Они выползли из перелеска на открытый склон, как выброшенные на берег тюлени – грязные, измотанные, на грани сил. Шестеро. Последние трое суток в горах Чечни забрали у них все соки. Шли сбившись с пути, на удачу, лишь бы на восток, к своим.
Командир, капитан с позывным «Алмаз», первым услышал нарастающий гул. Знакомый, родной, но от которого кровь стынет в жилах. Из-за хребта, как два шершня, вынырнула пара Ми-24. «Крокодилы». Боги войны.
Вертолеты легли в боевой разворот. Отработанный маневр перед атакой. Четкий, недвусмысленный. В этом районе накануне боевики устроили дерзкую диверсию, и пилоты получили приказ: стрелять без предупреждения по любой подозрительной группе. А они, шестеро оборванцев в смешанной форме, были самой что ни на есть подозрительной группой.
Секунда. Еще одна. Мысли метались, как загнанные звери. Связь – мертвый груз в рюкзаке. Рация молчала. Даже если бы крикнул в эфир, пока его «Свои!» дойдет до полка, пока его расшифруют, передадут пилотам… Их уже не будет. Бежать? Куда? В гору? По открытому склону? От вертолета с пушкой 9А-623К? Стрелять? Из автоматов? В своих же?
И тут Алмаз скомандовал. Тихо, хрипло, но так, что услышали все:
– Звезду. Ложись. Пятиконечную. Я – в центр.
Они не спрашивали. Не было времени на вопросы. Да и привыкли за время службы, что Батя, всегда говорит только по делу. Шесть тел, движимых одной волей, рухнули на землю, растянувшись в знакомые каждому с детства контуры. А в центре этого импровизированного созвездия, подставив грудь небу, встал Алмаз. Небритый, в порванной и пропотевшей тельняшке. Он сбросил бронежилет, отшвырнул автомат. И просто стоял. Глядя в слепые стекла кабины приближающегося «крокодила».
Сердце колотилось где-то в горле. Каждая клетка тела кричала: «Ложись!». Но он стоял. Знал – пошевелись кто-то из них, и все. Пилоты примут это за попытку укрыться или достать оружие.
Вертолет завис напротив, словно хищник, оценивающий добычу. Казалось, слышно, как вращается турель пушки. В эти секунды жизнь промелькнула не картинками, а ощущениями. Холод родной Невы, тепло солнца в Сочи, где он часто бывал…
Пилот вертолёта открыл огонь. Длинная очередь прошила воздух в ста метрах от них. Грохот оглушил. Земля содрогнулась. Но ни один мускул не дрогнул на шести лежащих телах. Никто не поднял головы. Никто не вскочил. Они были звездой, высеченной из камня и воли.
Наступила тишина. Глухая, давящая. Затем вертолеты, сделав прощальный круг, развернулись и ушли. Так же внезапно, как и появились. Угрожающий рев превратился в отдаленный гул.
Только тогда Алмаз, не говоря ни слова, медленно, будто кость от кости отделяя, опустился на колени и обеими руками уперся в горячую землю.
Позже, на КПП, один из пилотов, опытный майор, объяснит:
«Видим, лежат. Банда бы - сразу врассыпную. А эти – звезду выложили. И один, вижу, в тельняшке, грудь подставил. Стоит, черт, насмерть. Понял я – свои. Случайные люди так не умеют. Только разведка. Только наши».
Они не стреляли в воздух для острастки. Они проверяли. Проверяли выдержку. Профессионала видно не по форме, а по стойкости. В тот день на склоне чеченской горы стоял не просто капитан. Стояла непобедимая, страшная в своей простоте и мощи сила русского духа. Которая, когда все кончено, находит один-единственный, невероятный выход. Потому что она – своя.