Наш маленький домик у моря… Я видела его так отчётливо, будто он уже существовал. Белые стены, увитые плющом, большая терраса с плетёными креслами и маленький садик, где пахнет солью и соснами. Я закрывала глаза и слышала крик чаек, чувствовала тёплый ветер на щеках. Эта мечта была нашим с Андреем общим секретом, нашей путеводной звездой. Она родилась три года назад, в один холодный ноябрьский вечер, когда мы, укутавшись в один плед, смотрели фильм о жизни на побережье. И с того дня я начала откладывать.
Я завела специальный счёт, но быстро поняла, что электронные деньги не греют душу. Мне нужно было что-то осязаемое. Так в нашем шкафу, в старом дедушкином чемодане под стопкой пожелтевших газет, появился большой конверт из плотной бумаги. Каждый месяц, получив зарплату, я первым делом шла к банкомату, снимала оговорённую сумму и, придя домой, торжественно её туда докладывала. Андрей смеялся, называл меня «Плюшкиным», но в глазах его плясали тёплые огоньки. Он целовал меня в макушку и говорил: «Ты моё сокровище. Только ты могла это придумать». Иногда мы доставали этот конверт, пересчитывали купюры, раскладывали их на столе, как пасьянс будущего счастья, и снова мечтали. На эти деньги мы зальём фундамент. А вот эти — на черепичную крышу. А этого хватит на самое большое окно в гостиной, чтобы смотреть на закат. Это была наша игра, наш ритуал, который делал мечту почти реальной.
Ради этого домика мы во многом себе отказывали. Забыли про рестораны, отпуска проводили на даче у моих родителей, я перестала покупать себе новую одежду каждую весну, а Андрей — менять гаджеты каждый год. Друзья крутили пальцем у виска, мол, живём один раз, а вы себя в рамки загоняете. Но мы лишь переглядывались и улыбались. Они не понимали. У них не было нашего домика.
В тот вечер я готовила его любимую лазанью. На кухне играла тихая музыка, пахло базиликом и томатным соусом. Я была в прекрасном настроении: накануне мне дали премию, и я как раз пополнила наш «фонд» на очень приличную сумму. Я представляла, как вечером мы с Андреем сядем, я расскажу ему новость, и мы снова будем строить планы. Телефонный звонок застал меня за натиранием сыра.
— Леночка, привет, — голос у Андрея был каким-то уставшим, немного сдавленным. — Ты не жди меня к ужину, я задержусь.
— Что-то случилось? — сразу встревожилась я. У него никогда не бывает такого тона. Что-то не так.
— Да нет, всё в порядке, просто… у мамы опять давление подскочило, Света позвонила, попросила приехать. Посижу с ней немного.
— Конечно, поезжай. Я разогрею, когда вернёшься. Люблю тебя.
— И я тебя, — ответил он, но как-то торопливо, и тут же повесил трубку.
Я осталась стоять с телефоном в руке. Вроде бы обычная ситуация. Его мама, Вера Ивановна, и правда, часто жаловалась на здоровье, а сестра Света при любом удобном случае дёргала Андрея. Он у них был единственным мужчиной в семье, опорой и поддержкой. Но что-то в его голосе, какая-то фальшивая нотка, заставила меня нахмуриться. Я отогнала дурные мысли. Просто устал на работе, а тут ещё и мама. Я накрыла лазанью фольгой и поставила в выключенную духовку. Вечер перестал быть томным. Мечты о домике у моря сменились тихой, необъяснимой тревогой.
Андрей вернулся далеко за полночь. Я притворилась спящей, но слушала каждый его шорох. Он двигался по квартире непривычно тихо, словно боялся меня разбудить. Прошмыгнул в ванную, долго стоял под душем. Когда лёг в кровать, от него пахло не мамиными лекарствами, а какой-то чужой, незнакомой свежестью, будто он пытался смыть с себя не просто усталость, а весь прошедший день. Он не обнял меня, как обычно, а просто отвернулся к стене. Я лежала с открытыми глазами в темноте, и чувство тревоги во мне росло, как снежный ком. Что происходит, Андрей? Почему ты врешь? Я чувствую, что ты врешь.
Следующие несколько дней были странными. Андрей стал подчёркнуто внимательным. Принёс мне цветы без всякого повода. Помог с уборкой, хотя обычно его приходилось уговаривать. Постоянно обнимал, целовал, говорил, как сильно меня любит. Это было похоже на попытку загладить какую-то вину. Раньше я бы растаяла от такой нежности, но теперь каждое его прикосновение вызывало во мне холодок подозрения. Он что-то скрывает. Он боится, что я узнаю. Я кивала, улыбалась в ответ, но внутри меня всё сжималось. Наша квартира, некогда уютное гнёздышко, начала казаться мне сценой, на которой мой муж разыгрывал передо мной спектакль.
