, все настойчивее и настойчивее. Возможно, она хочет, чтобы кто-то собрал эти осколки, разложил по своим местам и склеил древнее зеркало. В разные времена разные люди отыскивали и продолжают отыскивать эти осколки и делиться тем, что нашли. Возможно, однажды так потихоньку что-нибудь и насобирается.
И вот сегодня я хочу поделиться осколком, собранным одним французским фольклористом и утащенным мною в закрома много лет назад.
Этот осколок называется Le loup blanc («Белый волк») из сборника Эммануэля Коскэна под названием Contes populaires de Lorraine («Народные сказки Лотарингии»), опубликованного в далеком 1912 году. Публикую его почти в том же виде, что и французский оригинал, добавив только небольшие подзаголовки для удобства чтения и несколько своих скромных иллюстраций (я не художник, но стала осваивать цифровую графику специально для вас).
Итак, усаживайтесь поудобнее, дорогие читатели. Мы начинаем.
Белый волк
Негде в тридевятом царстве,
В тридесятом государстве,
Жил да был один…
Жил да был один человек, и было у него три дочери. Однажды сказал он им, что отправляется в путь.
- А что ты мне привезешь? – спросила старшая дочь.
- Что захочешь – то и привезу.
- Тогда привези мне платье – красивое-красивое, чтоб глаз не оторвать.
- А ты чего хочешь? – спросил отец у средней дочери.
- И я хочу платье, чтоб глаз не оторвать.
- Ну а ты, дитя, чего хочешь? – спросил отец у младшей, самой любимой дочери.
- Ничего, – ответила она.
- Как так? Совсем-совсем ничего?
- Совсем-совсем ничего.
- Так дело не пойдет. Твоим сестрам я подарки пообещал, не годится, чтобы тебе одной ничего не досталось.
- Ну что ж. Хочу я, отец, розу, которая разговаривает.
- Розу, которая разговаривает? – изумился отец. – Где ж сыскать такую?
- Да, отец, хочу я вот такую розу. Без нее не возвращайся.
И вот отправился отец в путь. Много ли, мало ли времени он проездил – то неведомо: скоро сказывается, не скоро дело делается. Без труда отыскал он в пути дивные наряды для дочерей своих старших; однако всюду, где бы он ни спросил о розе, которая разговаривает, смеялись и говорили, что нет такой диковины на свете.
- И все же, – говорил отец. – Коли нет такой розы на свете, как же дочь могла просить о ней?
Случилось ему однажды проходить мимо прекрасного замка, откуда доносились шепчущиеся голоса. Он прислушался и услышал разговоры и песни. Несколько раз обошел он весь замок и все никак не мог найти вход. Но наконец дверь нашлась, и вошел он во двор, посреди которого рос куст с цветущими благоухающими розами: именно песни и разговоры этих роз он и слышал.
- Наконец-то, – сказал он. – Я все-таки нашел говорящую розу!
И поскорее сорвал одну.
Тут же на него набросился белый волк, который зарычал:
- Кто позволил тебе входить в мой замок и рвать мои розы? Ты поплатишься жизнью: все, кто сюда попадает, обречены на смерть.
- Отпусти ты меня, – сказал бедный мужик. – Я верну тебе говорящую розу.
- Нет уж, – ответил белый волк. – Ты умрешь.
- Эх! – сказал мужик. – Как мне не повезло! Дочь попросила меня принести ей говорящую розу, а когда я ее наконец нашел, нужно умирать!
- Слушай, – сказал белый волк. – Я прощу тебя и даже позволю забрать розу, но при одном условии: ты приведешь ко мне первого, кого встретишь дома.
Бедный мужик пообещал и поехал обратно в свою страну. Первой, кого он встретил дома, была его младшая дочь.
- Ах, дочь моя, – сказал он. – Какое печальное путешествие!
- Нашел ты говорящую розу? – спросила его она.
- Нашел, да на беду. Я сорвал ее в замке белого волка. Я должен умереть.
- Нет, – сказала она. – Я не хочу, чтобы ты умер. Лучше я умру вместо тебя.
Она повторяла это столько раз, что наконец он сказал:
- Ну что ж! Дочь моя, знай же, что я хотел утаить. Пообещал я белому волку, что пришлю к нему первого, кого встречу, когда вернусь домой. Только при этом условии он сохранит мне жизнь.
- Отец мой, – сказала она. – Я готова ехать.
Итак, отец отправился в замок вместе с ней. Пройдя пешком несколько дней, они прибыли почти ночью, очень скоро появился белый волк. Мужик сказал ему:
- Вот первый человек, которого я встретил, вернувшись домой. Это моя дочь, это она просила говорящую розу.
- Я вас не трону, – сказал белый волк. – Но вы не должны никому говорить о том, что здесь видели и слышали. Замок этот принадлежит зачарованным. Мы одни здесь и живем, мы и есть зачарованные. Я обречен весь день быть белым волком. Если сохраните тайну, все будет хорошо.
Девушка с отцом вошли в комнату, куда им подали прекрасный ужин; они сели за стол, и вскоре, с приходом ночи, они увидели, что к ним вошел красивый господин: это он до этого показывался в облике белого волка.
- Видите, – сказал он им, – что написано на столе: «О том, что здесь, не говорят».
Оба снова пообещали ничего не говорить. Девушка какое-то время почивала в своей комнате, после чего увидела входящего к ней красивого господина. Она сильно испугалась и закричала. Он успокоил ее и сказал, что, если она выполнит его указания, он на ней женится, она станет королевой, и этот замок будет принадлежать ей. На следующий день он снова принял облик белого волка, и бедное дитя плакало, слыша его вой.
