Стою на кухне, режу салат. Часы показывают восемь вечера. Муж Дима сидит в зале, футбол смотрит. Орёт на экран:
— Да пас давай, дебил!
Режу огурцы. Мысли в голове крутятся — завтра отчёт сдавать, послезавтра родительское собрание, в субботу свекровь приезжает.
— Мариш, ужин скоро? — кричит Дима.
— Десять минут!
— Давай быстрее! Матч интересный!
Режу быстрее. Порезала палец. Чёрт.
Промыла, пластырь наклеила. Доделала салат. Выложила на тарелку. Достала из духовки курицу. Картошку отварную. Накрыла на стол.
— Дим, ужин готов!
— Щас!
Прошло пять минут. Дима не вышел. Пошла в зал:
— Дим, остынет.
— Дорогая, минуту! Сейчас гол забьют!
Вернулась на кухню. Села. Ждала ещё десять минут.
Дима вышел к концу матча:
— Всё, проиграли. Козлы.
Сел за стол. Начал есть, не глядя на меня:
— Мариш, а хлеба нет?
— На столе.
— Где?
— Вон там. В хлебнице.
Взял хлеб. Жевал, смотрел в телефон:
— Любимая, вкусно.
— Угу.
Поел. Встал. Тарелку оставил на столе:
— Мариш, кофе сваришь?
— Сам свари.
Обернулся:
— Что?
— Сам свари. Дим, я устала.
— Устала? Мариш, ты же весь день дома была!
— Дома? Дим, я на работе была с девяти до шести! Потом в магазин зашла! Потом готовила!
— Ну и? Мариш, я тоже работал!
— Работал. И пришёл, сел на диван, футбол смотрел.
— Потому что устал!
— А я? Дим, я не устала?
— Ну ты же женщина! Тебе это проще!
Отложила вилку:
— Проще? Дим, что проще?
— Ну... готовка, уборка... Женские дела.
— Женские дела. Дим, я работаю столько же, сколько ты. Приношу такую же зарплату. А дома делаю всё сама!
— Не всё. Я же... вон, мусор выношу.
— Мусор ты выносишь раз в неделю. А готовит каждый день кто? Кто стирает? Убирает? Глажку делает?
— Ну... ты...
— Я. Потому что я удобная. Дим, мне надоело.
— Что надоело?
— Быть удобной.
Встала. Ушла в спальню. Легла, уставившись в потолок.
Двадцать лет замужем. Двадцать лет делаю всё сама. Готовлю, убираю, стираю. Работаю полный день. Воспитывала детей — Сашу и Олю. Теперь они выросли, разъехались.
Остались мы с Димой вдвоём.
И я поняла — устала.
***
Утром встала в семь. Как всегда. Приготовила завтрак — яичницу, тосты, кофе. Дима вышел к восьми:
— Мариша, завтрак есть?
— На столе.
Сел, поел. Встал:
— Рубашку погладишь?
Посмотрела на него:
— Нет.
— Что нет?
— Не поглажу. Дим, гладь сам!
— Мариш, у меня через час на работу!
— У меня тоже. Гладь сам.
— Ты что, серьёзно?
— Серьёзно.
Он постоял, ушёл в спальню. Через десять минут вышел в мятой рубашке:
— Дорогая, доволна?
— Очень!
Хлопнул дверью. Ушёл.
Я допила кофе. Собралась на работу. Вышла из дома спокойная.
Первый день новой жизни.
***
Вечером пришла в семь. Дима уже дома был:
— Марина, а ужин?
— Готовь сам.
— Что?
— Готовь сам. Дим, я больше не готовлю.
— Мариш, ты шутишь?
— Не шучу...
— Мариш, что происходит?
— Происходит то, что я устала. Дим, двадцать лет я готовлю, убираю, всё делаю. Ты только работаешь и на диване лежишь.
— Я же зарабатываю!
— И я зарабатываю! Дим, мы получаем одинаково!
— Но я же мужчина!
— И что? Дим, мужчины тоже умеют готовить.
— Мариш, я не умею!
— Научишься. Интернет в помощь.
Он стоял, раскрыв рот:
— Мариш, ты что, на меня обиделась?
— Не обиделась. Просто перестала быть удобной.
— Удобной?
— Да. Дим, я всю жизнь была удобной женой. Которая всё делала сама. Молчала. Терпела. Больше не буду.
— Мариш, но как я буду жить?
— Как все! Готовь, убирай, стирай.
— Но это же... женские дела...
— Нет. Это человеческие дела. Дим, все взрослые люди умеют себя обслуживать.
— Ты с ума сошла!
— Может быть. Но теперь будет так.
Прошла в спальню. Закрылась.
***
Первую неделю Дима бунтовал. Орал, что я плохая жена. Говорил — разведётся.
Я молчала. Делала свои дела. Готовила только себе. Убирала только за собой. Стирала только свои вещи.
Дима ходил злой. Заказывал еду. Носил грязную одежду. Квартира начала зарастать бардаком.
Я не трогала. Пусть живёт в грязи, если хочет.
Через неделю он не выдержал:
— Мариш, нужно поговорить!
— О чём?
— О ситуации. Мариш, квартира превратилась в свинарник!
— Твоя часть превратилась. Моя чистая.
— Мариш, ну нельзя же так!
— Можно. Дим, убирай за собой.
— Я не умею!
— Учись. Пылесос вон там. Тряпка под раковиной.
— Мариша, ты издеваешься!
— Не издеваюсь. Просто не хочу быть твоей прислугой.
— Прислугой?! Мариш, ты же жена!
