Предчувствие, предвидение. Каждый называет это по-разному: кто-то интуицией, кто-то экстрасенсорными способностями, а кто-то просто – шестым чувством. У всех нас оно есть, но развито у каждого по-разному – в той или иной мере. Кто-то умеет им пользоваться и, повинуясь только ему одному, не садится в самолет, которому суждено упасть где-нибудь над океаном или в горах. А кто-то, наоборот, меняет билет и едет более ранним рейсом маршрутки, чтобы разбиться насмерть в компании таких же несчастных пассажиров. И не спросишь уже, не узнаешь: было или не было предчувствие неотвратимости? Или, может, знаки какие имелись? Думаю – было, всё было – и предчувствие, и знаки. Да только не обратили на них внимания. Посчитали ерундой.
Не стану утомлять своими рассказами о том, какой я прозорливый парень, и знаю все ямы и ловушки, уготованные мне судьбой. И как удачно и ловко обхожу их. Нет, я самый обычный человек, и ничего сверхъестественного лично со мной не случалось. Но вот быть очевидцем кое-чему мне доводилось.
Произошло это в один из таких дней, когда после работы чувствуешь себя выжатым, как лимон, когда все рабочее время забито непонятными, но «очень важными и спешными» поручениями, что порой рождаются в светлых головах высокого руководства.
Я шел на автобусную остановку, совершенно не глядя по сторонам и не замечая красоты уходящего лета. Мне были не интересны ни пышные кроны придорожных лип с уже кое-где пробивающейся желтизной, ни красавец-закат, окрасивший окна многоэтажек во все оттенки рыжего, ни даже два колоритных любителя огненной водицы, что в обнимку распевали песню Цоя. Я хотел лишь поскорей оказаться дома, принять душ и, смыв с себя все хлопоты трудного дня, послушать рассказы детей и почитать им добрую и хорошую книгу.
Однако на остановке меня поджидал неприятный сюрприз – автобус минут пять, как ушел, а до следующего еще целых полчаса. Горестно вздохнув, я устроился в углу на скамье и, чуть откинувшись назад, стал лениво смотреть на проезжающие мимо автомобили.
В другом углу с газетой в руках устроился старичок. Он шелестел листами и, время от времени, короткими фразами, типа: «Ну, надо же!» и «Я так и думал!», комментировал прочитанное. Голос у него был скрипучий, как давно не смазанные дверные петли. Когда я устраивался на скамейке, он внимательно посмотрел на меня, ничего сказал и вернулся к прерванному чтению.
Меня это вполне устраивало – не было ни сил, ни желания заводить разговор со случайным попутчиком.
Мы сидели каждый в своем углу и занимались своими делами. Старичок читал газету, а я тупо рассматривал окружающий пейзаж.
Однако спокойствие длилось недолго. На остановку зашел, нет, даже забежал молодой человек лет двадцати в ярко-оранжевой футболке. Первым делом он подошел к расписанию, несколько секунд изучал его, затем достал из кармана шорт смартфон и, взглянув на экран, громко чертыхнулся.
– Двадцать пять минут! – ни к кому не обращаясь, с возмущением произнес парень. – И ехать еще минут двадцать. Она не будет столько ждать. Пойду пешком.
И он развернулся, намереваясь отправиться вдоль проезжей части в сторону движения автобуса. Но не успел.
– Кхе, кхе, – раздался скрипучий голос. – Я бы на вашем месте, молодой человек, все-таки дождался автобуса.
Я повернулся к говорившему: старик, сложив газету, с озабоченным видом смотрел на парня.
– Чего? Это вы мне? – удивленно спросил тот.
– Вам, – старик кивнул седой головой. – И говорю, что лучше на автобусе ехать, чтобы беды не было. Под машину попадете. Насмерть. Я правду говорю.
Он действительно говорил серьезно, без тени улыбки.
Парень несколько секунд ошарашено смотрел на старика, затем плюнул, процедил сквозь зубы:
– Да пошёл ты.
Стремглав выскочил из остановки.