Проведя еще одну ночь в замке, отец вернулся домой. Девушка осталась в замке, и вскоре ей там понравилось: там было все, чего бы она ни пожелала; целыми дня она слушала музыкальные концерты; все делалось ради ее развлечения.
В то же время, ее мать и сестры сильно тревожились. Они говорили:
- Где наша бедная девочка? Где наша сестрица?
Отец по возвращении сначала отказывался рассказывать о том, что случилось; и все же наконец поддался на их уговоры и рассказал, где оставил дочь. Одна из старших сестер пошла к девушке и спросила, что с ней произошло. Девушка долго молчала; но сестра так настаивала, что наконец она открыла тайну.
Тут же они услышали страшный вой. Девушка в страхе проснулась. Как только она ушла, белый волк упал на лапы замертво. Она поняла, что это ее вина; но было слишком поздно, и до конца своей жизни она была несчастна.
Примечания Эммануэля Коскэна
Нетрудно узнать в части этой сказки – пребывание юной девушки в загадочном замке, куда ее доставили, запрет рассказывать кому-либо о своей новой жизни, его последующее нарушение – главную тему знаменитой античной истории, мифа о Психее. Поэтому нам понадобится рассмотреть этот миф и то, что с ним связано. Сначала нам понадобится изучить зачин лотарингской сказки, отсутствующий в мифе о Психее, но имеющийся в ряде сказок, более или менее тесно с ними связанных.
Группы сказок с зачином типа Психея
Сказки, где встречается такой зачин, можно разделить на три группы.
1
В первой группе — непосредственно связанной с Психеей и включающей нашего Белого волка — упомянем прежде всего пьемонтскую сказку (Gubernatis, Zoological Mythology, II, стр. 381): мужчина, отправляющийся в путь, говорит своим трем дочерям, что привезет им то, чего они желают; третья из них, Маргарита, хочет только лишь цветочек. Когда он срывает маргаритку в саду одного замка, появляется жаба и говорит ему, что через три дня он умрет, если не отдаст ему в жены одну из своих дочерей. Младшая дочь соглашается выйти за жабу, которая по ночам становится прекрасным юношей. Он велит Маргарите никому не открывать его тайну; иначе он навсегда останется жабой. Сестры юной девушки, догадываясь о какой-то тайне, заставляют ее все рассказать. Жаба исчезает; она зовет его с помощью кольца, которое он ей дал и с помощью которого можно получить всего, чего ни пожелаешь; но тщетно. Тогда она бросает кольцо в пруд, и тут же ее муж появляется снова (это укороченная концовка).
Сюда же входят гессенская сказка № 88 из сборника братьев Гримм и одна норвежская сказка (Asbjœrnsen, Tales of the Fjeld,стр. 353), в чем-то друга от друга отличающиеся, но при этом друг друга дополняющие.
В гессенской сказке старшая из трех девушек просит у отца, отправляющегося в путь, жемчугов; вторая – бриллиантов; третья – жаворонка. Отец замечает жаворонка возле одного замка; но не успевает он его поймать, как появляется лев и угрожает сожрать его, если он не пообещает привести к нему первого, кого встретит по возвращении домой. Мужик скрепя сердце дает обещание и, как он и предчувствовал, первой встречает свою младшую дочь. Девушка отправляется в замок льва, который по ночам становится прекрасным принцем, и становится женщиной (далее следует измененная версия одной из основных мотивов Психеи, а концовка во многих чертах напоминает Синюю птицу Мадам д’Онуа.)
В норвежской сказке изменение в зачине: у короля три дочери, но больше всех он любит младшую. Однажды ночью ей снится золотой венок, столько прекрасный, что она только о нем и думает, становится печальной и грустной. Отец приказывает ювелирам всех стран сделать венок, который увидела во сне дочь; но все без толку. Однажды принцесса оказалась в лесу, где увидела белого медведя; зверь держал в лапах тот самый венок, который ей приснился. Она хотела его купить, но медведь ей ответил, что в качестве платы хочет взять лишь саму принцессу. Они заключили сделку, что через три дня медведь придет за принцессой. В назначенный день король выставил всю свою армию вокруг замка, чтобы не пропустить медведей; медведь устраивает погром. Король пытается выдать медведю то одну, то другую старшую дочь, но обман скоро раскрывается, и он вынужден отдать ему младшую дочь, которую он забирает и привозит в огромный замок. По ночам медведь принимает человеческий облик и берет девушку в жены; но она никогда не видит его лица. По ее просьбе медведь трижды разрешает ей навестить родителей, веля ни в коем случае не слушать советов матери. Каждый раз принцесса проводит у родителей несколько дней; когда она уезжала в третий раз, мать дала ей огарок свечи, чтобы она могла ночью подсмотреть, из чего сделан ее муж. В конце концов она зажигает свечку; но пока она зачарованно разглядывала прекрасные черты своего мужа, ему на грудь упала капля воска, он проснулся и сказал, что отныне должен покинуть ее навсегда (конец сказки соответствует последней части сказки №88 из указанного сборника Гримм и Синей птицы).
Сборник Арнасона (стр. 278) включает исландскую сказку, очень похожую на описанную норвежскую, но тоже с немного другим зачином. Вот он: Один король во время охоты гнался за ланью до самого сердца леса. Какое-то время поблуждав, он вышел к дому с открытой дверью; он вошел туда и, обнаружив накрытый стол, решил, тщетно прождав хозяина, воздать должное угощению и выспаться на кровати. На следующее утро, когда он снова отправился в путь, большой коричневый пес, которого он видел вчера в доме, догнал его, сказал, что король не поблагодарил его за гостеприимство и стал угрожать разорвать его на части, если он не пообещает отдать ему первого, кого он встретит, вернувшись домой, и т.д.