— Жена, а не служанка. Дим, жена — это партнёр. А ты меня превратил в обслугу.
Он молчал. Потом:
— Мариш, что ты хочешь?
— Чтобы ты делал половину работы по дому.
— Половину?!
— Да. Мы оба работаем. Значит, дома делим пополам.
— Дорогая, но я же... не умею...
— Научишься. Дим, тебе сорок восемь. Пора.
***
Вторую неделю Дима пытался готовить. Получалось плохо — подгоревшая яичница, недоваренные макароны, пересоленный суп.
Я не помогала. Сидела рядом, ела своё. Дима злился:
— Мариш, ну подскажи хоть!
— Интернет подскажет.
— Мариш, там непонятно написано!
— Разберёшься.
— Мариш, у меня не получается!
— Получится. Дим, все учились.
— Ну помоги!
— Нет. Дим, ты взрослый мужик. Справишься.
Он бросал готовить. Заказывал еду опять.
Я пожимала плечами. Его деньги — его выбор.
Третью неделю Дима начал убираться. Кое-как. Пылесосил через раз. Посуду мыл плохо. Но пытался.
Я наблюдала молча.
Однажды вечером он сел напротив:
— Мариш, я понял.
— Что понял?
— Как тебе тяжело было.
— Было.
— Мариш, это... адский труд.
— Да.
— Мариш, я не представлял... Двадцать лет ты это делала...
— Делала. Одна.
— Мариш, прости.
Посмотрела на него:
— За что?
— За то, что не ценил. Думал — ну готовка, подумаешь. А на самом деле... это работа.
— Работа. Тяжёлая.
— Мариш, давай делить.
— Как делить?
— Пополам. Я готовлю — ты убираешь. Или наоборот.
— Дим, серьёзно?
— Серьёзно. Мариш, я не хочу так больше. Заказывать еду дорого. Жить в бардаке противно. Давай вместе.
— Хорошо.
Мы начали делить работу. Дима готовил ужины по будням. Я — на выходных. Уборку делали вместе по субботам. Стирку — по очереди.
Первый месяц было непривычно. Дима забывал, я напоминала. Иногда ругались:
— Дим, ты обещал помыть посуду!
— Забыл! Мариш, устал!
— Я тоже устала! Но своё сделала!
— Ладно, ладно. Помою.
Но постепенно привыкли. Вошло в норму.
***
Через три месяца позвонила дочь Оля:
— Мам, как вы с папой?
— Нормально.
— Мам, правда? Папа говорит — ты его заставляешь готовить.
— Не заставляю. Просто больше не делаю всё сама.
— Мам, а он справляется?
— Справляется. Оль, готовит уже неплохо.
— Папа готовит?! — засмеялась. — Мам, не может быть!
— Может. Оль, вчера рассольник сварил. Вкусный.
— Мам, это чудо какое-то!
— Да. Оль, двадцать лет я делала всё сама. Молчала. Терпела. Думала — так надо. Оказалось — не надо...
— Мам, я горжусь.
— Чем?
— Тем, что ты себя отстояла. Мам, многие женщины терпят всю жизнь.
— Терпят. Я терпела двадцать лет. Хватит!
***
Полгода назад приезжала свекровь. Увидела, как Дима готовит:
— Димочка, ты что делаешь?!
— Ужин готовлю, мам.
— Сам?!
— Сам.
— Димочка, а где Марина?
— В душе.
Свекровь посмотрела на меня с осуждением, когда вышла:
— Марина, почему ты не готовишь?
— Потому что Дима готовит.
— Но это же женская работа!
— Нет. Это человеческая работа.
— Марина, ты из Димочки прислугу делаешь!
— Не прислугу. Партнёра.
— Партнёра?! Марина, жена должна обслуживать мужа!
— Не должна. Жена должна быть равной.
— Марина, ты феминистка стала!
Свекровь обиделась. Уехала раньше. Дима сказал:
— Мариш, мама злится.
— Пусть.
— Мариш, может, объяснишь ей?
— Не буду. Ты вырос несамостоятельным, даже готовить не умеешь!
— Ну...
— Вот именно. Дим, пусть злится. Мне всё равно.
***
Прошёл год. Дима научился готовить хорошо. Убирается нормально. Стирает без напоминаний.
Мы делим всё пополам. Никто не перегружен.
Подруга Лена недавно спросила:
— Маринка, как ты решилась?
— На что?
— Перестать всё делать. Я бы не смогла.
— Смогла бы. Лен, просто устала.
— Устала... Мариш, а ты не боялась, что Дима уйдёт?
— Боялась. Но поняла — если уйдёт из-за того, что я не хочу быть прислугой, значит, не мой человек.
— Мудро!
— Не мудро. Просто честно. Лен, я двадцать лет была удобной. Терпела. Молчала. Делала всё сама.
— И что изменилось?
— Я. Поняла — больше не хочу так жить.
— А Дима изменился?
— Изменился. Лен, он научился готовить, убирать. Делает половину работы.
— Мариш, повезло тебе. А я боюсь...
— Чего боишься?
— Что муж уйдёт, если потребую помощи.
— Лен, а если уйдёт — нужен ли он?
Она задумалась:
— Наверное, нет.
— Вот именно. Лен, мужчина, который уходит из-за того, что жена просит помочь, — не мужчина. Это ребёнок.
— Мариш, ты права.
Я больше не удобная. Я — человек. Который имеет право на отдых.
На помощь. На равные отношения. И если кому-то это не нравится —
Это их проблема. Не моя.
СОГЛАСНЫ, что нельзя взваливать весь быт на одного? И что женщина не обязана быть удобной? ПИШИТЕ мнение — ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ!