Глава 6. Тишина после бури
Проснулась я раньше обычного.
Свет пробивался через плотные шторы, тонкие полосы ложились на паркет, на старый ковер, на кресло, где дремала кошка.
Город за окном ещё не проснулся — редкие звуки машин, чей-то глухой лай во дворе.
Из кухни доносился знакомый звон чашек и приглушённый кашель — Тамара, конечно. Она всегда вставала первой.
Я натянула старый свитер и пошла на запах кофе.
Кухня у Тамары была, как из фильма о довоенной интеллигенции: узкие окна, белая плитка, старинный стол с потёртой поверхностью, над плитой висела медная сковорода.
На подоконнике — баночка с мятой и стеклянная сахарница с крышкой, как у бабушки.
Тамара стояла у окна, опершись рукой о раму, и задумчиво смотрела вниз. В одной руке — чашка, в другой — газета.
Сигареты — ни одной.
— Доброе утро, — сказала я.
Она повернулась и улыбнулась.
— Ну надо же, а я думала, тебя и пушкой не добудишь. Садись. Кофе горячий, булочки на плите.
— Ты пекла?
— Нет, — усмехнулась она. — Купила. Но если спросят, скажи, что я.
Я рассмеялась, наливая кофе.
— Четвёртый день без сигарет?
— Пятый, — поправила она, чуть гордо. — Голова вроде не трещит, руки не дрожат. Значит, живу.
— Я тобой горжусь, — сказала я тихо.
— Ну, хоть кто-то, — хмыкнула она. — Ладно, рассказывай, что у тебя в планах. Ты ведь собиралась искать работу.
Я опустила взгляд.
— Да. Но не знаю с чего начать. После всего… как будто забыла, кто я.
— Тогда начни с простого, — ответила она, переворачивая страницу газеты. — Тут полно объявлений. Вот, смотри: салон ищет мастера маникюра, офис — бухгалтера, и… — она прищурилась, — дизайнер наружной рекламы.
Я рассмеялась.
— Дизайнер. Я же сто лет ничего не рисовала.
— Ну так начни снова, — спокойно сказала она. — Художник ты от Бога, хоть и ленивая. Рука у тебя лёгкая, глаз точный. И не смей спорить.
Я вздохнула, взяла чашку обеими руками, чтобы согреться.
— Знаешь, Тамар, я когда в прошлый раз всё потеряла, думала, что единственное, чему научилась — это зарабатывать. Работы было море, но всё пустое. Люди, ногти, разговоры, усталость… Деньги приходили, а радости — ни капли.
— Потому что ты работала, а не жила, — сказала она просто. — Жить надо с душой. Даже если просто кофе варишь.
Я посмотрела на неё. В этом доме даже воздух казался другим — спокойным, настоящим. Здесь не нужно было притворяться сильной.
После завтрака мы устроились в гостиной.
Тамара за своим письменным столом разбирала бухгалтерские отчёты, а я сидела у окна, с блокнотом и старым ноутбуком.
За окном медленно кружился снег — лёгкий, ранний, как предупреждение, что зима близко.
Я открыла сайт с вакансиями.
Руки дрожали. С каждой новой строчкой в описании работы становилось страшнее — что, если не получится? Что, если я опять сверну не туда?
— Эй, — окликнула Тамара, не поднимая головы. — Не бойся. Все эти “а что, если” — пустые. Самое страшное — ничего не попробовать.
Я усмехнулась.
— Ты когда-нибудь была не права?
— Один раз. В девяносто восьмом. Тогда я поверила, что мужчина может изменить сам, если его любить, — сказала она. — С тех пор я делаю ставки только на женщин.
Я засмеялась.
— Ты неисправима.
— Зато живая, — ответила она. — А теперь бери мой планшет. Я тебе покажу, как в “Фотошопе” вывеску нарисовать. Если в дизайне попробуешь, пригодится.
Вечером я достала старый альбом. Тот самый, где рисовала ещё в училище.
Карандаши хранились в жестяной коробке, и когда я открыла её, запах детства ударил в нос — дерево, графит, немного пыли.
Пальцы сами потянулись к листу.
Сначала неуверенно, потом увереннее — линия, тень, контур.
Рука вспоминала, как дышать.
— Смотри-ка, — сказала Тамара, проходя мимо и заглядывая через плечо. — Вот это уже жизнь. Не бросай.
— А если не получится?
— Тогда начнёшь снова, — ответила она. — Мы же теперь не боимся.
Она говорила просто, но в её голосе было то самое — поддержка, в которой не нужно слов.
Позже, когда она легла, я осталась в гостиной одна.
Свет лампы отражался в окне, внизу гудел трамвай.
Я открыла блокнот и написала несколько строк:
«Я хочу не просто существовать.
Хочу рисовать, смеяться, любить.
И жить без страха, что снова всё потеряю.
Если уж мне дали второй шанс, я обязана стать лучше — хотя бы для себя и для Иры.»
Рядом тихо зашуршала кошка, свернувшись клубком.
Я погладила её и улыбнулась.
На следующий день Тамара разбудила меня запахом блинов.
— Подъём! — сказала она, смеясь. — Сегодня новый день, и твой шанс поймать удачу.
Я вылезла из-под одеяла, сонная, но счастливая.
— Ты неисправимая оптимистка.
— Нет, — ответила она, переворачивая блин. — Просто я больше не хочу умирать, ничего не изменив. А ты — не хочешь жить, ничего не попробовав. Так что вперёд, Анжелка. Сегодня звони в ту фирму.
Она улыбнулась.
И в этот момент я поняла, что впервые за долгие годы не одна.
Что рядом человек, ради которого хочется быть сильной.
Днём я сидела на балконе с кружкой кофе и ноутбуком.
Солнце пробивалось сквозь облака, снег на подоконнике таял, оставляя капли.
Я открыла вакансию «дизайнер наружной рекламы» и нажала «отправить резюме».
Палец дрогнул, но я сделала это.
И, кажется, в ту секунду что-то внутри сдвинулось — как будто я наконец разрешила себе жить.
Тамара выглянула из кухни, где что-то стучало на сковородке.
— Ну что, сделала?
— Да, — сказала я. — Отправила.
— Молодец, — кивнула она. — Теперь ждём. А я пока проверю, как мой Ральф реагирует на слово “дизайнер”.
Пёс, услышав своё имя, вильнул хвостом.
Мы обе рассмеялись.
И в этом простом вечере — запах кофе, смех, тихий дом, живой свет — было всё, чего мне так не хватало.
Продолжение следует …