2
Вторая группа сказок, где присутствует линия лотарингской истории, включает сказки типа Красавицы и Чудовища, опубликованной в 1740 г. Мадам де Вильнев в романе под названием «Морские сказки или юная американка» и позднее сокращенной Мадам Лепренс де Бомон. Здесь мы видим некоторые расхождения с Психеей: хотя непослушание со стороны девушки, обитающей во дворце чудовища, имеет место, это непослушание не относится к запрету.
Это видно по изучению баскской сказки этого типа (Webster, стр. 167): один король, у которого было три дочери, думал только о своих старших дочерях, которых осыпал подарками. И вот однажды, отправляясь на праздник, он спросил у самой младшей, чего ей хочется, чтобы он привез. Она попросила только цветочек. Король купил наряды для своих старших дочерей и забыл про цветочек. По дороге домой он проходил мимо замка, окруженного цветущим садом, и сорвал несколько цветов. Тут же кто-то закричал: «Кто позволил тебе рвать цветы?» – и объявил, что если через год он не отдаст ему одну из своих дочерей, он и все его царство будут сожжены. Младшая принцесса объявила отцу, что поедет в замок. Наконец она туда отправилась; прибыв, она повсюду слышала музыку, ей вовремя подали ужин, но она никого не видела. На следующее утро прибыл огромный змей, который был хозяином того замка. Принцесса зажила счастливо, но очень одиноко. Однажды змей предложил ей провести три дня – но ни часом больше – у родителей, он дал ей перстень, который становился цвета крови, если ему грозила большая опасность. Принцесса забыла вернуться по истечении трех дней. На четвертый день она бросила взгляд на кольцо и увидела, что оно стало цвета крови. Она поспешила вернуться в замок и нашла змея, распростершегося в саду без движения; она обогревает его пламенем костра и возвращает его к жизни. Позже змей попросил ее выйти за него замуж; после некоторого раздумья она согласилась. Когда они пришли в церковь, змей превратился в прекрасного принца. Он велел жене взять его змеиную кожу и сжечь ее в определенное время, и так заклятие будет навсегда с него снято.
В современной греческой сказке (B. Schmidt, № 10) рассказывается о короле и его трех дочерях: младшая просит своего отца, собирающегося на войну, принести ей розу. Король, возвращаясь с победой, про розу забыл; тогда море твердеет и его корабль останавливается; и тогда он вспомнил о просьбе дочери. Здесь, опять же, чудовищем выступает змей, как и в другой современной греческой сказке с острова Кипр (Jahrbuch für romanische and englische Literatur, 1870, № 7 кипрских сказок в переводе F. Liebrecht), и также в итальянской мантуанской сказке (Visentini, № 24). В этих трех последних сказках то, чего просит у отца младшая дочь – роза. Так же и в тирольской сказке (Zingerle, II, стр. 391), где чудовищем выступает медведь; в польской сказке из Восточной Пруссии (Tœppen, стр. 142), где не говорится о его облике; и в трех других историях: итальянской сказке (Comparetti, № 64), сицилийской сказке (Pitrè, № 39) и португальской сказке (Coelho, № 29) – все, как и остальная часть вышеуказанной киприотской сказки, поразительно схожи с книгой мадам Лепренс де Бомон.
В этих разных историях мы находим поездку девушки к своим родителям и непослушание повелению чудовища, велевшего не задерживаться дома дольше определенного срока. Этот последний мотив, как иногда и первый, утрачен в других сказках, более-менее относящихся к типу Красавица и чудовище, которые необходимо упомянуть: сказка из Северной Германии (Müllenhoff, № 2), сказка из Нижней Саксонии (Schambach et Müller, № 5), две ганноверские сказки (Colshorn, №№ 20 и 42), сказка с территории Гарца (Ey, стр. 91), сказка из итальянского Тироля (Schneller, № 25), тосканская сказка (Imbriani, La Novellaja florentina,№ 26).
Нет необходимости здесь говорить о теме Красавицы и чудовища и ее особенностях, ограничимся лишь краткими сведениями. Однако отметим (поскольку это непосредственно относится к нашей сказке с «говорящей розой»), что в саксонской сказке девушка просит у отца «поющий листок/лепесток», а в итальянской из Тироля – «листок/лепесток, который поет и танцует». В сказке из немецкого Тироля, сильно измененной версии того же сюжета (Zingerle, I, № 30), фигурирует «поющая роза».
Добавим, поскольку мы рассматриваем эти схожести подробно, что не только в литовской сказке, упомянутой в сноске, встречается белый волк из нашей сказки; он также появляется в немецкой сказке (Müllenhoff, № 3), в сказке типа № 88 из сборника Гримм.
Наконец, в одной из двух ганноверских сказок, король, дабы добыть объект желания своей младшей дочери, обещает рыбе барабульке первое, что ему встретится по возвращении домой. Этот момент, очень напоминающий нашу лотарингскую сказку, уже был показан в гессенской и исландской сказках. Есть он также и в литовской и саксонской сказках.
В сказе из итальянского Тироля, речь идет не просто о «первом, что встретишь», но о «первом человеке, которого встретишь».