Однажды вечером ему позвонили. Я сидела в гостиной с книгой, он был на кухне. Я увидела, как он посмотрел на экран телефона, и его лицо изменилось. Он быстро вышел в коридор, плотно прикрыв за собой дверь. Я не слышала слов, только приглушённое бормотание. Он говорил шёпотом, быстро и нервно. Через пару минут он вернулся, бледный, с капельками пота на лбу.
— Кто звонил? — спросила я как можно небрежнее.
— А, с работы, — махнул он рукой. — Ерунда всякая, уточняли по проекту.
Врёшь. Ты снова врёшь. По рабочим вопросам так не говорят. Так говорят, когда решают какие-то проблемы. Личные проблемы. Я ничего не сказала, только молча смотрела на него. Он не выдержал моего взгляда, отвёл глаза и уставился в телевизор. В тот вечер мы почти не разговаривали. Пропасть между нами росла с каждым часом.
А потом я случайно увидела страницу его сестры Светы в социальной сети. Я редко туда заходила, но что-то меня дёрнуло. И я замерла. Света хвасталась открытием собственного небольшого салона красоты. На фотографиях она сияла на фоне новенького оборудования, дорогих кресел и блестящих зеркал. Подпись гласила: «Мечты сбываются! Спасибо самому лучшему брату на свете за веру и поддержку!».
У меня потемнело в глазах. Салон. Дорогое оборудование. Откуда у неё такие деньги? Она никогда не работала на постоянной работе, перебивалась какими-то мелкими подработками. У Веры Ивановны пенсия крошечная. Откуда? Холодная, липкая догадка начала обретать форму в моей голове, но я отчаянно гнала её прочь. Нет. Не может быть. Он бы не посмел. Это наши общие деньги. Это наша мечта.
Я решила поговорить с ним напрямую, но осторожно. Вечером, за ужином, я как бы невзначай сказала:
— Видела сегодня фотки Светы. Молодец она, салон открыла. Наверное, долго копила.
Андрей вздрогнул, чуть не выронив вилку. Он поднял на меня испуганный взгляд.
— Да… молодец, — выдавил он. — Давно хотела.
— А ты ей помогал? — я смотрела ему прямо в глаза, пытаясь прочитать в них правду.
— Я? Чем я ей мог помочь? — он нервно рассмеялся. — Советом если только. Я же в этом ничего не понимаю.
Его ложь была такой очевидной, такой жалкой, что мне стало противно. Он даже не пытался придумать что-то правдоподобное. Он просто надеялся, что я поверю, что не буду копать дальше. В тот момент я поняла, что должна проверить. Я должна узнать правду, какой бы горькой она ни была.
Но я боялась. Я несколько дней ходила вокруг да около этого старого чемодана. Мне казалось, что как только я открою его и загляну в конверт, моя жизнь разделится на «до» и «после». Я оттягивала этот момент, надеясь на чудо. Может, я всё придумала? Может, я просто накручиваю себя? Но с каждым днём уверенность в том, что меня предали, становилась всё сильнее. Андрей продолжал играть свою роль любящего мужа, но фальшь в каждом его слове и жесте резала мне слух и зрение. Он стал избегать разговоров о будущем, о домике. Когда я пыталась завести эту тему, он отмахивался: «Лен, давай потом, сейчас не до этого».
Решимость пришла внезапно. Был субботний день. Андрей сказал, что ему нужно съездить помочь другу с переездом. Как только за ним закрылась дверь, я поняла — сейчас или никогда. Сердце колотилось где-то в горле. Руки дрожали. Я подошла к шкафу, открыла дверцу, от которой пахло нафталином и старыми книгами. Вот он, дедушкин чемодан. Я с трудом стащила его на пол, откинула пожелтевшие газеты… Вот он, наш конверт. Он показался мне подозрительно лёгким.
Я вытряхнула его содержимое на ковёр. Купюры разлетелись веером. Но их было… мало. Очень мало. Я смотрела на эту жалкую горстку денег и не верила своим глазам. Это была даже не четверть того, что должно было там быть. Я помнила почти точную сумму, каждую тысячу, отложенную с такой любовью и надеждой. Я помнила, как всего неделю назад положила сюда свою премию. Её не было. Не было и большей части наших общих сбережений, которые мы копили три года.
Я села на пол, прямо среди этих денег. Слёз не было. Была оглушающая пустота. Мечта умерла. Её не просто отняли, её растоптали, выпотрошили, оставив лишь пустую оболочку — этот тонкий конверт и несколько купюр на полу. Домик у моря рассыпался в пыль. И построил его не шторм, а самый близкий мне человек.
Я не знаю, сколько я так просидела. Час, два. Я просто смотрела в одну точку. Потом услышала, как в замке поворачивается ключ. Вошёл Андрей, весёлый, раскрасневшийся.
— Ленусь, я дома! Устал, как собака, но мы справились! — он замолчал на полуслове, увидев меня.
Я сидела на полу в гостиной. Перед мной были разбросаны деньги. Конверт лежал рядом. Я медленно подняла на него глаза. Он всё понял в одну секунду. Улыбка сползла с его лица, оно стало белым, как бумага.
