Глава 7. Последний разговор
Я шла по знакомой улице медленно, будто по тонкому льду.
Каждое дерево, каждый подъезд — всё было до боли знакомо.
Наш дом. Наши окна.
Моё прошлое.
Подъезд, как и всегда, пах пылью и железом.
Я поднималась по лестнице и чувствовала, как сжимается сердце.
Всё внутри дрожало — не от страха, скорее от напряжения.
Дверь открыл Андрей.
Слегка помятый, в спортивных штанах, без футболки.
Лицо небритое, глаза мутные.
Пахло перегаром и чем-то кислым.
— А, вот и ты, — сказал он, хмыкнув. — Не ожидал.
— Надо забрать вещи, — спокойно сказала я. — Мои и Ирины.
Он опёрся о косяк.
— Опять собралась уходить? Ты ж уже "уходила" тысячу раз.
— В этот раз — навсегда.
Он усмехнулся, как всегда — с этой снисходительной улыбкой, от которой когда-то у меня кровь закипала.
— Смешная ты. Всё тебе "навсегда". А потом возвращаешься.
— Нет, — сказала я, глядя прямо в глаза. — Больше не вернусь.
Мы стояли так несколько секунд.
Он отвернулся, пошёл в комнату.
— Делай что хочешь. Квартира всё равно моя.
— Я знаю, — сказала я. — Она досталась тебе от бабушки.
Он фыркнул.
— Ну хоть помнишь, откуда ноги растут.
Я прошла за ним в комнату.
Те же обои, тот же диван.
На стене — фотографии, наши и Ирины.
Всё будто застыло, как муха в янтаре.
На полке стояли мои альбомы, папки с рисунками.
Рядом коробки с лаками, кисточками, материалами для работы.
Мой маленький мир, в который он никогда не лез.
Потому что не интересовался.
— Это я заберу, — сказала я, кивая на полку.
— Забирай. Только не мусори.
— Не волнуйся. Всё было куплено на мои деньги.
Он прищурился.
— Деньги… ты всё про деньги. Может, тебе без меня скучно будет?
— Нет, Андрей. Без тебя спокойно.
Он повернулся ко мне.
— А ты что, теперь святая? Или нашла кого-то?
Я усмехнулась.
— Нашла. Себя.
Он молчал, потом опустился в кресло.
— Тебя будто подменили. Глаза другие.
— Просто я больше не хочу жить, как раньше.
— А как раньше-то было? — спросил он, раздражённо. — Ты всегда чем-то недовольна. Еды мало, денег мало, внимания мало… Я, между прочим, старался.
— А я устала стараться вместо тебя, — сказала я тихо. — Устала вытаскивать нас обоих из болота.
Он зло рассмеялся.
— Болото, значит? Ну спасибо. Приятно знать, что я болото.
— Андрей… — я подошла ближе. — Я не пришла ругаться. Я пришла поговорить.
Он поднял глаза.
— Ну?
— Мы разводимся. Я подам заявление в ближайшие дни.
С Ирой можешь видеться, когда хочешь. Я не запрещаю. Она тебя любит. Но жить мы с тобой больше не будем.
Он долго молчал, потом откинулся на спинку кресла и устало выдохнул.
— Делай, что хочешь.
— Спасибо, — сказала я спокойно. — Мне больше ничего от тебя не нужно.
Я подошла к комоду.
На нём стояла старая деревянная шкатулка.
Внутри — маленький браслетик из роддома, бирочка с именем «Ирина Андреевна», светлая прядка волос, перевязанная розовой лентой.
Я провела пальцем по этим мелочам, и внутри всё перевернулось.
Вот она — моя жизнь, все эти тринадцать лет, кусочками, в этой коробке.
— Это заберу, — сказала я.
— Забирай, — ответил он равнодушно.
Я собрала рисунки, краски, журналы по вязанию.
Он смотрел, не мешая, но время от времени отпускал колкости:
— Может, и шторы свои заберёшь? Ты же их тоже покупала.
— Нет, пусть останутся. Пусть хоть что-то напоминает о доме.
Он усмехнулся.
— Ага. О доме, где меня больше нет.
Я закрыла чемодан и посмотрела на него.
— Андрей, я не злюсь. Правда. Просто всё закончилось.
Он посмотрел на меня странно, почти растерянно.
— А если я изменюсь?
— Тогда, может быть, у тебя всё ещё впереди. Только уже не со мной.
Я взяла сумку и подошла к двери.
Он вдруг сказал:
— Ирке скажи, что я… что я скучаю.
— Скажу, — кивнула я. — И, Андрей… попробуй не пить. Ради себя. Не ради нас.
Он не ответил. Только отвернулся к окну.
Я вышла, тихо прикрыв дверь.
На лестничной площадке остановилась, прислонилась к стене и впервые за долгое время вдохнула полной грудью.
Не плакала.
Просто стояла, чувствуя, как с каждым выдохом из меня выходит что-то тяжёлое, старое, чужое.
Тамара ждала у подъезда, курила, щурясь на солнце.
— Ну что, всё?
— Всё, — ответила я.
— И как?
— Легко. И страшно одновременно.
— Значит, правильно, — сказала она и бросила окурок в урну. — Пошли. У нас впереди целая жизнь, и кофе остывает.
Я улыбнулась.
И вдруг почувствовала — да, жизнь действительно начинается.
Продолжение следует …