3
Теперь мы подходим к третьей группе сказок, где есть наш зачин. Сюда входит следующая итальянская сказка, собранная в Риме (Busk, стр. 57), в кратком изложении: богатый купец, у которого было три дочери, спросил их, отправляясь в поездку, чего бы им хотелось, чтобы он им привез. Две старшие хотят наряды и украшения; младшая просит vaso di ruta (горшочек/вазу с душистой травой рутой) и добавляет, что если он ее не привезет, то не сможет вернуться. И действительно, когда купец сел на корабль, чтобы отправиться в обратный путь, забыв про цветок, который просила младшая дочь, судно встало и не двигалось с места. Тогда капитан сказал, что среди пассажиров должен быть кто-то, кто не сдержал обещание. Купца отправили обратно на сушу; он повсюду пытался купить vaso di ruta;но ему говорили, что только у короля есть горшочек с этим растением и он его так бережет, что если кто попросит лишь один листик с него, будет предан смерти. Купец набрался храбрости и предстал перед королем, попросив у него весь горшочек для своей дочери. Король, тронутый его верностью обещанию, дал ему vaso di ruta и поручил сказать дочери, чтобы она каждый вечер сжигала по одному листочку. Вернувшись домой, купец отдал растение дочери и передал ей слова короля. По вечерам девушка сжигала по одному листочку растения, и тут же перед ней появлялся сын короля, пришедший с ней побеседовать. Однажды ее не было дома, и недолюбливавшие ее сестры подожгли ее комнату. Вместе со всем остальным сгорело и растение. Вскоре появился принц, весь в ужасных ожогах и порезах от разбитых оконных стекол. Вернувшись домой и увидев сгоревшее растение, девушка переоделась юношей и отправилась на поиски принца. Однажды ночью, остановившись под деревом в лесу, она подслушала разговор огра с огрихой. «Единственный способ вылечить принца, – сказала огриха, – это взять жир, что окружает наши сердца, сделать из них мазь и смазать раны принца». Девушка убила огра и огриху, пока они спали, и сделала из их жира мазь. Затем она прибыла во дворец короля под видом целителя, вылечила принца, познакомилась с ним и вышла за него замуж.
Сравним с современной греческой сказкой с Эпира (Hahn, № 7), сказкой из итальянского Тироля (Schneller, № 21), норвежской сказкой (Asbjœrnsen, Tales of the Fjeld,стр. 311), а также с датской сказкой (Grundtvig, I, стр. 125), где этот мотив почти не представлен, равно как с итальянской сказкой из Мантуи (Visentini, № 17), сказкой из Абруццо (Finamore, № 21), португальской сказкой из Бразилии (Roméro, № 17), и т.д., где он полностью утрачен.
Все действие римской сказки происходит на Востоке, и вот что видим в народной индийской сказке из Бенгалии (Stokes, № 25, стр. 195): один король, отправляясь в долгое путешествие, сказал шестерым из своих дочерей, что привезет им то, чего они попросят. Они просят украшения, дорогие ткани и т.д. Затем он посылает одного из своих слуг спросить о том же у младшей дочери, которая живет в собственном дворце. Та же, будучи погружена в молитву, сказала слуге: «Sabr»,что значит «подожди». Слуга, неверно поняв ее ответ, пришел к королю и сказал, что она попросила привезти ей sabr. Король не понял, чего попросила дочь; и все же отправился в путь, сказав себе, что разузнает, что это за таинственный предмет. Перед возвращением он купил старшим дочерям украшения и другие дорогие предметы, которые они хотели; и снарядился в путь. Но корабль не двигался с места (совсем как в двух описанных выше европейских сказках). Тогда он понял, что не везет то, чего попросила младшая дочь. Он отправил одного из слуг на сушу, велев пойти на базар и разузнать, нельзя там купить sabr.Слуга выяснил следующее: «Что это такое – мы не ведаем, но сына нашего короля зовут Sabr; поговорите с ним». Слуга отправился во дворец, предстал перед принцем и рассказал ему всю историю. Принц дал ему коробочку, которую необходимо было отдать только принцессе. Когда слуга вернулся на корабль, судно поплыло само собой. Вернувшись к себе во дворец, король послал коробочку младшей дочери. Она ее открыла и нашла внутри маленький веер. Когда она раскрыла веер, перед ней появился принц Сабр. Впоследствии, когда бы она ни раскрыла веером определенным образом, он появлялся, а когда закрывала – исчезал. Вскоре молодые люди решили пожениться, и принцесса пригласила на свадьбу отца и шестерых сестер. В день свадьбы сестры принцессы, позавидовавшие ее счастью, сказали ей, что сами приготовят им кровать, и насыпали в постель битое стекло. Принц Сабр получил серьезные раны и велел принцессе закрыть веер так, чтобы он вернулся к себе во дворец. Принцесса понятия не имела о причине его болезни. В следующие дни она много раз взмахивала веером, но принц все не являлся. Тогда она переоделась йогом (нищим монахом) и отправилась на поиски принца. Однажды ночью она устроилась на ночлег под деревом и услышала разговор двух птиц о принце Сабре и том, как его можно вылечить. Все еще переодетая принцесса прибыла к принцу и вылечила, оставшись неузнанной. В качестве вознаграждения она попросила у короля, отца принца, платок и кольцо принца; затем вернулась на родину, взяла веер, взмахнула им, и появился принц. Она показала ему платок и кольцо, и он, к своему изумлению, понял, что она и была тем йогом.
Нет нужды указывать на идентичность этих римской и индийской сказок. В полной версии, хотя они плохо соотносятся с нашим Белым волком, они тесно связаны с Психеей, которую мы рассмотрим позже. Таинственный супруг, который исчезает по вине сестер девушки; долгий путь и поиски супруга, пока его не удается вернуть – все это сюжетные линии мифа о Психее. Кроме того, некоторые сказки даже содержат смесь из мотивов Психеи и этих сказок (см. итальянскую сказку из Базиликаты, № 33 из сборника Компаретти.)