— Лена… — прошептал он. — Я всё объясню.
Я молча смотрела на него. А потом пустота внутри меня сменилась яростью. Горячей, обжигающей, которая волной поднялась из глубины души. Я вскочила на ноги.
— Объяснишь? — мой голос сорвался на крик. — Что ты мне объяснишь?! Я несколько лет откладывала эти деньги на нашу мечту, а ты без спроса отдал их своей родне?!
Он сделал шаг ко мне, протягивая руки.
— Леночка, тише, умоляю. Это было необходимо. У Светы была уникальная возможность, такой шанс выпадает раз в жизни! У неё были проблемы!
— Проблемы?! — закричала я, отшатнувшись от него, как от прокажённого. — А у нас не было проблем?! У нас была мечта! Наша общая мечта! Или уже нет? Ты её продал! Продал за салончик для своей сестрицы, которая и дня в своей жизни толком не работала!
— Мы заработаем ещё! — он повысил голос в ответ. — Это всего лишь деньги! А семья — это святое!
— Семья?! — я истерически рассмеялась. — А я, по-твоему, кто?! Я не твоя семья?! Три года, Андрей! Три года я отказывала себе во всём! Каждую копейку откладывала! Я помню, от чего мы отказывались ради каждой этой купюры! А ты просто взял их и отдал! Ты даже не спросил! Ты украл их у нас!
Он смотрел на меня с обидой. С обидой! Будто это я была в чём-то виновата.
— Я не крал. Я взял то, что мне тоже принадлежит. Я тоже работал. И я решил помочь своей сестре. Ты бы всё равно не согласилась, ты всегда считала их нахлебниками.
И в этот момент я поняла. Он не раскаивается. Он считает себя правым. Для него его мама и сестра всегда будут на первом месте. А я… я просто удобное приложение к его жизни. Та, что создаёт уют, готовит лазанью и копит деньги на его прихоти. Моя мечта для него ничего не значила.
Он ушёл, громко хлопнув дверью. А я осталась одна в нашей квартире, которая внезапно стала чужой. Я собрала деньги с пола, сунула их в карман халата. Они больше не были символом мечты. Теперь это были просто бумажки.
На следующий день мне позвонила его мать, Вера Ивановна. Я думала, она будет извиняться, стыдить сына. Как же я ошибалась.
— Елена, я не ожидала от тебя такого эгоизма, — холодно произнесла она в трубку, не дав мне и слова вставить. — Андрей всё мне рассказал. Устраивать такие скандалы из-за каких-то денег! Светочка только начала на ноги вставать, ей нужна была поддержка. А ты повела себя как последняя мещанка. Семья должна помогать друг другу, а ты думаешь только о своих домиках у моря!
Я молча нажала на отбой. Её слова стали последним гвоздём в крышку гроба наших отношений. Я поняла, что боролась с ветряными мельницами. Это была не просто минутная слабость Андрея, это была их система ценностей. Система, в которой мне не было места.
Вечером, когда я начала собирать его вещи в коробки, я наткнулась на папку с документами, которую раньше не видела. Она была засунута глубоко в ящик его стола. Любопытство пересилило брезгливость. Я открыла её. Внутри лежали не просто бумаги. Это был подробный бизнес-план. Но не на салон красоты. А на открытие небольшого автосервиса. В учредителях значились трое: Андрей, его сестра Света и их какой-то дальний родственник. Моего имени там не было. Деньги, наши общие деньги, предназначались не на «уникальную возможность» для Светы. Это был их семейный проект, в который меня изначально не посвящали. Салон был лишь прикрытием, ложью для меня. Он предал меня не единожды, а дважды. Сначала украв нашу мечту, а потом — солгав о цели.
Прошло два месяца. Я сидела в своей маленькой съёмной квартире. За окном шёл дождь. Я уже подала на развод. Андрей несколько раз пытался поговорить, писал сообщения о том, что всё осознал, что хочет всё вернуть. Но я не отвечала. После той папки с документами говорить было не о чем. Предательство было не импульсивным, а хладнокровно спланированным.
Я перебирала старые вещи, решая, что выбросить, а что оставить. В одной из коробок я нашла ту самую фотографию из журнала — домик с белыми стенами и террасой, увитой плющом. Раньше при взгляде на неё у меня замирало сердце от предвкушения. Сейчас я почувствовала лишь лёгкую грусть, как по давно ушедшему человеку. Дом у моря так и остался картинкой. Но я поняла одну важную вещь. Мечта — это не стены и не крыша. Мечта — это доверие. Это уверенность в том, что человек рядом с тобой смотрит в ту же сторону, что и ты.
Моего домика у моря не будет. По крайней мере, не того. Но я осталась. Я выжила. И где-то впереди меня ждала моя собственная жизнь, в которой я буду строить что-то новое. Возможно, это будет не дом у моря, а что-то совсем другое. Но это будет моя мечта. И я построю её сама. Для себя. Я взяла фотографию, посмотрела на неё в последний раз и, не разрывая, аккуратно положила в мусорное ведро.