Старик ничуть не обиделся. Он пожал плечами и вновь развернул газету.
Вечер переставал быть томным! Усталость сняло, как рукой, и я уже был готов обратится с вопросом к попутчику, но не успел. Со стороны дороги раздался визг тормозов, глухой удар и истошный женский крик. Я вскочил, вышел на проезжую часть, посмотрел в ту сторону. Развернувшись поперек дороги, стояла, мигая аварийными огнями, серая легковушка, а на асфальте лежало нечто бесформенное ярко-оранжевого цвета.
«Авария, – пронеслось у меня в голове. – Возможно, нужна помощь».
– Кхе, кхе, – донеслось из глубины остановки и знакомый голос скрипуче произнес: – Не ходите туда. Не стоит.
– Но там тот парень… – я посмотрел на старика. – Ему требуется помощь!
– Ничего ему не нужно. Ему уже не поможешь. А вам нет смысла смотреть на кровь и мозги на асфальте, – проскрипел он и взглянул прямо на меня.
Его глаза, неожиданно молодые, ярко-зеленого цвета, резко контрастировали с морщинистым старческим лицом.
Я еще раз посмотрел в сторону аварии, где уже стала собираться небольшая толпа, и вернулся на свое место.
– Вы знали, что это произойдет, – утвердительно сказал я.
– Знал, – старик согласно кивнул.
– И ничего не предприняли? Ничего не сделали, чтобы сохранить жизнь этому мальчику?
– Ну почему же? – он отложил газету. – Я предупредил его – вы тому свидетель. А то, что молодой человек не послушался…
– Вам совсем не жаль его? Этого юношу? – тихо спросил я.
Старик устало вздохнул.
– Видите ли, – он теребил старческими пальцами пуговицу на своей белоснежной рубашке. – Когда-то, давным-давно, еще в детстве, я тонул. Меня спасли. И после этого я стал видеть неприятности и беды, которые должны произойти с другими людьми. Не со мной, а именно с другими. Называйте это как хотите: предчувствие, интуиция, предвиденье, шестое чувство или дар свыше. Но я называю это – проклятье. Потому что таких юношей, девушек, мужчин, женщин, стариков и старух на своем веку перевидал бесчисленное множество. Каждого я предупреждал, а порой убеждал и уговаривал, но, к сожалению, мне никто и никогда не верит. Называют дураком или того похлеще.
Он замолчал. Молчал и я. Ошарашено глядел на него. И пытался почувствовать, каково это: знать о грядущей опасности для другого человека и не уметь ее предотвратить. Да уж, действительно – дар или проклятье?
Мимо нас, сверкая маячками и завывая сиреной, пронеслась машина скорой помощи.
– А знаете, – прервал молчание старик. – Порой мне кажется, что я тогда, в детстве, все-таки утонул. И это все, – он обвел вокруг руками, – мое посмертие и расплата за грехи. Только непонятно за какие.
К остановке подкатил автобус. Зашипев, раскрылись двери и, из недр салона, механически голос произнес:
– Остановка «Школа». Следующая – «улица Советская».
Старик поднялся, оправил брюки и, коротко кивнув мне, вошел в автобус. Он уехал. А я остался на пустой остановке, в двух шагах от несчастья, что приключилось с молодым, полным сил и надежд, парнем. Несчастьем, о котором было известно заранее.
Я ожидал следующего автобуса и думал. Думал о том, что предчувствуя с помощью шестого чувства беду, многие из нас и пальцем не пошевелят, чтобы предотвратить или избежать грядущей трагедии.
Почему?
Кто его знает. Ведь человек – самое загадочное и непредсказуемое существо на этой планете. Причем напрочь лишенное инстинкта самосохранения.
«Авось пронесет» и «этого со мной не случится» – сводят на ноль все предсказания, предчувствия и интуицию.
Может быть, мне стоило взять телефон у старика, чтобы…
Хотя нет. Ну его. Пусть все будет, как будет.
Tags: Проза Project: Moloko Author: Захаренко Юрий
Ещё одна история этого автора здесь