4
К трем только что рассмотренным группам историй, связанных с нашей лотарингской сказкой, следует добавить еще четвертую, также относящуюся к семье Психеи: там зачин совсем не как в Белом волке, хотя и не без некоторых совпадений. Так, в сицилийской сказке (Pitrè, Nuovo Saggio,№ 5) младшая из трех дочерей бедняка отправляется с отцом собирать хрен. Найдя его, они хватаются и тянут; но вытянув корень, они обнаруживают огромную нору, из которой слышится голос, жалующийся на то, что у его домика забрали дверь. Бедняк рассказывает о своей нужде; тогда голос велит оставить дочь, добавив, что у него будет много денег. Наконец отец соглашается, и девушка оказывается в красивом дворце. Все остальное очень похоже на миф о Психее. Ср. с другой сицилийской сказкой (№ 18 из обширного сборника Pitrè), итальянской сказкой из Рима (Busk, стр. 99), другой итальянской (Stan. Prato, стр. 43-44), каталанской (Maspons, стр. 32), и т.п. — В XVII веке Базиле включил подобную сказку в свой «Пентамерон» (№ 44).
Как видно, срывание растения приводит к тем же последствиям, что и сорванная роза в Белом волке и других сказках.
Есть и другие народные сказки, схожие с мифом о Психее; но здесь мы ограничимся лишь теми, которые сравнимы с нашей лотарингской сказкой. У нас будет возможность рассмотреть такие другие истории в примечаниях к сказке № 65, Firosette.
Миф о Психее: существует ли он?
В самом начале этих примечаний мы упоминали, в какой части наша сказка напоминает Психею. Теперь важно по возможности коротко, но внимательно, рассмотреть сам этот миф. Ведь возникает вопрос: произошла ли эта лотарингская сказка, как и все другие похожие сказки, от рассказанного Апулеем мифа? И следует ли искать истоки самого этого мифа в греко-римской мифологии?
На наш взгляд, большинство исследователей, слишком занятых мифом о Психее, сбились с пути либо остановились на полдороге. Некоторые видят в этой латинской истории миф, который пытаются истолковать; другие, справедливо видя в ней просто сказку/небылицу, недостаточно знакомы с фольклорной литературой, чтобы хотя бы засомневаться в ее происхождении. Наличие в греко-римских скульптурных памятниках отсылок к тому, что принято называть «мифом о Психее», еще больше усложняет дело.
Нам кажется, что достаточно четкий выбор слов, с помощью которых должна ставиться проблема, которую нам предстоит разрешить, устранит большинство затруднений.
Начнем с того, существует ли он на самом деле – этот «миф о Психее»? Верно, что огромное количество греческих и римских памятников (статуй, барельефов, каменных гравюр) представляют различные аллегории, в которых Амур и Психея, иными словами, Любовь и Душа – последняя в облике юной девушки с крыльями бабочки (ψυχή одновременно означает «душу» и «бабочку») – играют различные роли. Психея, которую мучает Амур; Амур и Психея, стоящие в объятии – сюжеты, к которым чаще всего обращаются талантливые художники. Памятники эти относятся к разным временным периодам – от македонской до поздней римской эры. При этом ни один из тех, что датируются периодом ранее династии Антонинов, когда появилась книга Апулея, не имеет ничего, что бы относилось к мифу о Психее, рассказанному в этой книге. Лишь на нескольких гравированных камнях, относящихся к последующим периодам, можно узнать два эпизода этого повествования (муравьи помогают Психее разобрать разные зерна из кучи; Психея берет у орла амфору, очевидно, наполненную водой из Стикса), так что вероятнее всего эти сюжеты были взяты непосредственно из истории Апулея.
Поэтому невозможно считать существование этих памятников доказательством существования «мифа о Психее», который бы имел какое-то отношение к написанной африканским ритором истории. В античной литературе, если не считать Апулея, нет никаких следов этого «мифа». Нам остается лишь изучить сам рассказ Апулея и выяснить, носит ли история о Психее мифический характер (есть ли в ней черты мифа).
Начнем с краткого изложения основных моментов, описанных Апулеем (Mètamorph., книги IV-VI): у короля и королевы три дочери, младшая из которых, по имени Психея, – чудо дивной красоты. Двое старших выходят замуж за принцев. Оракул принуждает короля отдать Психею в жены невиданному чудищу, чему-то вроде змеи, и король отводит дочь на высокую гору, где ее и оставляет. На горе Психею подхватывает Зефир, который переносит ее в зачарованный дворец, и она становится женой невидимого хозяина этого дворца. Супруг посещает ее только по ночам. Она живет счастливо, но хочет повидать своих сестер. Таинственный супруг разрешает ей исполнить своей желание, но велит ей ни в коем случае не рассказывать ни о чем, что касается его самого: иначе она потеряется и причинит ему страшную боль. Зефир относит Психею к сестрам. Из-за настойчивых вопросов она наконец признается, что никогда не видела своего супруга. Сестры, завидующие ее счастью, говорят ей, что супруг ее, несомненно, змей, о котором говорил оракул и который ее пожрет. Они подговаривают ее его убить. С приходом ночи Психея берет кинжал и приближает лампу к спящему супругу; она узнает в нем Амура; но капля горячего масла падает на плечо бога, который просыпается убегает, чтобы больше никогда не вернуться. Несчастная Психея, долгое время пробродив в поисках прекрасного супруга, решает найти Венеру. Богиня, в бешенстве от того, что она стала женой ее сына, дает ей несколько поручений. Сначала Психея должна за день разобрать огромную кучу перемешанных между собой самых разных зерен. Ее жалеет муравей и призывает ей на помощь всех муравьев, что есть в округе. Венера требует, чтобы Психея принесла ей клочок золотого руна ужасных баранов. Психея приходит в такое отчаяние, что готова броситься в реку, и тут камыш подсказывает ей, как безопасно собрать золотые клочки. Затем Венера приказывает молодой женщине добыть для нее флакон воды из Стикса, охраняемого драконами. Орел Юпитера, друга Амура, отправляется искать эту воду для Психеи. Наконец Венера дает Психее коробочку и поручает отправиться в ад – просить Прозерпину послать немного ее красоты в этой коробочке. На этот раз Психея уверена, что настал ее последний день. Она поднимается на высокую башню, чтобы оттуда сброситься; но башня начинает говорить и рассказывает ей, как справиться с этим невыполнимым заданием. Психея возвращается из ада с коробочкой. По глупости, поддавшись любопытству, она открывает коробочку и тут же погружается в летаргический сон. Ее будит подоспевший Амур. Теперь уже ничто не мешает воссоединению супругов.
Истоки мифа о Психее: сказка о Тулисе и Змеином царе
Каждый, кто знаком с народными сказками, без труда узнает в каждом эпизоде хорошо знакомые мотивы. Если не считать имен персонажей, этот так называемый «миф» не имеет никакого отношения к греческой или римской мифологии. Это попросту народная сказка, сестра множества других, живущих и по сей день, anilis fabula, «бабушкина сказка», как ее и назвал сам Апулей. А оригинальную форму этой сказки – в ряде мест измененной в латинском изложении – восстановить весьма несложно.
Чтобы это сделать, возьмем для начала народную сказку, услышанную в Индии из уст гладильщицы из Бенареса и опубликованную в 1833 н. в журнале l'Asiatic (нов. сер., т. II).
Дочь бедного дровосека по имени Тулиса, собирая однажды хворост у разрушенного колодца в дремучем лесу, внезапно услышала голос, будто бы исходящий из колодца, который сказал: «Хочешь быть моей женой?» Она испугалась и убежала. То же приключилось с ней еще раз, и тогда она поговорила с родителями, которые сказали ей вернуться к колодцу и, если голос задаст тот же самый вопрос, ответить так: «Обратитесь к моему отцу». Тулиса послушалась, и голос ей сказал: «Приведи ко мне своего отца». Дровосек пришел, и когда голос пообещал ему, что сделает его богатым, дал свое согласие. Тулиса выходит замуж за своего невидимого поклонника и перемещается в прекрасный дворец, где живет счастливо; однако она видит своего мужа только по ночам, и он запрещает ей принимать любых незнакомых людей. Какое-то время все идет прекрасно; но однажды под окнами Тулисы появляется старик, который по ее неосторожности обнаруживает дворец (по свисающей с башни простыне). Льстивыми речами старик завоевывает доверие молодой женщины и в конце концов убеждает ее спросить у мужа, как его зовут. Таинственный супруг тщетно пытался объяснить Тулисе, что удовлетворение ее любопытства станет для нее крахом. Она продолжала настаивать. Тогда он подвел ее к кромке реки, вошел в воду и, заходя все дальше и дальше, трижды спросил ее, настаивает ли она на своем роковом любопытстве. Тулиса упорствует. Тогда он сказал: «Мое имя Баснак-Дау!». Сразу же он скрылся под водой, а вместо него появилась голова змея. Тулиса, снова став бедной дочерью дровосека, вотще пыталась отыскать дворец, где провела столь счастливые дни, и была вынуждена вернуться к родителям, тоже снова ставших бедняками.
В дни своего счастья молодая женщина спасла жизнь белке. Однажды зверек приблизился к лачуге Тулисы и дал ей знак следовать за ним в лес. Там ей удалось подслушать разговор нескольких белок. Она узнает, что ее муж, Баснак-Дау – змеиный царь; его мать-царица, недовольная утратой своей власти после восшествия сына на престол сына, обнаружила, что может вернуть себе власть, если Баснак Дау откроет свое имя дочери земли. Она-то и подослала к Тулисе старика, что дал ей коварный совет. Одна из белок добавила, что есть один способ, как Тулисе вернуть свое счастье. Для этого нужно сперва отыскать яйцо птицы Хума и выносить его на своей груди, пока оно не вылупится. Как только яйцо вылупится, Тулисе нужно пойти к царице змей и предложить ей свои услуги: царица даст ей очень сложные поручения, и, если Тулиса не справится, то ее сожрут змеи. Для Тулисы желательно, сказали белки, добиться того, чтобы яйцо Хумы вылупилось; потому что птица, которая вылупится, сможет снять чары.
Благодаря белкам, ставших ей проводниками, Тулиса находит яйцо Хумы и прибывает во дворец царицы змей. Та, прежде чем принять ее на службу, дает ей первое задание: Тулиса должна собрать в хрустальную вазу аромат тысячи цветов. Огромный пчелиный рой добывает ей эту тысячу ароматов (по дороге из дворца змеиной царицы Тулиса встретила пчелу; однако в истории – очевидно, в силу искажения повествования – не говорится о том, что ей была оказана кая-то услуга). На следующий день царица дает Тулисе кувшин, полный зерен, и приказывает ей сделать прекрасное украшение, которого не было ни у одной принцессы. Белки приносят Тулисе великолепный драгоценные камни, и юная женщина делает из них венец, который подносит к ногам царицы. Тем временем яйцо вылупляется, и оттуда вылетает Хума, которая летит прямо к змеиной царице, вцепляется в нее и выклевывает ей глаза. Тут же чары снимаются; Баснак-Дау снова воцаряется на своем троне и торжественно празднует свадьбу с Тулисой, теперь достойной его самого.
Первопредок всех Чудовищ: царь змей, меняющий кожу
Невозможно отрицать: эта сказка, все еще живая в Индии, невероятно похожа на историю о Психее. Несомненно, есть и отличия: роковой совет, данный молодой женщине, исходит от совершенного другого лица, а вопрос, который Тулиса задает своему мужу, схож скорее с легендой о Лоэнгрине, нежели с фабулой Психеи. И все же в целом схожесть латинской и индийской истории поражает. Обнаружив индийский точный аналог Психеи — что, мы уверены, будет со временем доказано — в истории о Тулисе и Змеином царе видим объяснение двух моментов, измененных в латинской истории, и в то же самое время ее оригинальную форму.
Это чудовище из расы змей, vipereum malum, которому отец Психеи вынужден отдать свою дочь, Апулей превратил в чудовище метафорическое – в Амура, в жестокую Любовь, опустошающую целые страны. Индийская же сказка представляет его как царя змей. Мы приближаемся к первоначальной фабуле; но все еще не вполне там: индийская сказка не показывает в явной форме «змеиного царя» как носящего змеиную кожу, которую он сбрасывает по ночам. Это и есть исходная форма, и ряд европейских сказок, связанных с темой Психеи, более или менее отчетливо ее сохранили.
Так, в тосканской сказке (Gubernatis, Novelline di Sunlo Slefano,№ 14), огромный змей требует, чтобы дровосек отдел ему в жены одну из своих дочерей. Если они откажутся, дровосек поплатится головой. Младшая дочь бедного человека говорит, что готова стать супругой змея, и тот помещает ее в великолепный дворец, где он становится прекрасным юношей по имени синьор Фиоранте (sor Fiorante). Но горе девушке, если она кому-нибудь скажет его имя! Во время визита к своим сестрам, она поддается на уговоры открыть его таинственное имя, и ее муж исчезает вместе с дворцом (конец сказки соответствует № 88 из сборника Гримм, описанному выше при рассмотрении первой группы сказок).
Здесь у нас есть змей, который превращается в человека, однако мы не видим, чтобы он сбрасывал кожу. Другая итальянская сказка, из Ливорно, по большей части совершенно аналогичная вышеуказанной (Stan. Prato, № 4), показывает этот момент, который обнаруживается, как и следовало ожидать, и в индийских сказках.
Для начала рассмотрим среди индийских сказок сказание из «Панчатантры» (стр. 144 немецкого перевода Т. Бенфея): у жены одного брахмана не было детей. После сделанного мужем жертвоприношения она беременеет и рожает змея. Через некоторое время брахман отправляется к другому брахману сватать его дочь за своего сына. Свадьба состоялась. Ночью змей сбрасывает кожу, и девушка видит перед собой прекрасного юношу. Утром в комнату входит брахман, берет змеиную кожу и сжигает в огне. Так чары оказываются сняты (ср. с концом баскской сказки, проанализированной выше со сказками второй группы).
Другая индийская сказка (Stokes, № 10), все еще передаваемая народом из уст уста в народе, рассмотренная в примечаниях к сказке № 12 «Принц и его Конь» из сборника Коскэна (т. I, стр. 150), содержит тот же элемент: одна из жен короля рожает сына в облике обезьяны. Повзрослев, эта якобы обезьяна временами сбрасывает шкуру и, оставаясь неузнанной, совершает вылазки. Наконец одна принцесса узнает, что именно эта обезьяна выиграла несколько состязаний, где желающие боролись за ее руку и сердце, и объявляет, что желает выйти замуж за этого зверя. И в самом деле выходит. Каждую ночь юноша сбрасывает шкуру обезьяны, но запрещает жене кому-либо об этом рассказывать. Однажды он отправляется на праздник, сбросив обезьянью шкуру и положив ее под подушку. Принцесса зовет свекровь и говорит ей, что ее сын – не обезьяна, а красивый юноша, и показывает ей шкуру. Затем, с согласия свекрови, она сжигает шкуру, чтобы принц навсегда остался человеком. Принц сразу же чувствует, что то, о чем он предупреждал, случилось. Он прибегает и обвиняет жену в том, что она сожгла его обезьянью шкуру; однако на следующее утро гнев его проходит и устраивается великое празднество.
Эти две только что рассмотренные индийские сказки никак не относятся к Психее, за исключением одного элемента.
Рассмотрим еще одну похожую сказку, в целом схожую с фабулой Психеи (имеется в виду та часть, где оракул вынуждает короля отдать дочь в жены чудовищу); эта индийская сказка входит в санскритскую книгу, Sinhâsana-dvâtrinçikâ («Тридцать две истории царского трона»), рассмотренную Альбертом Вебером в «Indische Studien» (т. XV, 1878, стр. 252 и далее): у царя Премасены есть дочь дивной красоты по имени Маданарекха, и два сына помладше, Девасарман и Харисарман. Однажды старший из сыновей слышит голос у кромки реки: «Если царь Премасена не отдаст мне свою дочь, беда ждет его и его царство». Молодой человек рассказывает царю о том, что услышал; ему не верят. Однако, когда затем второй царский сын и сам царь слышат то же самое, Премасена, посоветовавшись со своими министрами, идет к реке и говорит: «Ты бог, дух или человек?» – «Я был, – отвечает голос, – стражем врат у бога Индры; но в наказание за мою оплошность я был обречен жить в этом городе у гончара, в облике осла. Отдай мне свою дочь; иначе горе тебе и твоему царству!» Царь, испугавшись, обещает ему отдать дочь, но добавляет: «Коли ты наделен божественной силой, окружи город медной стеною и возведи мне дворец с тридцатью двумя знаками совершенства». За ночь все оказывается сделано. Принцесса отважно отдается на волю судьбы, ее выдают замуж за осла. Тот, оставшись с ней наедине, сбрасывает ослиную шкуру и являет небесный облик. Принцесса живет с ним очень счастливо. Однажды, несколько лет спустя, мать молодой женщины приезжает ее навестить, и видит своего зятя гандхарвой (представителем класса духов) в своем истинном обличии. Она дожидается случая захватить его ослиную шкуру и сжигает ее в огне. Когда гандхарва не может найти шкуру, он говорит жене: «Любовь моя, ныне я возвращаюсь на небо; проклятие с меня снято». И навеки исчезает.
Это исчезновение гандхавры вполне естественно напоминает об исчезновении таинственного супруга Психеи. Столь же неудивительно, что в сербской сказке (Vouk, № 10, очень похожей на эту индийскую, всю последнюю часть молодая женщина, после того как свекровь сожгла змеиную шкуру (здесь мы видим змея), подобно Психее ищет своего супруга и с ней происходит все то же самое, что с героиней сказки № 88 из сборника Гримм (ср. с литовской сказкой № 23 из вышеназванного сборника Лескьена).
Изложим также другую индийскую сказку, опубликованную в 1833 г. в журнале Asiatic и вкратце изложенную Ральстоном в вышеуказанном труде. Здесь роли меняются: небесное создание в облике животного – супруга, а не супруг. Приглашенная на праздник к своему свекру королю, принцесса-обезьяна впервые сбрасывает скрывающую ее шкуру. Пока она пребывает у короля, ее муж принц бросает шкуру в огонь. Принцесса немедленно кричит: «Огонь!» и пропадает вместе со своим дворцом. Принц отправляется на поиски возлюбленной, которую в конце концов находит в небесном царстве.
Не будем долго задерживаться на всех этих сходствах. На наш взгляд, уже есть достаточно важных деталей, чтобы восстановить первоначальный облик Психеи. Чудовище, в жены которому король должен отдать дочь, – змей, но за змеиной чешуей скрывается прекрасный юноша. Эта первоначальная форма – полностью индийская. Истоки ее видны из всего вышесказанного, но для пущей убедительности можно почитать исследования Бенфея, посвященные аналогичному предмету во введении к Панчатантре (§ 92).
Искажения в истории Апулея
Искажение первоначальной формы на данный момент совершенно понятно. С момента, когда их представили в anilis fabula, «бабушкиной сказке», для Венеры и Амура со всем их мифологическим окружением пришлось изменить – прежде всего в пространственном плане – оригинальное повествование.
И для второй части истории о Психеи первоначальная форма обнаруживается в индийской сказке о Тулисе и змеином царе. Эта часть, где животные выполняют за Психею трудные задания, относится к хорошо известной теме, тоже индийской, теме благодарных животных. В латинском рассказе утрачен важный элемент: услуги, оказанные героиней животным; поэтому вмешательство муравьев, пришедших Психее на помощь, кажется немотивированным. Одна из лотарингских сказок, «Фиросетта» (№ 65 в сборнике Коскэна), позволяет рассмотреть эту часть, равно как и всю последнюю часть Психеи (Психея и сложные задачи, поставленные ей Венерой); все это и рассмотрено в примечаниях к сказке № 65.
Остается сделать лишь одно замечание. Тема опрометчивого любопытства героини полностью утрачена в истории о Психее – это еще одно искажение. Почти во всех аналогичных сказках есть либо любопытство, либо болтливость, обычно вызванные недоброжелателями молодой женщины. Норвежская сказка, упомянутая выше в первой группе, четко показывает, что в данном случае упущено Психеей из первоначального сказания. В этой норвежской сказке героиня, как и Психея, подносит в руке свет к своему спящему, как и там, горящая капля падает на него, и он просыпается; однако здесь (и это куда естественнее, чем рассказанное в соответствующей части у Апулея) то, что привело женщину к совершению столь опрометчивого поступка, – ее собственное желание узнать, как выглядит ее муж.
Вывод из этого анализа Психеи, — из которого, дабы не быть чрезмерно долгими, пришлось многое исключить, — ни эта лотарингская, ни другие европейские сказки той же семьи не происходят от мифа о Психее, представляющего первоначальную тему в куда хуже сохранившемся виде, нежели в большинстве этих сказок. Источник происхождения и Психеи, и аналогичных современных сказок следует искать в Индии.
***
Португальская сказка типа «Красавица и чудовище» (Consiglieri-Pedroso, № 10) – насколько нам известно, единственная сказка этой линии, которая, как и наша, заканчивается трагически – смертью зачарованного персонажа.
Другая форма этого исхода, тоже из Монтьера, – когда умирает и девушка, «взяв волка за лапу».
Заключение
На сем заканчиваются примечания Коскэна к лотарингской сказке о Красавице и Чудовище.
Примечательно, что когда бы в подобных сказках ни указывался цвет животного, он почти всегда оказывается белым, за редкими исключениями вроде «Черного быка из Норровея». В приведенной выше лотарингской сказке и в одноименной сказке из «серого» сборника Лэнга мы встречаем белого волка, в скандинавских сказках этого типа за Красавицей приходит белый медведь. Эту любопытную деталь подметила еще Анжела Картер, мастерски расписавшая снежно-белым цветом свою удивительно нежную и трогательную версию истории о Красавице и Чудовище под названием «Ухаживания мистера Лайона» («The Courtship of Mr. Lyon» из сборника основанных на сюжете известных сказок коротких рассказов под названием «Кровавая комната» («The Bloody Chamber»).
Что значит этот отличительный белый цвет – благородство крови зверя; его волшебность, «нетаковость»; или, быть может, его «замороженное», «скованное зимними снегами» состояние в период «заколдованности»?
А может быть, что-то еще – более пугающее и неотвратимое?
Как вы думаете?
Буду рада, если вы поделись своим мнением в комментариях.
__________________________
#КрасавицаИЧудовище #АмурИПсихея #БелыйВолк #Сказка #Фольклор #СравнительнаяМифология #ИстокиСказок #ЭммануэльКоскэн #Запрет #ЗаколдованныйПринц #Змей #БелыйЦвет #Архетипы #Преображение